По словам Степана Микояна, он лично слышал в 1950-е годы рассказ двух бывших сотрудников советского посольства в Германии — A.M.Короткова, сотрудника органов госбезопасности, и МИДовца И.С.Чернышева.
«Они рассказали, что еще за 1,5–2 месяца до начала войны подготовили подробный доклад для московского руководства о массовом перемещении гитлеровских войск к границе СССР. А 19 июня вечером из советского посольства в Берлине было направлено в Москву сообщение о том, что немцы начнут войну рано утром 22 июня», - рассказал Степан Микоян.
Он напомнил, что его отец, Анастас Микоян, в 1941 году был заместителем председателя Совнаркома СССР и курировал морской торговый флот. За пару дней до начала войны ему вдруг позвонил начальник Рижского порта и сообщил, что более двух десятков германских судов, стоявших в порту под погрузкой или разгрузкой, вдруг разом прекратили все работы и готовятся к выходу в море.
«Такого раньше никогда не случалось. Начальник порта спрашивал: нужно ли их задержать? Отец срочно доложил Сталину о звонке, предложив не выпускать немецкие суда из гавани. Но Сталин возразил, что, если мы их задержим, это даст повод Гитлеру начать войну, и распорядился не чинить немцам препятствий», - рассказал сын наркома.
По его мнению, было очевидно, что срочный уход немецких судов из советской гавани предвещает нападение с моря или с воздуха уже в ближайшие дни или даже часы — а это начало войны.
Были и другие говорящие о том же факты, продолжил он. Например, еще в середине июня состоялся массовый отъезд в Рейх семей сотрудников германского посольства. 20-го или 21-го июня пришло агентурное известие, что в своем московском посольстве немцы активно жгут бумаги. В ночь на 22-е Сталину в присутствии членов Политбюро и других руководителей, в числе которых был Анастас Микоян, доложили о переплывшем пограничную реку Прут немецком фельдфебеле, который сказал, что нападение произойдет ближайшим утром...
«Однако вождь считал, что все это умело подготовленная немцами дезинформация, и требовал «не поддаваться на провокации». Он упорно отказывался подписать директиву о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность, - рассказал Степан Микоян. - Такое распоряжение было подготовлено наркомом Тимошенко и начальником Генштаба Жуковым, их поддерживали, как рассказывал отец, многие члены Политбюро. В конце концов Сталин согласился отправить в войска лишь предупреждение о том, что «в течение 22–23 июня возможно внезапное нападение немцев, которое может начаться с провокационных действий». Однако эта директива Москвы, переданная 22 июня в 00:30, оказалась запоздалой».
По словам Степана Микояна, ошибки первого, самого тяжелого, периода войны во многом объяснялись тем, что у власти в СССР «находился авторитарный вождь». Однажды, рассказал сын наркома, Анастас Микоян стал свидетелем такой ситуации.
«Вместе с еще несколькими членами Политбюро он приехал к Сталину на ближнюю дачу. Сидели в большой столовой, на другом конце комнаты находился столик с телефонами. Вдруг зазвонил телефон правительственной связи. Трубку поднял Маленков. Сталин его спрашивает: «Кто звонит?» — «Хрущев». — «Спроси, что он хочет». Маленков выслушал Хрущева и сказал: «Он говорит, что надо прекратить наступление на Харьков, поскольку есть угроза окружения наших частей». Сталин в ответ: «Положи трубку, много он понимает! Приказы не обсуждают, а выполняют!».
Рассказывая об этом, отец не скрывал досады: «Даже не захотел к телефону подойти! Человек звонил с фронта, где идет бой и гибнут люди, а ему трудно было сделать десяток шагов!». В результате такого сталинского снобизма войска Красной армии под Харьковом попали в окружение и понесли очень большие потери, немцам открылась дорога к Сталинграду», - рассказал Степан Микоян.
