Как известно, пропойца Актер из горьковской пьесы «На дне» удавился на пустыре, когда понял, что сладкоголосый Лука его обманул: обещанная лечебница с мраморным полом, где исцеляют от пьянства, оказалась фикцией. А я все чаще и чаще думаю: Актер не умер, он — с нами. Этот коллективный Актер знает, что еще чуть-чуть — и мы окажемся в райских кущах с мраморным полом, надо только немного потерпеть — других и себя самого.
Между безграничной любовью к власти и скорыми райскими кущами многим из тех, кого мы по привычке называем интеллигенцией, остался лишь краткий миг терпения. В этот миг можно многое успеть — например, предложить извести в России американское кино и ждать обещанного рая. Напрасно все так накинулись на режиссера Юрия Кару, который посоветовал властям запретить продукцию Голливуда: не подлость и не глупость говорила его устами — но надежда. На то, что приголубят и возьмут в рай. Кара еще некоторое время поживет этой надеждой, пока окончательно не поймет, что никуда его брать не собираются: как был посредственным режиссером, так им и останется. А дальше — метафорический пустырь.
Одной ногой стоять в искусстве, а другой приседать в реверансе перед сильными мира сего — это трудное упражнение, но деятели культуры, околокультуры и субкультуры последнее время проводят изнурительные тренировки. Как им кажется, не зря.
Недавно представитель поп-субкультуры Иосиф Пригожин выступил в соцсетях с душеразгрызающим рассказом о некоем офицере КГБ, отбившем во время крушения Берлинской стены пятитысячную толпу на подступах к архивам КГБ в Дрездене. Офицер помахал перед толпой пистолетом и пообещал сначала всех положить, а потом самому застрелиться: «Я по-другому не могу, я офицер». Толпа пристыженно разошлась. «Сейчас же этот подполковник известен на весь мир. Русский президент», — делает последнее приседание в реверансе муж поющей жены. Он тоже теперь рассчитывает, что его возьмут в лечебницу с мраморным полом. Он, как горьковский Актер, — верит.
Сколько их сейчас на наших просторах — верящих и верующих, пытающихся найти спасительный рычаг и вручить его условному Луке: на, дерни, отправь меня в светлое спокойное будущее! Рычаг этот — прежде всего гордыня. Гордыня у творческих людей жирная, крупная, как щука, и такая же кусачая. Примостившись в дальнем уголке мозга, она нашептывает: «Зачем тебе уважение какой-то «пятой колонны»? Достаточно с тебя признания власти и патриотических масс». «Ты права, — отвечает ей условный Безруков-Башмет-Бондарчук, — «пятую колонну» все равно только могила исправит, а у меня за спиной — ба-альшой коллектив. Мне надо кормить его, чтобы он кормил своих чад и домочадцев». И ставит подпись под очередным коллективным любовным письмом к партии и правительству, открывающую, как ему кажется, дверь в райские кущи. За этой дверью — еще одно звание, еще один орден, еще одно финансовое госвливание в еще один фестиваль, созданный, ну конечно же, для простого зрителя.
Коллективный Актер на несколько мгновений получит то, чего ему так хочется. Вот, скажем, кинорежиссеру Алексею Учителю хочется своего фестиваля «Послание к человеку» — и государственных денег на этот фестиваль. Поэтому сначала он ставит подпись под групповым письмом в поддержку политики в отношении Украины, потом получает деньги на фестиваль, а затем рассказывает в интервью, что фестиваль — вне политики. «Мы вне политики!» — кому надо, тот услышит, а кому не надо, тот и не будет знать. И вот на голубом глазу команда «Послания к человеку» объявляет, что, несмотря на «внеполитику», они бы очень хотели показать картину Сергея Лозницы «Майдан» — ту, что была спецсобытием минувшего Каннского фестиваля. Да вот, говорят, беда: у Лозницы «проблемы с приездом», поэтому фильм не будет показан. Нам так жаль, друзья… Команде «Послания к человеку» неловко признаться, что Лозница попросту отказал им, объяснив это присутствием той самой подписи Учителя. Хотите, деятели культуры, быть душой вне политики, а мозгами и телом плескаться в ее теплых фекалиях, как в джакузи? Не бывает такого.
Вам не нравится Мединский, вас тошнит от невежества министерских чиновников и их вкусов? Так чего ж вы так упорно ломитесь в их двери с просьбами о финансировании фильмов, фестивалей, проектов? Мне могут возразить: дескать, государство обязано обеспечивать культуру, помогать ей вне зависимости от политических убеждений художника, и, прося деньги у государства, ты просишь их не для себя, а для будущего своей Родины...
В этом году два самых классных кинофестиваля — «Завтра» и «Артдокфест» — оказались вне интересов Минкульта. Именно потому и оказались, что классные: кино там показывают «непатриотическое», неправильное. К тому же по ряду известных причин кинулись финансировать Фестиваль патриотического кино в Крыму и Фестиваль любительского кино в Ярославле, проходящий под эгидой... Рыбинской епархии РПЦ, да еще на фестиваль Артема Михалкова в Омске надо миллионов так двадцать дать. А то дашь меньше — папа может обидеться. Руководители «Артдокфеста» — Виталий Манский и «Завтра» — Ольга Дыховичная бросили клич: «Дайте денег, друзья!» (это сейчас называется краудфандингом). И ведь деньги нашлись — причем очень быстро. Зато цензура носа своего длинного не подточит — она им теперь никто, как и государство. Пусть другим указывают, тем, которые «вне политики», что можно показывать, а чего — нельзя.
Это к тому, что на всякий пахнущий политикой рубль при желании можно найти не пахнущий — надо только научиться не уговаривать себя, чтобы потом проще было обойти дорожку, ведущую на пустырь.
Современный русский интеллигент между низкой истиной и возвышающим обманом выбирает второе. Его собственный стакан всегда наполовину полон, чужой — всегда наполовину пуст. Например, попробуй сказать ему, что даже 50 тысяч человек на Марше мира — это микроскопически мало, это одна трехтысячная часть страны. Ну, попробуйте сказать. Страшно? То-то. Победные послемаршевые реляции не содержали ни единого намека на сомнение, ни единой крошечной ложки дегтя в собственном стакане, полном сладкого меда, ни единого вопроса самим себе.
«Все круто! Все зашибись! Мы сделали это! Мы им показали! Какие красивые лица там были! Как нас было много! Где ваши хваленые 84 процента?!» Господи, хорошо-то как — лепота! «Мадам, как вам идет желто-голубая расцветка! Позвольте вас запечатлеть. Выложу на Фейсбуке».
А дальше — разбежались по своим интеллигентским делам, до какого-нибудь следующего марша. Нам не нужны вопросительные знаки — разогнем их и сделаем из них восклицательные. Так удобнее. Как удобнее не замечать, например, отчаянных проблем крымских татар: это Булат Окуджава и Юлий Ким во времена СССР находили время и надобность открыто выступать в их защиту, а нам сейчас некогда, у нас «елка» (выставки, фестивали). Можно закопаться и сидеть тихо, как корнеплод, делая вид, что не существует Олега Сенцова, коллеги-кинорежиссера из того же Крыма, сидящего под следствием по дикому обвинению. И прикрывать ладошкой глаза, чтобы не видеть, как травят Макаревича и Арбенину или не пускают в Россию «Океан Эльзы», — но делать губки обиженным бантиком, когда обещают применить симметричные санкции к российским деятелям культуры.
Нежен и доверчив русский культурный человек, в своих мечтах он уже одной ногой в лечебнице с мраморными полами. И не думайте потревожить его сладкий сон — он вам этого не простит.
