Джеймс Маттиоли любил петь. Во всю силу своих легких. Он то и дело спрашивал своих родителей: «Через сколько лет я уже смогу петь на сцене?» В нем уже закипало итальянская кровь. Кто знает, не оборвали ли пули маньяка жизнь будущего Карузо или Паваротти? И еще Джеймс гордился тем, что в шесть лет уже ездил не на трехколесном, а на двухколесном велосипеде, как мальчик из «Похитителей велосипедов». Но у него похитили жизнь.
Джессике Рекос тоже было шесть лет, когда настал ее Конец Света. Она любила читать о лошадях и интересовалась жизнью китов. Джессика была девочкой с характером. Родители ее, нежно улыбаясь, говорили: «Она наш председатель совета директоров».
Их отпели одного за другой в римско-католической церкви Святой Розы из Лимы. День был пасмурным. Слегка моросило. Церковные колокола били каждые десять секунд, пока гроба с телами детей переносили из катафалков в церковь. Гроб Джеймса был белым. Его украшали белые и желтые гвоздики. Гроб Джессики тоже был белым, но без цветов. Гробы были явно для подростков-тинэйджеров.
С надгробными словами выступили матери детей. Мужья стояли рядом, молча. Надгробные речи матерей… Найдется ли страшнее пытка? Матери вспоминали убитых малюток, их шалости, их игры, их забавы и увлечения, ту радость, которую они доставляли родителям на протяжении столь убийственно коротких лет.
Молебен по Джеймсу и Джессике произнес пастор монсеньер Роберт Вайсс. После молебна по Джессике была исполнена знаменитая рождественская песенка «Silent Night» — «Тихая ночь». Джеймс и Джессика не дожили до Рождества 2012 года. Тихую ночь продырявило шумное утро.
Служба завершена. Гробы выносят из церкви и снова погружают на катафалки. Церковный колокол вновь звонит каждый раз через каждые десять минут. Родителей встречают родные, близкие, друзья. Слезы. Объятия, необходимые и бессмысленные слова утешения. И все это происходит рядом с инсталляцией Вифлеемского чуда. Рождение Христа еще больше оттеняет смерть его малолетней паствы. Не будь то малютка-Христов, такая стыковка могла бы показаться кощунственной.
Полиция получила приказ допускать к похоронам лишь близких родственников и друзей. И высоких официальных лиц, как губернатор штата Коннектикут Дэннел Мэллой. Нелишняя предосторожность в наэлектризованной атмосфере.
А вот отрывок из некролога Джеймса, написанного его родителями Марком и Синди Маттиоли: «Он был энергичным мальчиком и любил носить майку и трусы при любой погоде. Он пользовался гелем, чтобы укреплять свой хохолок на голове. Он часто говорил: «Мне надо выйти из дому. Мне нужен свежий воздух» Джеймс родился на восьмом месяце. Мы шутили, что это потому, что он проголодался. Он любил гамбургеры с кетчупом и крал у отца его омлет с беконом. Любил он и сэндвичи. Поэтому мы часто заходили в кафе «Сабвей». Джеймс был похож на отца. Они вместе работали в саду и готовили барбекю из гамбургеров. Взаимная любовь отца и сына была просто показательной». Простые ничем не примечательные слова, если не знать, что они из некролога, написанного отцом и матерью на смерть их шестилетнего сына.
И хотя на похороны посторонние лица не допускались поодаль собирались большие толпы людей, не только жители Ньютауна, но и из других городов, даже из Нью-Йорка и Бостона. Радья, которая преподает арабский язык в Вестчестерском исламском центре, молила Аллаха:
— Пожалуйста, помоги родителям этих малюток, дай им силу на дальнейшую жизнь!
Радья объясняла: «Я тоже мать. Я не вижу среди собравшихся здесь ни христиан, ни мусульман, ни евреев. Я вижу лишь плачущих и скорбящих родителей и молюсь за них».
Калифорниец Ричард Рознак привез свою семью на Рождество в Нью-Йорк. Узнав о трагедии в Ньютауне, они решил поехать на место трагедии, чтобы присоединиться к траурным церемониям, отдать долг погибшим детям.
— Похороны детей в маленьких гробиках это ужасно, — говорит Рознак.
А его десятилетняя дочь Шарлотта положила на мемориал из цветов и свечей в стаканах возле церкви записку. В ней говорилось: «Это неправильно, когда дяди убивают детей. Дети невинны». Ребенок заговорил языком Достоевского.
Дети не мишени, не объекты мщения. Детей нельзя убивать. Они не виноваты ни перед Богом, ни перед людьми. Дети не мишени. Они цветы жизни. И в американском Ньютауне, и в сирийском Алеппо, и в афганском Кабуле, и в израильском Тель-Авиве, везде, где слышны их смех и плач. Когда десятилетняя Шарлотта говорит, что убийство детей «это неправильно», ее словами глаголет всё человечество. Слова Шарлотты — приказ: и каждому из нас, и нашим правителям. Кто ослушается его, тот навлечет на мир конец Света.
Мэлор СТУРУА, Миннеаполис.
