— 1943 год стал коренным переломом не только в Великой Отечественной войне, но и во Второй мировой, — рассказывает Владимир Федорович. — Еще до начала Сталинградской битвы в 1942 году по поручению Сталина была активизирована дипломатическая работа с союзными США и Великобританией по вопросу возможного открытия второго фронта. Сталин поднимал этот вопрос в личной переписке с президентом США Рузвельтом и премьером Великобритании Черчиллем. Но наши англосаксонские партнеры, по своему обыкновению, выжидали, на чьей стороне будет перевес: гитлеровской Германии или Страны Советов. Ведь после завершения Битвы за Москву наши потери были огромными. Но результат Сталинградского сражения надломил хребет германскому вермахту. Наши союзники стали заметно сговорчивее. И по дипломатическим каналам Москве и лично нашему Верховному главнокомандующему подали особый сигнал. Союзники признавали необходимость проведения взаимных консультаций на личной встрече глав государств. Эта встреча давно назрела.
И вот именно весной 1943 года после победоносного завершения Сталинградской битвы началась активная подготовка к организации Конференции союзных государств. Ей придумали кодовое название «Эврика». После долгих дискуссионных переписок местом встречи, по нашей инициативе, была выбрана иранская столица Тегеран.
— Ваш отец был участником тех событий?
— Мой отец, Федор Николаевич Онищенко, был лично причастен к проведению Тегеранской конференции. Но, по известным причинам, долгие годы после войны он не имел права рассказывать о своей роли в этой операции. Лишь спустя 30 лет он впервые поведал об этом мне. Я тогда служил офицером в Генштабе и был потрясен услышанным. Отец в подробностях рассказывал, какой напряженной была завершающая фаза подготовки к конференции в апреле 1943 года. На фронтах противоборствующие стороны проводили перегруппировку сил. Нужно было достичь решающего превосходства на Центральном фронте в направлениях Курска, Орла и Белгорода. При подготовке операции «Эврика» ключевыми были несколько задач. Во-первых, обеспечить безопасность лидеров союзников и, во-вторых, организовать управление и связь в период работы Конференции. Той весной 1943-го мой отец служил в звании старшего лейтенанта на узле спецсвязи Главного разведуправления (ГРУ) Генштаба на Закавказском фронте в районе Тбилиси. Он был назначен сюда после окончания в 1941 году, прямо перед войной, Харьковского военного училища связи. Так вот, этот узел связи находился в местечке Каджори и, по сути, был школой подготовки радистов, которых использовали для засылки с диверсионными группами в тыл врага. В том числе и в партизанские отряды. Отец, будучи сам первоклассным радистом, работал в этой разведшколе инструктором.
«Так точно, товарищ полковник!»
Владимир Федорович бережно кладет передо мной на стол фотографии. На меня смотрит красивое и мужественное лицо мужчины с пронзительно-пытливыми глазами.
— И вот в один из дней через курьера отца вызывают в штаб фронта в Тбилиси в отдел военной контрразведки. Я воспроизведу ход событий и разговор с отцом так, как запомнил это впервые и сходу. «Я заметно волновался, — вспоминал отец, — ведь внезапные вызовы в особый отдел МГБ (Министерство госбезопасности)-НКВД ничего хорошего не предвещали». Волнения оказались напрасными. Сухопарый полковник вежливо поздоровался с отцом: «По рекомендации вашего командования мы выбрали именно вашу кандидатуру для реализации важной правительственной задачи, — полковник внимательно смотрел на лейтенанта. — Вы готовы ее выполнить? Не спешите с ответом, Федор Николаевич, речь идет об оказании помощи лично товарищу Сталину. В ноябре планируется проведение Тегеранской конференции. Эта информация пока строго засекречена. Вы лично командируетесь в столицу Ирана в советское посольство. Жить и работать будете там же. Вам надлежит оборудовать и развернуть узел специальной радиосвязи при посольстве. Связь будете держать по двум направлениям: с Москвой и с вашим узлом ГРУ в Тбилиси. Радиограммы будете принимать по этим же направлениям. Мы знаем, что вы знакомы с основами криптографии и шифрования. Все придется делать самому — и наладку, и, если понадобится, ремонт аппаратуры. Сами понимаете, что любые ошибки, осечки в работе исключены. По сути, вы станете на определенный период негласным личным помощником нашего Верховного главнокомандующего. Вы это понимаете?» — «Так точно, отчетливо понимаю и готов выполнить задание!» — ответил отец. Он по жизни был очень четким и ответственным человеком.
