“Учитель года” силен в математике

— Михаил Ильич, а как у лучшего педагога страны прошли школьные годы чудесные?

— Я москвич, всегда жил в столице, а сейчас и работаю здесь. За все время сменил две школы. Первая была английская, а потом мы переехали, и в 8-м классе я перешел в известную на весь город физико-математическую школу №57. Педагоги здесь были очень сильные, да и сами ученики тоже. Чтобы попасть в это учебное заведение, мне пришлось пройти многоступенчатые собеседования, по сути мини-олимпиады. В результате всех отборов складывался сильный класс. Со мной училось много победителей московских олимпиад, общеинтеллектуальная атмосфера была на высоком уровне. Но главная особенность школы в том, что в ней существовало свободомыслие, что в то время было редкостью. Конечно, это обеспечивалось педагогическим составом. Нередко к нам приходили знаменитые ученые и читали лекции. Однако в школе работали не только учителя, но и студенты. Я словно попал в реку, которая сама несла меня к математической карьере. Но математиком я тогда так и не стал. Думаю, мне потребовалось много времени, чтобы понять, что карьера прикладного математика-программиста в хорошем смысле слова не мое.

— А когда вы вернулись к формулам, интегралам и логарифмам?

— Я шел от обратного, у меня негуманитарный склад ума. Никогда не было выдающихся художественных способностей — нулевой музыкальный слух, не умел рисовать, в силу конституции не способен к танцам. Когда на уроках литературы читали стихи, я совершенно не понимал пафоса и патетики при чтении — мне казалось это искусственным. Только в студенческом возрасте я приобщился к поэзии и литературе.

Неудивительно, что я стал заниматься техническими специальностями. В школе я учился хорошо, но золотой медали не получилось, хотя в дневнике были в основном “пятерки”. На моей памяти есть один позорный эпизод — выпускное сочинение я написал на “тройку”. И помню, как выбрал Маяковского, потому что у него самые длинные цитаты, которые занимают много места.

— Как же вы в конце концов оказались с мелом у доски?

— Я не происхожу из семьи потомственных дворян или профессоров. Мои бабушки и дедушки — крестьяне, приехали в столицу в период индустриализации. Родился я и жил в районе станции метро “Алексеевская”. В то время это была промзона, и все мои родственники без исключения работали на заводе. Отец, служа на заводе, поступил на вечерний механико-математический факультет МГУ. Еще он работал в научно-исследовательском институте и параллельно преподавал в школе. И в какой-то мере, считаю, я пошел по его стопам. Любовь к математике — это на три четверти его заслуга. Он был необычайно терпелив со мной, помня это, я снисходительно отношусь к ученикам, которые чего-то не знают или не понимают. Когда пришло время поступать в высшее учебное заведение, я подал документы в физтех, но не прошел. И, расстроенный, выйдя из приемной комиссии МФТИ, положил свои документы на первый ближайший стол, где, оказалось, принимали в Институт стали и сплавов. Мне было важно получить хорошее математическое образование и начать работать по профессии. Вузовской математики мне было недостаточно, и после пар в институте я шел в МГУ на научные семинары.

— Я честно говорю, что я 25 лет назад вообще был металлургом. И в школу попал не сразу, сначала шесть лет работал инженером и программистом. С 1 сентября 92-го года в моей трудовой книжке стоит запись о том, что я стал работать в школе. Ситуация здесь была очень тяжелая. Крошечные заработные платы и пик непопулярности профессии. Мне было уже 29 лет, и я сознательно выбрал школу. Иногда человек выбирает профессию вопреки всему. Вопреки здравым аргументам мне казалось важно делать то, что интересно, а не то, что приносит много денег. И вовсе не потому, что мне совсем не нужны деньги. Просто я уже много чего умел, подрабатывал, поэтому я мог позволить себе работать в школе. Жить на одну зарплату было невозможно. У меня ведь семья, двое детей. Долгое время мы жили с родителями. Потом стало невозможно помещаться семерым в небольшой 3-комнатной квартире, и нам приходилось снимать жилье. Потом ломали голову, как купить собственное жилье. Все это требовало денег, и понятно, что школа никогда не могла их дать. Начинал я с учителя младших классов. Одно время вел биологию, физику, географию. Потом мне приходилось выполнять административные обязанности заместителя директора. Теперь я полноправный директор, уже пять лет.

— А в первый раз было страшно идти к ученикам?

— Страх был и в первый раз, есть и сейчас. Хотя с годами я стал понимать, что на уроке ничего страшного не случится, и я не умру, не произойдет и других конфузов. Но разница между тем, что ты думаешь, и тем, что происходит на самом деле, всегда есть. В какой-то момент я даже научился опираться на эту неопределенность.

— Какое место в вашей жизни занимает школа?

