Я сжимаю автомат, в прорезь черного платка — никаба — мне хорошо видно vip-трибуну. На горе с вышки с пуленепробиваемыми стеклами за нами наблюдают президент Дмитрий Медведев, министр обороны Анатолий Сердюков, начальник Генштаба Николай Макаров.
Нашему диверсионному подразделению на заключительном этапе международных стратегических учений “Центр-2011” на Чебаркульском полигоне предстоит испытать на себе всю мощь и тактическую изощренность крупной группировки. Против нас будут действовать спецназ внутренних войск, артиллерия, танковые войска, авиация, а также специалисты Госнаркоконтроля, МЧС и даже ГУФСИН.
О часовой контртеррористической операции и роли “пса войны” — в репортаже нашего специального корреспондента.
До начала масштабных маневров еще полтора часа.
На высотке, у разбитой колеи, готовясь исполнить роль наемников, спецназ Центрального военного округа по-особому экипируется. По легенде, наша диверсионная группа состоит из пакистанцев, кашмирцев, афганцев, арабов и афроамериканцев.
Я натягиваю длинную юбку, наматываю на голову черную ткань, следом прикрепляю накидку с прорезью для глаз — никаб. Теперь я Бибигюль, сестра. Вокруг меня — братья по вере.
Обритый наголо Василий, он же Омар, со знанием дела складывает квадратный кусок материи по диагонали, ловко скручивает, обматывает жгут вокруг головы, — секунд 10, и тюрбан, по-арабски «ихрам», готов.
Рядом мелкий, но жилистый Денис — Шариф натягивает поверх камуфляжа широкие брюки в стиле али-баба. Теплая шапка-пуштунка так не вяжется с его рыжим, веснушчатым лицом...
У ребят — недельная щетина. Один кричит, шутя, другому: «Мансур, обрезанный, кинь зажигалку». Смешок веером распространяется по колонне.
Сергей — Абдул с широким шрамом на подбородке, собирая чабрец, философски замечает: «Родился — терпи!»
Наша банда в открытом поле как на ладони. «Талибы» — сплошь в белых одеждах, «иорданцы» — закутаны в клетчатые платки с бахромой. Рядом перекликаются:
— Я хаббара аббет!
— Матлифиш вудуралея!
Санек — Саид, жонглируя ножом с самшитовой рукояткой, переводит для меня: «Пошел к белому дьяволу». Отзыв: «Не полощи мне мозги».
Я не спрашиваю, откуда они знают фарси и почему именно их подразделению доверили изображать бандитов. Разведчики — люди не публичные. Большинство их операций засекречено. На вопрос, как попасть в армейский спецназ, могут отбрить: «Надо иметь разряд в любом виде спорта, включая шахматы».
Ребята, кажется, сидят на траве совершенно расслабленные. Но при тихом свисте все разом замирают, доли секунды — и руки у каждого на цевье «калашникова», глаза фиксируют каждую припаркованную машину... Каждый из них знает, каково это — «90 километров за 18 часов в хорошем темпе» и что значит брошенная в эфире фраза «высота — один полета три восемь ноль».
Теневые войны, разведчики — Рексы, самые боеспособные войска Российской армии. Сегодня военной элите придется изображать «диких гусей», «псов войны» — наемных убийц, воюющих по контракту за мятежников-сепаратистов.
Выезду «в поля» все рады. Засиделись на базе разведчики... В ходе военной реформы бригады спецназа были переданы из подчинения Главного разведывательного управления Сухопутным войскам.
— Слили армейский спецназ «сухопутке». А новые хозяева теперь не знают, что делать со столь дорогой игрушкой, — сплевывает в сердцах облаченный в накидку-«мишлах» Данила — Нурли.
— Символ спецназа ГРУ «летучую мышь» впору менять на «полевую мышь», — доносится голос откуда-то сверху. Только приглядевшись, замечаю распластанного на бронированной машине офицера в зеленой тюбетейке, который в операции будет фигурировать как Абу-Омар.
