Никогда не отказывайтесь от охоты

Особенно если это — новый рассказ Юрия Лужкова

Мэр Москвы в свободное от основной работы время, оказывается, не только пчеловод, но и охотник. А где охота — там и бесконечные байки, в которых очень трудно, если вообще возможно, отделить правду от вымысла. И все-таки читатели “МК” могут попробовать сделать это, прочитав иронический  рассказ Юрия Михайловича.

Охота с ружьем и собакой прекрасна по себе, fuеr sich, как говаривали в старину; но, положим, вы не родились охотником: вы все-таки любите природу; вы, следовательно, не можете не завидовать нашему брату… Слушайте.

И.С.Тургенев
“Записки охотника”

Эпиграф из Тургенева заключает в себе одну верную мысль — о зависти обычного человека к нашему брату, охотнику, — и одну мысль незаконченную, насчет тех, кто не родился охотником. Кто не родился охотником, тот, полагаю, если он настоящий мужчина, родился рыболовом. Иного не дано, хотя не каждый об этом знает. А кто не знает, тот чувствует временами некое душевное томление. По выходным дням такой несчастный смотрит с неясной грустью в окно своей городской квартиры на осеннее или же весеннее небо и забывается в туманных мечтах. Радио на кухне пробормочет насчет того, что “с сегодняшнего дня открыта охота”, — и дрогнет у мужика сердце.

Да, в человеке живет охотник, а в охотнике, добавлю я, живет рассказчик. Русская литература, между прочим, вышла не только из гоголевской “Шинели”, как принято считать, но в том числе из охотничьих рассказов. Мировая классика стоит на том же основании.

А море разливанное занятных охотничьих историй говорит само за себя. Это просто кладезь сюжетов и для юмористов, и для сказочников, и для романтиков. Уважая суровую и правдивую прозу, ничего сказочного или смешного описывать не берусь. Не до смеха нынче.

Если же кто из читателей услышит в моем рассказе романтическую ноту, то — вольному воля, а я за такое восприятие отвечать не намерен. Итак, …примерно в ста сорока километрах от Москвы есть такие места, что можно на выбор называть их либо заповедными, либо дикими. Природа тут дышит полной грудью, в избытке зверя и птицы, по рекам и озерам нагуливает вес и вкус рыба, а на реликтовых болотах слышны лягушачьи симфонии. Есть тут и знаменитые, с богатой историей, охотничьи хозяйства, прославленные еще с царских времен, Завидово например. Имеются места абсолютно дремучие, откуда, если пойти за Волгу, то до Республики Коми можно вообще никого не встретить. Разве что лешего.

Это все — в Тверской области, если кто не сообразил.

m-4-2.jpg

В тех местах мне довелось не один раз охотиться. У нас была команда, примерно двадцать охотников, мы все прекрасно друг друга знали, были охотничьим братством, в каком никто, на охоте по крайней мере, не вспоминает о чинах, хотя и осведомлен о них. Не знать было нельзя, потому что все мы работали в химии, кто в науке, кто на производстве, кто в управлении. Профессиональным лидером являлся в нашей команде Леонид Аркадьевич Костандов, в ту пору министр химической промышленности СССР. Великий человек, он и охотник был хороший.

Привычным местом нашей охоты были обширные лесные угодья, примыкающие одним крылом к современному, добротному поселку химиков, в чем мы усматривали для себя своеобразный знак, потому что таким образом объединялись в одно целое две жизненные страсти: химия и охота.

Местные химики-охотники, по традиции помогавшие нам, однажды узнали в одном из приезжих охотников самого Костандова — царя и бога могучей отрасли, кумира химиков всей страны и ее окрестностей — и помощь прихлынула с новой силой, дойдя до степени дружественной заботы и подчеркнутого уважения.

Так, к примеру, если в загоне удавалось завалить крупного зверя, лося, то ребята с большой деликатностью отгораживали нас, в особенности Леонида Аркадьевича, от довольно-таки тяжелой работы — дотащить зверя до машины. Лось не заяц и не лисица, это большой вес.

На одной такой транспортной операции местные ребята полностью освободили от нагрузки не только министра, но и одного своего товарища, хотя товарищ этому активно противился. Из авторской деликатности назову его Николаем, а фамилию опущу. Она для рассказа значения не имеет, а узнанным из печати Николай, я думаю, не стремится быть.

— Ты, Николай, лучше не ходил бы на охоту, отказался бы, — советовали ему дружбаны, на что Николай отвечал с неожиданной и непонятной горечью:

— Отказался раз — и зарекся отказываться.

Этой реплике никто из столичных охотников значения, конечно, не придал, хотя она оказалась ключом к последующей истории, которая, не исключаю и повторяю, кем-то может восприниматься как романтическая. Кем угодно, но не Николаем, который, произнеся свою загадочную фразу, замолк и молчал до самого почти конца долгого охотничьего дня.

