Как “ничья земля” стала русской

А начиналось все вот как. Страна-материк с самым незначительным для своих масштабов коренным населением в 350 тыс. человек во времена развития судоходства стала лакомым куском для таких мощных держав, как Голландия и Великобритания. В борьбе, как известно, победило Соединенное Королевство и отвело своим новым владениям роль колонии для ссыльных. Именно нелегкая судьба арестанта и привела в Австралию первого русского. Им оказался бывший офицер русской армии Джон Потоцкий, который прибыл в Хобарт 18 февраля 1804 года. Арестованный в Англии, он был приговорен к каторжным работам на соседнем с Австралией острове Тасмания.  

Вплоть до середины XIX века количество выходцев из Российской империи на далеком материке на превышало и полутора десятков человек, большинство из которых были беглыми моряками. Но позже роль Австралии в составе Британской империи начала меняться. Вместе с этим изменился и состав переселенцев. Местные власти были заинтересованы в освоении обширных территорий малонаселенного государства, каждому давая возможность заполучить свой кусок земли. Это и стало основной причиной первого крупного притока русских. Не находя способа выжить на родине, крестьяне из Российской империи были готовы преодолевать тысячи километров, чтобы попасть туда, где их ждала новая жизнь. В основном, конечно, на такой рискованный шаг решались сибиряки. Они добирались до дальневосточных портов, где садились на паром и начинали долгий путь через океан.

 Своего пика крестьянская эмиграция из Сибири достигла в 1912 году. Тогда количество уроженцев Российской империи во вновь образованном Австралийском Союзе насчитывало около 4 тыс. 500 человек.


Знакомство с Австралией для большинства русских той волны начиналось с порта Брисбен. Где, впрочем, зачастую и заканчивалось, поскольку многие просто-напросто не имели возможности двинуться дальше. А их мечты о богатстве после рабской жизни в русской деревне не торопились сбываться. Несмотря на то что крепостничества на Зеленом континенте не было, иммигрантов здесь воспринимали в первую очередь как дешевую рабсилу, отводя место на сахарных плантациях, медных рудниках и золотых приисках. Те же, кто был побогаче, умудрялись брать ссуды и покупать земли для ведения собственного хозяйства. Но, как правило, эти начинания быстро затухали: русским не хватало знания особенностей местного климата.  

“Это главная ошибка большинства наших эмигрантов, за которую они жестоко платятся”, — писал в своем письме в газету “Далекая окраина” эмигрант из Владивостока Нестор Калашников, проживший в Австралии 3,5 года. Он советовал желающим стать фермерами поработать несколько лет в чужих хозяйствах, а затем уже, приобретя опыт и знания, начинать свое дело. Судя по сохранившимся свидетельствам, некоторые русские, прожив несколько лет в Австралии, были разочарованы в своих ожиданиях и мечтали вернуться на родину. Но большинству, несмотря на тяжелый труд и испытания, эта страна внушала оптимизм. Привлекал демократизм австралийской общественной жизни, отсутствие сословного неравенства, уважительное отношение людей к друг другу независимо от их имущественного положения.  

“Прислуга и рабочие — суть только помощники хозяина, а не вьючная скотина или раб”, — писал Калашников.


Однако не только нищета российской глубинки толкала наших соотечественников в начале XX века эмигрировать в Австралию. Набиравшие силу революционеры тоже зачастую выбирали этот отдаленный край, чтобы укрыться от гонений на родине. Отношения местных жителей с этой частью русской эмиграции были куда менее теплыми, чем с трудовыми мигрантами. Бунты красного флага, которые устроили в Брисбене большевики в марте 1919 года, стали причиной зародившейся в среде местных жителей русофобии.  

