Как вы могли подумать, что я оставлю губернатора без корреспонденции?
Как я и обещала, раз в неделю на Старую площадь, 6, отправлялась телеграмма. Я напоминала генералу Громову, что Михаил Бондарев так и живет в строительном вагончике, и продолжается это пять лет. К третьей телеграмме на Старой площади иссякло чувство юмора, а меня заподозрили в том, что меня покинуло чувство меры. Мне позвонили и не очень дружелюбно поинтересовались: действительно ли я отправляю губернатору послания? У меня в кабинете были люди, я извинилась и попросила перезвонить через пять минут. В трубке задохнулись от негодования и не перезвонили.
Еще через две телеграммы меня спросили, кто он такой, этот Бондарев, и почему я о нем так пекусь. Ведь он не ветеран войны и даже не инвалид. Хотела я сказать, что Бондарев уже готов пожертвовать каким-нибудь органом, лишь бы выбраться из вагончика, да было не до того. Выяснилось, что администрация Московской области направила высокую комиссию с целью вывести меня на чистую воду путем посещения барака, в который хотели прописать погорельца со стажем. Я писала, что это такой благоустроенный барак, что оттуда даже клопы эмигрировали, — не поленились, съездили.
После шестой телеграммы стали выяснять, не будет ли нарушен закон отечества, если гражданину Бондареву в обход других очередников будет предоставлено жилье. Одновременно мне, во здравие свободы слова, всыпали так, что сидеть стало больно. Ну так можно и постоять. Я опять пошла на почту. К восьмой телеграмме Бондареву предложили для временного проживания девятиметровую комнату в коммунальной квартире.
Согласно договору, который он подписал, администрация в любую минуту может его оттуда выдворить. То есть на всей территории Московской области, которая, говорят, равна двум Даниям или трем Швейцариям, не нашлось комнаты насовсем, как за пять лет у прокуратуры не нашлось времени заняться наконец делом о поджоге дома. Мне объяснили, что в городе Королеве с жильем так плохо, как в годы Гражданской войны. Оно и видно: дома там растут не по дням, а по часам. Но, может, их строят не для людей, а для сусликов?
Кстати, в норке, которую предоставили Бондареву, уже второй месяц не могут подключить газ.
Да, чуть не забыла: в процессе переговоров мне в администрации Подмосковья сказали, что у них человек, имеющий первый номер внеочередной очереди на жилье (простите за красоту слога), дожидается ордера уже восемь лет. А я, мол, со своим Бондаревым лезу. Так нельзя ли узнать, что это за очередь такая загадочная? Чем больше строят жилья, тем очередь длинней...
* * *
В августе я опубликовала заметку, в которой шла речь о Елене Мареевой, которая, будучи очередником района, получила безвозмездную государственную жилищную субсидию, и эта субсидия была вложена в строительство дома в поселке Островцы Раменского района Московской области. Дом должны были сдать в сентябре прошлого года. Не сдали.
Строительство по неизвестной причине было остановлено, рядом начали возводить другой дом, а Мареевой сначала говорили, что вот-вот сдадут, а потом просто перестали снимать трубку. Положение у нее отчаянное, и она решила съездить в Островцы, хоть стены в квартире пощупать. А заодно пригласила замерщика, потому что не могла отделаться от мысли, что квартира существенно меньше, чем значится в договоре.
Замерщика она не из рукава достала, его привел в квартиру некто Александр Федорович, очевидно, прораб (телефон 136-22-28). Замерщик вынул рулетку — и точно. Нескольких метров недостает, и это при голых стенах; после отделки, если она когда-нибудь состоится, будет еще меньше. А стоят эти метры недешево. Вот я и поинтересовалась: в чем дело?
Департамент жилищной политики Москвы направил генеральному директору ООО “УКС Созидатель” Н.Львову письмо с просьбой “предоставить информацию по вопросу сроков окончания строительства и сдачи в эксплуатацию дома №69 в поселке Островцы”.
А я решила позвонить господину Львову.
Он сказал: приезжайте.
Я приехала.
Резиденция генерального директора фирмы “Созидатель” находится на Беговой улице, в левом крыле дома №17. Вокруг дым коромыслом, не то ремонт, не то остатки пожарища, но в двух комнатах кожаная мебель и телефоны, телефоны... Звони не хочу.
Я спрашиваю: для чего меня пригласили?