Заканчивался же этот знаменательный добычливый день так, как исстари принято у охотников в России-матушке, то есть за общим братским столом, где всего изобильно: и огурчиков с помидорами, и лучку, и грибов, и разной занятной рыбки, не говоря о добром сале с мясной прослоечкой, и прочей снеди, на которую после охоты разрастается бешеный аппетит. Конечно, и выпить было что, ибо химики в этой компании с симпатией относились к формуле С2Н5ОН.

С симпатией, но без фанатизма!

Да и как было не выпить с охотничьего устатку, да в такой компании, да под горячую шурпу — тот знатный супчик с печенкой, что варится быстро и чей вкус, однажды попробовав, уже никогда не забудешь.

Ну и охотничьи рассказы, охотничьи истории достовернейшие были, и неправдоподобные мифы, легко меняющиеся местами — в зависимости от мастерства рассказчика.

Тут ведь, как и на охоте, важно попасть в цель, иначе просто даром изведешь слова.

Приведу только две из рассказанных в тот раз историй, причем вторая из них по материалу вроде бы и не вполне охотничья, но именно она была ключевой для Николая и для его жизненного девиза “никогда не отказывайтесь от охоты”. Впоследствии он этот девиз не раз повторял, как повторяют иногда, не замечая, какую-нибудь фразу, например, “сердце красавицы склонно к измене”.

Первую историю рассказал от первого лица один московский товарищ, и о правдивости ее вы сами можете судить.

— А дело было так, — начал он, поведя глазами по лицам и как бы примериваясь, каков общий градус веселости и веры в чудеса установился за столом. — Дело было так, что я один раз взял на охоту фотоаппарат. Хорошая камера, между прочим, “Зоркий-4”. Отлично “рисует” такая камера. Оптика классная. Но дело не в оптике, а в фотографе. Надо знать, что снимать. Надо знать, когда снимать. И зачем снимать.

— Получилось? — не без иронии спросил кто-то из охотников.

— Обязательно. Проявил — не поверил, хотя сам снимал. Нет, я поверил, а вот вы не поверите, потому что случай из ряда вон. Уникальный. Короче, добыли мы в тот раз огромнейшего лося. Это я в другой компании охотился.

И вот мы добыли лося, и пришла охота сняться на фоне трофея. У него, у лося, рога больше полутора метров, и такая, знаете, архитектура занятная, ветвистость такая, что сама в кадр просится. Ну обычный снимок — это когда ружья в руки, глаза в объектив. А тут решили по-другому — ружья повесили на рога зверю. Два моих товарища, и, заметьте, трезвые еще. Вот они ружья лосю на рога, сами стали перед лосем, лось посередине и сзади. На лосе рога, на рогах стволы. Целюсь камерой, строю кадр. Говорю: замрите — замирают. Говорю: улыбочку — они улыбаются. Говорю: замрите и улыбочку — исполняют. И до того красивый кадр, что хоть на выставку, хоть сам улыбайся. И вот я окончательно прицеливаюсь через видоискатель — и что я вижу? Я вижу то, от чего у меня моя улыбка сползает с лица.

На этом месте рассказчик почему-то победно оглядел компанию, но паузу затягивать не стал.

— Я смотрю и вижу, как за спинами ребят якобы убитый лось не спеша встает на ноги, оглядывается по сторонам и уходит в сторону леса! Я только громче повторяю: “Улыбочку!” — ребята улыбаются, им приятно позировать, а лось все дальше и дальше.

Потом они хором спрашивают:

— Ну как кадр?

А никак, отвечаю, лось ушел в лесные просторы.

Они повернулись: нет лося. Ружей нет! Ты почему, кричат, не предупредил, что зверь уходит? Ты знаешь, сколько эти ружья стоят?

А я им говорю: парни, возьмите фотоаппарат. Оптика тут хорошая.

Нет, орут, ты почему не сказал, что лось уходит?

Как же я скажу, отвечаю, если он вооружен, а значит, и опасен.

— И вот с той поры, — закончил рассказчик, — я с фотоаппаратом на охоту не хожу.

История эта не сказать что потрясла нас. Даже какая-то небольшая тишина установилась, от неловкости за рассказчика, может быть. Всякое, конечно, бывает, но рассказ, нет, не потряс. Или ври складней, или правду давай. Какой бы горькой, как говорится в романах, она ни была. Какой бы неинтересной.

Общее настроение выразил Николай:

— Вот вы тут рассказываете всякую небывальщину, — начал он с какой-то неожиданно грустной и странно резкой интонацией, — для смеха рассказываете, я понимаю. Ну так и я для смеха, только учтите: это вам не анекдот какой-нибудь. Фамилию я называть не буду, с кем это случилось, но человека того я хорошо знаю. Он врать не будет. Правда, и только правда. Чистая, как… — Николай повел глазами по столу, и мне показалось, что сначала он хотел сказать “как водка”, но неожиданно передумал. Тут я припомнил, что Николай ни разу за весь этот долгий вечер ни капли не выпил спиртного.