Шерше ля фам
— Особист в тот момент поразил отца своей глубокой осведомленностью в его личных делах, — продолжает полковник. — Настолько, что отца взяла оторопь. «Перед отъездом вам надо решить лично-служебные дела. Вы живете с женщиной, она беременна от вас. А вы до сих пор не расписаны…». Отец стоял ни жив ни мертв, — рассказывает Владимир Федорович. — А особист, не обращая внимания, продолжил: «Вот как вы поедете в длительную командировку, оставив жену в положении, да еще без пайка и довольствия?! Так нельзя! Она должна остаться тут женой офицера, а не ППЖ — «полевой походной женой». Короче, завтра берите вашу Валю и шагом марш в ЗАГС! — полковник МГБ впервые улыбнулся. — Соответствующее направление получите у дежурного по штабу. Начальника ЗАГСа предупредят, чтобы он расписал вас задним числом. Скажем, летом 1942 года...».
Владимир Федорович листает семейный альбом.
— А вот мой отец уже вместе с мамой — они муж и жена. Да-да, все так и произошло. Папу с мамой расписали на следующий день, без всяких проволочек и ожиданий. Родители всегда с улыбкой вспоминали, как опешил начальник ЗАГСа — грузин. Он суетился, не зная, куда посадить столь почетных гостей. Ведь по их поводу накануне он получил звонок от высокого начальства. Он предлагал молодоженам вино и фрукты. Но те предпочли выпить по чашке хорошего грузинского чая. Поздравлять их сбежались почти все сотрудники ЗАГСа, — говорит Владимир Федорович. — И буквально через пять дней представители НКВД под охраной переправили отца в Тегеран.
— Отец говорил, что условия работы, даже в период подготовки к Конференции, были очень суровые и жесткие. Жизнь радиста и шифровальщика была строго ограничена забором посольства. Во время работы два сотрудника НКВД обязательно стояли за спиной. У каждого из них была открыта кобура. Они следили за малейшим движением радиста. Все перерывы — на чай, перекур и даже в туалет — делались по разрешению дежурных чекистов. Любая переписка с внешним миром, родными была запрещена. Даже с женой. Подготовка к Конференции шла на полную катушку, а тем временем случилось знаменательное событие. Под грохот башенных орудий на Орловско-Курской дуге, 8 июля 1943 года, во время исторического танкового сражения под Прохоровкой близ Белгорода моя мама, Валентина Афанасьевна, произвела на свет меня. Так что в 2023 году я уже отпраздновал свой 80-летний юбилей, год, совпавший с годом проведения Тегеранской конференции. Более того, в 2023 году наша служба военной разведки 4 ноября отметила уже 105-летний юбилей своего основания. А сам я почти четверть века своей жизни отдал военной службе в системе ГРУ.
GMG, или Привет моей девушке
В то военное время отец Владимира Федоровича перед убытием в Тегеран договорился со своими друзьями-сослуживцами, что по своей локальной радиолинии на узел связи в Тбилиси он сможет передавать так называемый привет своей жене.
— И тут сработала жизненная солдатская смекалка. Делалось это так. В своих радиограммах на родной узел он мог по исключительным случаям в служебных отметках радиограмм посылать кодовое слово «GMG». На международном сленге это означало greet my girl — привет моей девушке. Получив GMG, папины друзья в Тбилиси тут же собирали вещмешок для Валечки Онищенко. Это был доппаек: консервы, крупы, фрукты, иногда какие-то местные сладости типа чурчхелы... Гонец обязательно передавал на словах содержание якобы записки, полученной от Феди. Что, мол, он жив-здоров, даже поправился. Хотя на самом деле за время пребывания в Тегеране, как позже выяснилось, он потерял добрых 10 кг. Кстати, именно такой «посылочкой» папа поздравил маму с моим днем рождения, — говорит Владимир Федорович.
Владимир Федорович вдруг умолкает, листает альбом, пытаясь что-то найти, потом, собравшись с мыслями, продолжает:
— Почему для проведения масштабной операции был выбран Иран? Да потому что он находился в очень выгодном месте: рядом ближневосточная нефть (в тот момент ее, по сути, контролировали англичане), а с другой стороны располагались наши бакинские нефтепромыслы. Официальной датой открытия Конференции считается 28 ноября, — говорит Владимир Федорович. — По словам отца, радиообмен в период проведения Конференции был крайне интенсивным. Объем работы для радиста-шифровальщика — просто огромный. Спать приходилось урывками, иногда и просто не спать. Это был по-настоящему фронт без линии фронта. Подменить отца было некому. Сталин лично распределял, какую информацию отправить срочно и получить ответ немедленно, а какую лучше еще придержать и обдумать. Именно в эти периоды «обдумывания» радист-шифровальщик мог получить передых и поспать. В течение всех пяти дней работы Конференции Сталин напряженно трудился, общался с членами Госкомитета обороны в Москве. Отец подчеркивал, что Сталин был приверженцем именно коллективного разума и никогда не принимал самоличных решений. Именно поэтому главные цели Тегеранской конференции были достигнуты. В первую очередь это достижение согласия об открытии союзниками второго фронта в Европе против Германии. Также определилась судьба нынешней нашей Калининградской области с крепостью Кенигсберг. Успешно решились и другие территориальные вопросы. Ведь они были завязаны на победы Советской армии над фашистской Германией. Фактически тогда в Иране была решена географическая судьба послевоенной Европы.