После Октябрьской революции русская эмиграция несколько раз меняла свой цвет. В то время как сторонники советского режима хлынули на родину, в Австралию бежали представители белого движения. Общее настроение русских эмигрантов выразил бывший офицер колчаковской армии С.П.Рождественский. В 1923 году, уезжая из Гонконга на японском пароходе “Танго-Мари”, увозившем в Австралию русских эмигрантов, он писал: “...Сбившись в кучку на самой корме, стояла группа эмигрантов, тоскливо взирая на проводы. Их самих никто не провожал, некому было протянуть прощальных бумажных лент... Они порвались давным-давно, на границе покинутой Родины”.  

В конце 1930-х годов, когда сталинские репрессии достигли пика, Австралия и вовсе объединила на своих просторах бывших политических врагов. Наряду с осевшими белыми здесь обосновались те, кого в СССР приговорили к годам каторжных работ в лагерях или к расстрелу за “предательство коммунистических идей”.  

Свидетельства очевидцев говорят, что русским иммигрантам в Австралии приходилось заниматься тяжелым физическим трудом и рассчитывать они могли только на самое низкое положение в обществе. Однако возвращение в СССР было для них еще более мрачной перспективой. Поэтому русские начали создавать в Австралии маленькую Россию. Здесь стали появляться православные церкви, русские школы и культурные сообщества, которые помогали соотечественникам сохранить национальную идентичность даже в условиях политики ассимиляции иммигрантов, которую проводили австралийские власти.


Судьба русского эмигранта никогда не была легкой. Многим приходилось переезжать из одной станы в другую, ища для себя лучшей доли. Так произошло в случае с ныне известным представителем русской общины в Австралии Михаилом Овчинниковым.  

— В 1962 году, как и многие другие, мы всей семьей бежали из Китая в Австралию. Мы относились к эмигрантам второй волны и были выходцами из донских, оренбургских и забайкальских казаков, — рассказывает он сейчас. — Отдаленный материк встретил нас жарой.  

Непривычно жаркий климат и городская суета, как признается сам Овчинников, в буквальном смысле слова “сбивала его с толку”:  

— Я привык к сельской тиши. И страна с непонятным языком и непонятным укладом жизни настораживала. То ли дело русская деревенская жизнь, пусть даже в Китае. Я верил и надеялся на то, что вся эта неустроенность — дело временное. Надобно переждать, перетерпеть — и все наладится.  

Так, на третий день пребывания в новой стране 16-летний Михаил пошел работать в прачечную. Но там очень скоро понял, что само собой ничего не изменится — нужно что-то менять.  

— Я пошел учиться в вечернюю школу. Сцепив зубы, осваивал австралийский английский. А через три года, присмотревшись и приноровившись к новой жизни, в 19 лет, решился начать свое дело. Влиться в большой бизнес Австралии, да еще безусому, да еще русскому, да еще без родительских капиталов — непростая штука. Срывался и карабкался. Искал: где и почему ошибся? Но ведь я казак. И в 21 год выбился-таки в люди, встал на ноги. Сейчас мою компанию по продаже стройматериалов знают далеко за пределами Сиднея.  

Михаил Овчинников — активный участник Общеказачьей станицы Северного Квинсленда, которой в 2010 году исполняется 60 лет. И дело это он намерен развивать дальше:  

— У нас много планов. Перепись казаков, постановка на учет, обновление войскового устава, продление регистрации сводно-казачьей станицы в Новом Южном Уэльсе. Для сохранения исторической памяти мы планируем создать музей казачества. Выставить там спасенные и сохраненные экспонаты казаков всех волн эмиграции.  

Сам Михаил Овчинников видит свою главную задачу как русского иммигранта в поддержании русских традиций в Австралии:  

— Многие русские люди, покинувшие Родину по разным причинам, за истекшие 90 лет после революции растворились в населении тех стран, где им выпала участь жить, став французами, аргентинцами, американцами, австралийцами... Ряды старой эмиграции поредели. Но приезжают новые люди — современные, профессиональные. У них свой путь и своя задача. Прежде всего — жить и работать в человеческих условиях.