Объявляют тридцатисекундную готовность. По рации командир отсчитывает: «15... 5... 2 — вперед!» Разведчики «расправляют крылья», колонна срывается с места.
Броневик «Тигр», затянутый маскировочной сеткой, призван изображать «Хаммер». Кроме «уазиков» в нашей колонне болотоходы — экспериментальные автомобили с шинами низкого давления. Над каждой машиной развевается зеленый флаг, помеченный изображением волка и надписью «Аллах акбар!»
Со мной на внедорожнике — 5 боевиков. Высовываясь из люка, я затягиваю покрепче узел платка — никаба. За нами несется пикап, полный вооруженных соратников в чалмах и кефиях. «Братья по вере» кричат и потрясают автоматами.
По легенде, наш отряд прорвал оборону федеральных войск. Мы прошли боевую и идеологическую подготовку у арабских инструкторов, владеем любым видом оружия, можем изготовить фугас из использованного артиллерийского снаряда, имеем навыки ведения контактного боя, знаем, как заманить в «мешок» и разбить войсковую колонну...
Наш разнокалиберный кортеж продвигается к поселку с северо-запада, еще одна часть группировки наступает на Пашино с северо-востока.
Слова рядом сидящего офицера: «Иншалла, все в руках божьих!» — заглушает рев надвигающихся на нас самолетов.
Взрывоустойчивые буренки
Наши три колонны из 16 машин в районе горы Голец, Полигонная, Желтый Бугор обнаружены с беспилотника. По нам начинает работать фронтовая авиация, поднятая с авиабазы «Шагол».
Выходящее на боевой курс звено штурмовиков «Су-25» с размахом крыльев в 15 метров — зрелище не для слабонервных. При виде «летающих танков», прозванных в войсках «Грачами», мое любопытство враз улетучивается. В один миг я из люка ныряю вниз на сиденье. Вокруг все гудит и трясется. Пикируя к земле под большим углом, бомбовые удары наносят фронтовые бомбардировщики «Су-24М». Наземные цели остаются далеко позади нас, но наш «уазик» буквально подбрасывает взрывной волной. Чтобы не пострадали барабанные перепонки, открываю, как учили, рот и дышу, дышу...
— Что ты хотела?! Урожай «сушек» ныне: более 20 фугасных
На горизонте растут дымовые «грибы»... По обнаруженным скоплениям условных боевиков в районе рощи «Капля» начинает бить
В грохоте и дыму подкатываем к цели. Перед нами — специально выстроенный для учений в степи поселок Пашино. Четыре улицы, 44 железобетонных дома, свой клуб, больница, детский сад, школа, магазин. В одном из зданий топится баня, из трубы идет дымок. У околиц стоят скелеты машин. В огородах — черно-белые буренки. Казалось бы, все живое при таких взрывах должно было сбежать и уползти. А эти полигонные рогатые мирно пасутся. Потому что... пластмассовые.
Въехав в Пашино, наша диверсионная группа мгновенно растворяется между домами. У каждого отряда — своя цель. Местное население частично успело сбежать из поселка. Наш экипаж выскакивает у крайнего здания. И тут же... пропадает из вида. Бойцы, изображающие террористов, буквально сливаются с пожухлой травой и бурой землей. Как ящерицы, обогнув колодец и сараи, они внезапно вырастают у отделения полиции. При крике: «Мордами на пол! Не двигаться, гяуры», — устремляюсь следом... Зацепившись длинной юбкой за торчащий из земли штырь, сама падаю лицом в мокрую траву. И вовремя! Что-то грохочет прямо над головой. Меня обдает комьями земли, от густого дыма першит горло.
Рация трещит: «Шариф, я Нурли. Убери участкового и администрацию. Оружие и радиостанцию к школе».
Боевики показательно «расстреливают» полицейского и мирных граждан, бездыханные тела волокут за угол дома. Все передвижения — только бегом. Но когда наступает время намаза — замирают, обращаются с молитвой в сторону Мекки. Это предусмотрено сценарием. Установленные камеры берут террористов крупным планом. Изображение в режиме реального времени передается на два больших экрана, установленных около наблюдательной трибуны.