— Очень большое место — это почти все. Здесь сложно вынести должность директора за скобки. Когда я работал учителем, мне нравился бонус в виде трехмесячного отпуска. Требования к директору, которые предъявляются, — почти невыполнимы. Директор — это юрист, финансист, бухгалтер, конфликт-менеджер и специалист по унитазам. Проблема в избыточных требованиях. Его роль не только пример, а создание структуры.

— Расскажите, пожалуйста, о школе, которой руководите...

— Я был одним из тех учителей, которые ее создавали. Здесь учится около 400 человек. Я люблю это здание, и мне нравится, что в нем большие коридоры и высокие потолки. Помпезное с виду, оно имеет всего три рабочих этажа. На первом столовая и спортивный зал, на втором классы, а на третьем актовый зал. Школа в шаговой доступности от метро — это делает ее открытой для детей со всех уголков Москвы, треть детей, которые у нас учатся, — из многодетных семей. Маленькая школа по разным причинам имеет недостатки — у нее меньше ресурсов, учителю сложнее обеспечить нагрузки, если у вас 10 классов в параллели, из них можно сделать несколько профильных. Но зато у нас можно обеспечить индивидуальный подход к ученику. В школе все друг друга знают. Можно договориться, чтобы учитель курировал ученика, и необязательно, чтобы школьник знал об этом.

— На конкурсе было 74 учителя, которых уже отобрали на региональных этапах конкурса. Как вам удалось выделиться среди других педагогов?

— Москва из-за своего размера предполагает более длительный конкурсный отбор. Многие участники в Магнитогорске до всероссийского конкурса испытывали меньшую конкуренцию. Но к учителям из столицы присматриваются гораздо внимательнее. Выделиться — такую стратегию я не использовал. Когда на семинаре спрашивали, кто хочет ответить первым, я никогда не выпячивался. Мне кажется, что важно говорить точно и коротко. Я выделялся краткостью, последовательностью и связанностью. Конкурс — это большой кусок жизни. Такое совместное проживание нечасто в жизни случается. Со многими, с кем я познакомился, я буду общаться и дальше. Все время это была совместная работа на грани стресса. Людей экзаменовали публично, и после пережитого относишься к ним как к однополчанам. Думаю, что для многих конкурсантов это будет как батут совместно сплетенных отношений, который подкинет их высоко-высоко. Например, для моего “сиамского близнеца по “пеликану” Андрея Гарифзянова.

— А как вы оцениваете своего “сиамского близнеца”?

— Я знаю, что Андрею 24 года, но в нем есть зрелость, не присущая этому возрасту. И в то же время легкость. Он говорит много, но не сорит словами. У него есть чувство важности. Андрей — человек, концентрирующий на себе внимание окружающих, но делает он это не специально, а так получается само собой, благодаря его интерактивности и коммуникабельности. Я с большим уважением отнесся к тому, что он защищает свою диссертацию не по педагогике, а по биологии — это плюс как для предметника. Но если я бы был председателем жюри, то я все же поступил бы по-другому. Сделал бы что-то неожиданное и, поломав регламент, предложил бы в этом году выбрать трех лучших учителей, потому как были достойные люди. Хотя все и понимают, что решение было принято исходя из баллов.

— Михаил Ильич, часто конкурс дает очень сильный толчок в карьере педагога. Если вас будут переманивать из школы на другую, может быть, более высокооплачиваемую работу, вы согласитесь уйти?

— Я буду придумывать стратегии сопротивления, чтобы не уходить из своей школы, потому как у меня есть обязательства, которые я не хочу с себя снимать.

Между тем второй раз за всю 21-летнюю историю всероссийского конкурса “Учитель года” большое жюри не смогло выбрать единственного победителя. Финал конкурса проходил с 27 сентября по 2 октября. Абсолютный победитель определялся по результатам трех туров. В первом туре все 74 участника прошли конкурсные испытания: “интернет-ресурс”, “методическое объединение”, “учебное занятие”, “разговор с учащимися” и “беседа с родителями”. По результатам этих испытаний жюри выбрало 15 лауреатов. “Пятнашка” продолжила борьбу во втором туре и продемонстрировала свои профессиональные навыки на “мастер-классе” и в “открытой дискуссии”. И лишь пять победителей конкурса, обладателей “Малых хрустальных пеликанов”, приняли участие в “круглом столе” образовательных политиков” — беседе на актуальную тему с министром образования и науки РФ Андреем Фурсенко. В этом году почетный титул разделили между собой учитель биологии и химии из Волхонщинской средней школы поселка Красная Нива Тульской области Андрей Гарифзянов и математик, директор московской школы №1060 Михаил Случ. Гарифзянов — самый молодой участник конкурса, ему всего 24 года, Случу — 46. Впервые двое педагогов поделили титул в 2007 году, когда “учителями года” стали два математика: москвичка Анна Мехед и Дмитрий Гущин из Санкт-Петербурга.