Сейчас на далеком материке живут более 200 тыс. потомков русских переселенцев и 16 тыс. тех, кто эмигрировал в эту страну в 1990-е годы. Среди наших соотечественников в Австралии есть ученые, деятели искусства, крупные бизнесмены и известные спортсмены. Самым именитым, без сомнения, можно назвать боксера Костю Цзю. В 1992 году он принял предложение австралийского промоутера и переехал жить на Зеленый континент.  

— Мне так понравилась Австралия и уровень жизни в этой стране, что я сразу принял решение остаться тут жить и готовиться к новому уровню бокса — профессиональному, — говорил он позже.  

С австралийским периодом в жизни спортсмена связан расцвет его профессиональной деятельности. В эти годы имя легендарного чемпиона мира стало известно на всех континентах. Но сам Костя Цзю никогда не забывал свою родину, даже находясь за тысячи километров от нее. В различных интервью он не раз признавался, что вечерами в Австралии часто пересматривает любимые советские фильмы и очень скучает по друзьям, оставшимся в России.  

В 2006 году Костя Цзю не упустил возможности принять участие в деловом форуме “Неделя Австралии в Москве”.  

— Это не просто формальность, — говорил он накануне мероприятия. — Для меня обе наших страны родные. Дом у меня в Австралии. А родина в России.  

По словам Кости Цзю, его главной целью на том форуме было развеять стереотипы о двух странах.  

— Что знают австралийцы о России? Что там есть медведи и оттуда приехал Костя Цзю. Что знают об Австралии россияне? Что там есть кенгуру и там живет Костя Цзю. Я хочу, чтобы у двух народов было больше информации друг о друге, — заключил Цзю.  

Но, говоря так, боксер, конечно, утрировал. В действительности деятельность многочисленных русских общин в Австралии, каждая из которых отличается своеобразием и особой направленностью, уже принесла плоды. Австралийцы уже не удивляются, когда на улицах, скажем, Мельбурна проходит празднование широкой Масленицы. Женщины в русских национальных платках водят хороводы, поют и угощают прохожих водочкой и блинами. А во многих городах люди привыкли сверять часы по колокольному звону православных церквей, приглашающему на заутреннюю или вечернюю службу.


В этом театральном сезоне на лучших сценах Австралии ставят спектакль “Курск” о трагической судьбе экипажа российской атомной подлодки, затонувшей в Баренцевом море в августе 2000 года. В основу театральной постановки легла пьеса, написанная австралийским драматургом белорусского происхождения Станиславом ЯНОВИЧЕМ, больше известным под псевдонимом Саша. Кстати, он сам задействован в этой постановке. Несмотря на напряженный театральный график, Саша согласился рассказать о себе и своей пьесе “МК”:  

— Я родился и вырос в Минске. Еще несовершеннолетним уехал с родителями в Польшу, где работал отец. Там закончил университет и жил до 2000 года. Сценический псевдоним Саша прилип ко мне во время учебы, и этим я обязан герою романа “Дети Арбата”, который был тогда очень популярен в Польше. В 2000 году я поступил в актерскую школу в Австралии и в конечном итоге оказался в Брисбене. Моей мечтой всегда было заниматься тем, что я люблю, — театром и литературой. Конечно, любому иммигранту трудно поначалу. Приходилось работать, так сказать, не по специальности. Но Австралия — страна приветливая, люди здесь дружелюбные, и потихоньку жизнь налаживается.  

— Вам было трудно решиться не только написать, но и поставить пьесу в чужой стране?  

— Думать о написании пьесы я начал с августа 2000 года. Работа продолжалась 6 лет в мое свободное от “нормальной” работы время. Мне удалось заинтересовать темой выдающегося театрального режиссера Майкла Футчера. Я взял на себя расходы по созданию спектакля — те гроши, которые я мог наскрести на мою зарплату продавца в местном универмаге, но на зарплату для актеров все равно не было средств. Мы обратились к правительству штата Квинслэнд с просьбой о финансировании в 2006 году, но денег тогда не получили. Отсутствие средств сорвало премьеру, и мы решили перенести ее.  