Хотя сама смотровая площадка всего в 500 метрах от захваченного нами поселка. Здания Пашино, выкрашенные в яркие, веселые цвета, хорошо просматриваются с вышки. Высокие чины наблюдают за полем боя через толстые пуленепробиваемые стекла. Защита не лишняя: на учениях используются настоящие боевые снаряды.
Для большей наглядности перед смотровой площадкой выстроен песочный макет, который в масштабе 1:1000 отображает зону боевых действий. За день до генеральной репетиции я наблюдала, как, разувшись, солдаты подкрашивали на нем дорожки, клеили крыши к игрушечным домам, выставляли крошечные автомобили.
Перед макетом, в трех окопах, закрытых маскировочной сеткой, находится объединенное командование учений.
Получите «слоеный пирог»
По рации тем временем передают: «Абдул, я Нурли, раненых в больницу, оставь охрану, передай Омару, чтоб поставил мины на северной окраине, а всех заложников к школе». Среди травы мелькают шапки-пуштунки. Братья по вере с помощью переносных комплектов ринулись устанавливать противопехотные минные поля и заграждения из колючей проволоки «егоза».
Дюжина диверсантов сгоняет заложников из жилых домов на западную окраину поселка — к школе. Пленных изображают повидавшие многое в жизни женщины-военнослужащие. Одна из них — в синей куртке и берцах — бросает мне зло: «Продалась, сука!..»
Мы отходим к больнице. В здании без окон садимся на ящики из-под патронов. В поселке начинает работать станция вещания. Террористов психологически обрабатывают на четырех языках. «Проявите благоразумие. Сложите оружие, выберите жизнь», — с металлом в голосе призывает диктор. Следом на нас с вертолета сбрасывают кипу листовок.
В минуты затишья говорим с Сергеем — Абдулом «за жизнь». Он несет вахту у окна, его белая длиннополая рубаха превратилась в камуфляж с разводами.
Разведчик признается, что так открыто боевики, конечно, никогда не действуют. И сегодня они во многом подыгрывают федералам. Роль у диверсантов в учениях — второстепенная.
Над нами снова начинает грохотать, поля на горизонте заволакивает сизый дым. Разведчик комментирует: «Работают реактивные огнеметы «Шмель». Артиллерийские подразделения применяют новую форму поражения — сразу на трех уровнях: так называемый «слоеный пирог». После паузы признается: «Для наемников нет лучшего трофея, чем убитый боец спецназа. Случалось, моджахеды по нескольку суток ждали в засаде разведчиков, не реагируя на проходящих мимо них милиционеров и солдат внутренних войск. Армейский спецназ — это не Рэбмо с квадратным подбородком и стальным взглядом, это прежде всего дух, мировоззрение, по сути — образ жизни».
Вспоминаю, что раньше часто слышала от военнослужащих: «Политики делают ошибки в кабинетах, а исправляют их солдаты в окопах». Сергей рассуждает по-другому: «Каждому поколению выпал свой Афган, своя Чечня...»
В захваченной школе между тем начинается движуха. Главарь бандформирования передает по рации: «Командир, Нурли говорит, я согласен. Давай сюда корреспондентов, я отдам тебе раненых заложников. Только предупреждаю: попытаешься штурмовать, всех взорву».
Идеолог готовится дать интервью одному из центральных телеканалов. К школе катит «скорая помощь» и микроавтобус с телевизионщиками.
Мы, конечно, ожидаем подвоха, но не столь оглушительного. Из фургона, поливая все вокруг огнем, вместо журналистов выскакивают в бронниках и касках бойцы подразделения специального назначения внутренних войск МВД России.
Ослепительной вспышки, дыма и грохота достаточно, чтобы наши «братья по вере» «потерялись» на пару секунд. Но нет, отчаянно обороняются. В рукопашную, конечно, никто не вступает. Бой постепенно затихает. Школу осталась охранять небольшая группа террористов. Тех, кто «выжил», — препровождают в подъехавший фургон Федеральной службы исполнения наказаний.