Чтобы удостовериться, что звонила именно я, и у меня есть удостоверение и пр. и др. Предъявила, ознакомились. Тогда я говорю: когда сдадут дом?
Молчание.
Я снова: дом когда сдадут?
Тишина.
И, кстати, говорю, объясните заодно, почему квартира Мареевой меньше, чем значится в договоре.
Во-первых, произносит наконец Николай Николаевич Львов, ничего подобного, с метрами все в порядке и никакого замерщика Мареева с собой не приводила, врет. А во-вторых, чего вы законы нарушаете? Вы сначала представьте мне вопросы в письменном виде, я их изучу, подготовлюсь и дам письменный ответ. Так положено, мы порядки знаем.
Я чувствую, что рот у меня сам собой открылся и из него вот-вот слюна потечет от психического напряжения. Так вопросов-то всего два, шепчу я: когда будет сдан дом и почему квартира усохла? Потому что если растаявшие метры помножить на количество квартир да прибавить нарушение сроков сдачи — вырисовывается сюжет из моей любимой книжки — из Уголовного кодекса.
А у господина Львова любимая книжка, видно, другая, сберегательная. И он, кстати, успел поставить мне на вид, что публикация моя ему не понравилась. Я говорю: что же в суд не обратились? А он с таким достоинством мне отвечает: нет у нас времени по судам бегать.
Так когда, говорю, дом сдадут?
Мы, отвечает Николай Николаевич, все делаем по закону, если вы не поняли. А по закону представьте вопросы в письменном виде...
Так нельзя ли, говорю, узнать, что это за закон, никогда о нем не слыхала.
Давайте, отвечает господин Львов, адрес, пришлю я вам в редакцию этот закон.
Аудиенция закончена.
Когда у Мареевой деньги на квартиру брали, письменные вопросы не требовались. Процедура применялась самая что ни на есть демократичная. Это когда брать. А когда отдавать — то телефон не работает, то замерщик в воздухе растворился, то у него рулетка устаревшей конструкции...
Вышла я на улицу и думаю: что мне все это напоминает?
Постояла и вспомнила: тухлую селедку. Запах гадкий и из рук выскальзывает.
Ценной бандероли с текстом закона о вопросах в письменном виде я до сих пор не получила. Но вот что меня мучает: ведь эти безвозмездные субсидии — деньги государственные. Наверняка большие-пребольшие. Так неужто у государства не нашлось другого “созидателя”, чтобы построить дома самым беззащитным людям?
Так и лезет в голову: кто, кому и сколько? За право строить на бесхозные деньги...
* * *
А на днях по телевизору был смешной сюжет. Придешь домой с работы, в голове селедки, завернутые в телеграммы, — хочется ведь и улыбнуться, правда? Ну я наулыбалась на неделю вперед. В Буденновске задержали начальника городской милиции, если память не изменяет. А в квартире при обыске изъяли пять миллионов долларов, пять килограммов золотых изделий и что-то еще, такое же полезное. А генерал, когда все это считали и описывали, пил чай и ругался матом, только и слышно было “пи-пи” да “пи-пи” вместо прямой генеральской речи.
Что меня больше всего удивило: пять миллионов долларов занимают довольно много места и, по-видимому, весят несколько килограммов, то есть хлопот с этими миллионами не оберешься. Где-то ведь надо их хранить, пыль с них стирать. Хотя теперь продаются специальные тряпки, и на коробочке написано: всасывают пыль — очень удобно.
Но есть и другие трудности. Как заработать? Сказали, что стражи порядка возбуждали уголовные дела против ни в чем не повинных людей и потом брали деньги за то, чтобы дело закрыть. Люди, конечно, с удовольствием платили, не я ведь одна телевизор смотрю, многие смотрят, а там часто тюрьмы показывают, это стоит денег. Попробовала я посчитать, сколько же дел открыли и закрыли, да сбилась. Потом, цен не знаю.
Одно дело стоит десять тысяч, а другое пятьдесят. Но даже с моей четверкой по арифметике вышло, что буденновский генерал работал много лет не покладая рук. Неужто никто не обратил внимания? А это сколько стоит? Поди и в Москву приходилось возить, не меньше килограмма долларов на нос, в столице цены сами знаете какие. А смешно мне стало потому, что деньги на экране кажутся такими большими и тяжелыми, а люди — с погонами и без — такими маленькими и легкими...
Правда, у меня старый телевизор и выгнутый экран.
Надо учитывать погрешности изображения.
