Если сейчас соответствующие исполнительные, законодательные органы не прислушаются к предупреждениям президента, издержки могут быть очень велики. Да, за 2—3 месяца запущенную за годы ситуацию радикально не изменить, но надо хотя бы дать народу надежду на будущее, четко объяснить, что, когда и за какие деньги будет сделано”.
Виктор ИЛЮХИН, зампред думского Комитета по конституционному законодательству (КПРФ): “События последних дней показали, что не официальная власть управляет Северным Кавказом, а преступный элемент. Я — материалист, и причины происходящего вижу прежде всего в социально-экономических проблемах региона. О них много и долго говорили, но почти ничего не было сделано. По-прежнему великая безработица и в Дагестане, и в Кабардино-Балкарии, и в других республиках… Кроме того, мы ничего не противопоставили воинствующему национализму. Открываются мечети, а многие молодые имамы учились в Саудовской Аравии, и с чем они оттуда вернулись — мы не знаем. К тому же после признания Россией независимости Южной Осетии и Абхазии зарубежные спецслужбы активизировали свою деятельность в регионе, решив раскачать нам весь Северный Кавказ. Создано разветвленное вооруженное подполье. А тут еще коррупция, власть, не пользующаяся авторитетом… 15 лет болезни не лечились, а загонялись внутрь. Задача Путина была прослыть миротворцем на Кавказе, а ликвидацией причин, приводящих там к вооруженным конфликтам, он не занимался”.
Сергей МАРКЕДОНОВ, завотделом Кавказа Института политического и военного анализа: “В 90-е Кавказ болел этническим национализмом и его крайней формой являлся сепаратизм. Сейчас национализм уже встроен в местную власть, припудрен бюрократическими условностями, а главной угрозой стал радикальный ислам. Он набирает обороты, поскольку использует идею социальной справедливости. На Кавказе проблемы богатства и бедности еще более выпуклы, чем в большинстве регионов России.
Сейчас на Кавказе во власть встраиваются — или стремятся к ней — совсем молодые, не всегда грамотные люди. Они очень далеки от российских ценностей. И это чревато более сложными проблемами, чем в 90-е. Не сумев справиться с радикальным исламом, местные элиты могут попытаться встать во главе движения и во всех бедах обвинить Москву. Чтобы прогноз был более оптимистичным, нужно переходить от дистанционного управления Кавказом к более вдумчивому. Повысить социальную поддержку населения и — что еще важнее — образовательный стандарт. В имперские времена Кавказ перестал полыхать, когда в аулы пришли учителя. А сейчас в исламских республиках главный авторитет — не учитель, а эмиры разного калибра”.
Константин ЗАТУЛИН, директор Института стран СНГ: “Северный Кавказ — это крест России, который мы несли и будем вынуждены нести дальше. Он отбирает очень много бюджетных денег и не дает взамен ничего, кроме головной боли. Самая большая проблема в том, что не все понимают, зачем нам Северный Кавказ, а без этого понимания куда-то двигаться сложно. Мы осваивали эту территорию позже, чем Закавказье, и исключительно для того, чтобы поддерживать связь с Закавказьем. Но сейчас закавказские страны стали самостоятельными — и Северный Кавказ стал для нас дорогой в никуда, географическим тупиком. А вот для наших недругов он стал хорошей возможностью насолить России — засылая к нам “гостей” через идущие через каньоны, хребты и ущелья границы, которые просто невозможно полностью перекрыть. А такие настроения — напакостить России любой ценой — есть, например, в Грузии.
Нам нужно не просто нести этот крест, а уяснить для себя, как и для чего развивать этот регион, и начать не просто кормить кавказские элиты, а работать с ними, улучшать административные кадры”.