— Как австралийская публика восприняла спектакль?  

— Реакция рядовых австралийцев на трагедию “Курска” была такая же, как у всех нормальных людей в мире. Людская трагедия вызывает сострадание, и мы убеждались в этом после каждого спектакля, когда разговаривали со зрителями. Но с политической точки зрения здесь преобладает такой медийный “дефолт”: если говорить о России, то или плохо, или ничего. Это особенно касается всего, что связано с властью. Преобладает также “голливудский” стереотип образа русских. Надеюсь, мне не нужно вдаваться в его подробности. Поэтому написание пьесы было своего рода акцией противодействия такому порядку вещей.  

— Спектаклю сразу удалось покорить сердца зрителей?  

— Премьера состоялась 8 августа 2007 года в театре “Метро Артс” в Брисбене. Спектакль шел в течение трех недель — здесь это обычный срок жизни постановки. Все опять же было без средств. Мы использовали элементы декораций из другого спектакля. Все работали бесплатно. В первую неделю мы, наверное, не продали более девяти билетов. Во вторую — пришли 49 человек. В третью билеты на спектакль купить было невозможно. Но на этом, как мы думали, все закончится. Однако далее все происходило стремительно. По итогам театрального года в Брисбене мы получили награду “Белл” от радио Эй-би-си за удачную постановку года. В следующем году нам присудили три премии “Матильда” за лучшую постановку, лучшую новую пьесу и лучшую режиссуру. А потом компания из Сиднея, организующая гастроли, заинтересовалась и сумела привлечь средства для гастролей “Курска” по Австралии в этом году. Они оказались самыми масштабными в истории независимой театральной продукции в Австралии. Они начались в июне. И только что закончились. Всего мы выступили на 35 площадках, где дали 66 спектаклей.


Если раньше в Австралию переселялись из России в основном мужчины — бывшие военные, крестьяне и революционеры, — то в постсоветские годы на поиски счастья за далекие моря отправилось много женщин. Своей личной историей с “МК” поделилась представительница этой волны русских эмигрантов Любовь ПРИМАЧЕК:  

— Я живу здесь уже 13 лет. Через восемь лет я впервые побывала в России. Теперь я езжу каждый год. К родственникам.  

— А что чаще всего вспоминается о прошлой жизни в России?  

— Я с умилением вспоминаю комсомол. Только работа в комсомоле научила и помогла перенести все тяготы жизни в далекой Австралии. Жалко, что больше нет этой организации. Сколько было мной организовано концертов, радиопрограмм, различных конкурсов, путешествий... Я пекла пирожки, фантазировала и изобретала новое в пельменях (ведь надо было выживать)...  

— А почему вы решили уехать? И почему именно в Австралию?  

— Время было такое. Надо было строить новую жизнь. Так получилось, что в Москву ехать с ребенком из своего родного города я не рискнула, а за тридевять земель — пожалуйста.  

— Что для вас было самым сложным при обустройстве на новом месте?  

— Как же трудно было понимать австралийцев! Ведь они говорят не закончив фразу, с быстрым переходом на новое слово. Ну просто каша какая-то. И какова же была радость, когда пришел момент истины в понимании.  

— А что помогло вам привыкнуть к жизни в Австралии?  

— Спасибо старой эмиграции, что они сохранили русскую речь, традиции, построили православные храмы и нас, приехавших сюда, научили чтить веру! А русские школы! Эти маленькие птенчики — детки из смешанных семей, едва научившись ходить, уже посещают школу и учат язык.  

— Вы когда-нибудь думали о том, чтобы вернуться в Россию?  

— Мне кажется, что я бы не смогла там выжить. Очень трудно. Хотя сердце не яблоко, пополам не разрежешь... Как говорится в песне: “Ведь там мое осталось сердце, но как на свете без него прожить...”