Награда нашла героя
Владимир Федорович выпрямился, встал со стула и прошелся по комнате.
— Отец блестяще справился со всеми поставленными ему задачами. До него впоследствии дошли и слова Сталина, которые он высказал Берии, лично отвечавшему за проведение и благополучный исход Тегеранской конференции: «Лаврентий, наше решение доверить обеспечение связью Конференции военным товарищам ГРУ было правильным. У меня нет замечаний. Особо отметьте работу моего радиста, кажется, его фамилия Онищенко… Наградите его, он это заслужил». Как сказал отцу его куратор НКВД еще в Тегеране, он был представлен к ордену Боевого Красного Знамени, — говорит Владимир Федорович. — Отец вернулся из Ирана в начале декабря 1943 года в звании капитана. Мама рассказывала, что он выглядел очень усталым, но, главное, был жив и вполне здоров. Что касается награды, то какое-то начальство в Москве решило заменить ему орден Боевого Красного Знамени на медаль «За боевые заслуги». В вышестоящих штабах находились офицеры-аппаратчики, которые заменяли награды или вообще отменяли представления о награждениях. Но для нашей мамы это были сущие мелочи. Папа рассказывал, что мама заплакала, когда увидела на голове своего 26-летнего исхудавшего мужа седину. Впереди у отца была еще долгая служба. Еще не раз он выполнял ответственные поручения и задания партии, военного командования, в стране и за рубежом.
— А как сложилась его дальнейшая судьба?
— До окончания войны он оставался в Каджори под Тбилиси на своем радиоузле ГРУ Генштаба. А после Победы такие узлы были расформированы. Подготовка радистов для диверсионных групп перестала быть актуальной. Отца оставили продолжать службу в Тбилиси, только теперь в качестве преподавателя в Тбилисском артиллерийском училище. В 1948 году его перевели служить в Томское ордена Красной Звезды артиллерийское училище на равнозначную должность преподавателя связи, где он получил звание майора. Наша семья переехала в Сибирь. Но все планы на мирную жизнь нам пришлось нарушить. Как известно, в 1950 году разразилась американо-корейская война. Отца весной 1952 года вызвали в Москву в Главное управление кадров Министерства обороны. Ему объявили, что он командируется в Корею офицером-советником в Корейскую народную армию как специалист по организации связи в артиллерийских частях и подразделениях. На этой войне отец пробыл до 1954 года, пока не было объявлено перемирие. Он возвратился в Москву, где его ждала вся наша семья — мама с нами, тремя детьми-братьями. Спустя годы отец получил почетное звание «воина-интернационалиста» за боевую работу в Корее. Хотя долгое время факт пребывания наших советников в дружественных странах, которые вели боевые действия, по известным причинам скрывали. И поэтому никаких льгот воины-интернационалисты не имели. Только после завершения афганской войны в 1979–1988 гг. справедливость была восстановлена. Отец мой, Онищенко Федор Николаевич, все последние годы службы работал в Главном штабе Сухопутных войск и закончил службу полковником. Он ушел из жизни в 2001 году. Мы, его дети, все трое братьев, продолжили династию и стали офицерами–связистами. Лично моя служба сложилась так, что я, уже будучи инженером радиосвязи, сменил род своей деятельности и почти четверть века отдал военно-дипломатической службе Генерального штаба и военной журналистике. Приоткрою одну из страничек своей биографии. После завершения учебы в дипломатической академии я овладел еще одним языком — арабским, чтобы начать осваивать регион Ближнего Востока. И уже через несколько лет меня отправили в первую зарубежную командировку — в Иорданское Хашимитское Королевство для работы в аппарате военного атташе. Это было в конце 70-х годов, когда на Ближнем Востоке полыхали пожарами, как и сейчас, израильско–палестинский конфликт и ливанская гражданская война. В нее были вовлечены Израиль и Сирия. Оценивать непростую военно-политическую обстановку в то время было сложно. Анализировать действия противоборствующих сторон, особенно прогнозировать их, тем более имея разрозненные данные разведки, было порой просто невозможно. Однако выручал полученный мной опыт работы в информационных управлениях в Центре. Сегодня ситуация повторяется. Ведь, как известно, история идет по спирали. И чтобы извлечь из нее правильные уроки, никто и ничто не должно быть забыто. В этом и есть смысл истории, которую нужно знать.