К зданию с зеленой крышей спешит штурмовая группа службы специального назначения ФСКН. Из радиоперехвата стало известно, что в доме на северо-западной окраине села находится схрон с наркотиками.
«На выход, руки за голову»
От трибуны на нас прямым курсом под прикрытием бронетехники надвигается спецназ внутренних войск. Главарь бандгруппы, схватив рацию, кричит: «Я Нурли. Братья, кто остался. Стягивайтесь к больнице. Омар, я Нурли, подрывай фугас. Омар, Омар отвечай... Омар, Омар, я Нурли, отвечай мараткунэм».
Откуда-то сверху по нарастающей идет дикий гул. Не сразу понимаем, что нас атакуют еще и с воздуха. Над больницей при огневой поддержке «крокодилов» — «Ми-24» — зависает транспортно-боевой вертолет «Ми-8». По канату из кабины на крышу спускается штурмовая группа. Второй ударный отряд, бросив дымовую шашку, выгружается в созданном тумане на участок правее здания.
Начинается штурм. С крыши по стене, используя альпинистское снаряжение, гигантскими прыжками, как пауки, спускаются спецназовцы. Кажется, что в проемы окон залетают шаровые молнии. При яркой вспышке и грохоте закрываю голову руками. Знаю же, что светошумовая граната не обладает поражающим действием, ее состав основан не на взрывчатых, а на топливно-окислительных смесях, но в голове почему-то всплывает картинка: двухсотграммовая тротиловая шашка, от которой тянутся провода к противопехотной мине МОН-50... Шоковый эффект, знаете ли, на любителя. А тут еще в ход идут имитаторы гранатометных выстрелов. Я полностью дезориентирована. Срываю к черту никаб — дышать и так нечем.
Мир внезапно переворачивается, я сползаю по стене на пол... Над ухом орут: «На выход, руки за голову!» Едва в дыму попадаю в дверь. Выползаю из здания почти на полусогнутых, пошатываясь. По земле стелется рыжий дым, пахнет горелой резиной. К подожженным стогам сена спешат пожарные машины МЧС. Я не сразу понимаю, что мне указывают на тюремный фургон.
Я много писала о зонах, а вот за двойную решетку, в автозак, попадаю впервые. Краем глаза еще успеваю заметить, как Пашино берут в кольцо федеральные войска. Часть моджахедов идет на прорыв, но машины с зелеными флагами вскоре застывают, подорванные на окраине поселка.
На диверсионной группе на учениях обкатали свои силы все рода войск: на нас совершала огневые налеты артиллерия, наносила удары фронтовая авиация, нас били звенья «Ми-24», расстреливали две танковые роты, «Тунгуски», мотострелковая рота, снайперы, тяжелая огнеметная система (ТОС) с игривым названием «Буратино». На бандформирование с «Ил-76» в два потока сбрасывали боевую технику и десантников. Для пущей угрозы призвали из запаса резервистов.
При таком противодействии мы должны быть не бандой террористов-диверсантов, а крупным объединением мятежников. Вероятно, предполагается, что все силы, задействованные в учениях, при необходимости могут быть брошены на подавление внутренних вооруженных конфликтов в России и в странах СНГ, подобных тем, что случились в Тунисе, Египте и Ливии.
* * *
А наша часовая война закончилась. Уши у меня заложило, но через пару часов слух прорезался. Я умудрилась не «поймать зайчиков», не попасть на стол в «травму» и могу с уверенностью сказать: учения прошли в условиях, максимально приближенных к боевым.
Двери автозака распахиваются. Конвоир улыбается: «Свободны!»
— Калабуш — наручники, машнак — тюрьма, — говорит, разминая затекшие руки, Василий, он же Омар.
— Против 100 диверсантов кинули 3 тысячи федералов. Не перегнули ли палку? — спрашиваю у разведчика.
Он напоминает девиз отряда спецназа ГРУ: «Победить даже тогда, когда против тебя все».
В том числе и в роли врага.