— Я могу поклясться, — продолжил Николай, — своим правом ходить на охоту: чистая правда. А правом этим своим я очень дорожу. Потому что у меня девиз “никогда не отказывайтесь от охоты”. Тяжелый случай произошел с тем хорошо известным мне человеком. Он, кстати, у нас в поселке живет. Из наших, на химкомбинате работает. Вот что было: позвали его мужики на охоту, в четверг позвали на субботнюю охоту. На выходные охотиться. А он возьми и выпей в пятницу. Он хорошо выпил, ловко. И ему понравилось, потому что он выпивал не с охотниками, а с людьми другого дела — с рыбаками. Категория рыбаков ниже категории охотников, это все признают. Кроме рыбаков. Им, видно, приятно было, что с ними охотник выпивает, всякие свои подвиги им рассказывает. Как взрослый детям. Кто он, а кто они! Ну вот, они ему подливают и подливают, он распелся и потерял бдительность. Он недооценил качество отечественного алкоголя. Хотя и химик. Он, может быть, думал, что водка какая-нибудь слабая, а она оказалась, — Николай с непонятной гордостью посмотрел на Костандова, — она оказалась, товарищ министр, эталонного качества. Но это качество было связано со слишком большим количеством. Алкоголь не расщепился в организме и не был вовремя и полностью выведен из него. И вот мой знакомый, наш общий коллега, на бровях добирается домой, как в песне — под крышу дома своего, — и занимает заранее подготовленную позицию. Он падает в постель, которую любящая жена заботливо для него застелила. Нет, в тот момент она его, может быть, не так сильно любила, все-таки выпивши мужчина, но ведь, с другой стороны, сам пришел. И пришел домой. А не куда-нибудь, куда его мог ветер приключений увести. Она это понимает и смотрит на него не без сострадания. У нее генеральная мысль, типа: спи, завтра с тобой разберусь. В субботу поскандалить, в воскресенье помириться, в понедельник на работу. Она не знала, что он собирался в субботу, с ночи практически, на охоту. Она пошла на кухню чего-нибудь съесть от обиды на мужа.

Вот он спит как ребенок, и, может быть, ему даже кошмары снятся, потому что он ворочается. Он не знает, что кошмар весь впереди и что скандал с женой на фоне такого кошмара — просто мелочь. Так, ерунда. А кошмар неотвратимо надвигался, стрелки часов ползли по циферблату, и тут раздался звонок. Звонок от друга. И друг спросил, все ли готово к предстоящей охоте.

И мой товарищ тогда сказал страшные слова: “Я отказываюсь от охоты!” Ему вопросы: как так, почему? А он в ответ не подумавши: я с рыбаками выпил — и я отказываюсь, — тут Николай драматически возвысил голос, — да, я отказываюсь от охоты!

Там трубку бросили.

Утром он проснулся: какой день? сколько времени? на охоту опаздываю!

В это время суровая, как совесть, входит жена и включает свою пилу: ты пьяница, ты алкоголик, ты такой и ты сякой!

А ему сказать нечего.

И тогда она наносит страшный удар: ты, говорит, пропил самое святое!

Его ужасу нет предела, потому что не вполне понятно, что он такое пропил-то.

— Родная, что я пропил, открой мне всю правду до конца!

— Ты пропил не деньги, — это она так тянет жилы из него, — а ты пропил — подумай сам, что ты пропил?

— Что???

— Охоту!!!

После этого он падает как подстреленный в постель. Это падение, головой в подушку, взрывается в его черепе нестерпимой болью, и одновременно он чувствует острый приступ тошноты, но умело гасит его.

— За что, родная, за что ты так меня мучаешь? — спрашивает он жену. — Ты же видишь: я помираю от стыда и боли.

— С похмелья ты помираешь, — хохочет она. У нее настроение сменилось, потому что она свою лютость утолила и даже до скандала не опустилась. Она ж понимает, что скандалить для нервов вредно. А так — и лютость сыта, и муж наказан. Притом она прекрасно понимает, о чем он ее сейчас просить будет.

И он понимает. Он просит: родная, сходи за четвертинкой. Ибо трубы горят.

Она жена химика, и она видит своими глазами: трубы горят. Конкретно горят. Но ей надо закрепить победу, и она говорит: я, конечно, схожу. Не вопрос, схожу. Тут недалеко. Тем более ты утверждаешь, что трубы горят. Горят?

— Горят.

— Я схожу. А ты знаешь, когда похмелишься?

— Когда?

— Когда во всей квартире полы вымоешь!

— И тут, — Николай даже приостановил рассказ, — он еще раз подумал, что нельзя было отказываться от охоты.

Жена ушла за четвертинкой, а он, делать нечего, взялся полы мыть. Дело это не мужское, как некоторые считают, но ничего сложного в нем нет. Таз с водой, тряпка, принимаешь позу, называется “поза собирающего картофель”, и моешь. Намочил, протер, выжал, намочил, протер, выжал. Вытер, чтоб посуше. И так далее. Если трубы горят, то поймешь, чего делать в какой позе. Конечно, такая поза в голову кровь кидает, а с похмелья это чувствительно, но, как говорится, нет таких крепостей, которые большевики не берут с похмелья.

— И все бы ничего, — продолжал Николай, — но был в этой дружной семье довольно-таки озорной котенок. Так, небольшой, подросток. Глупый. Излишне игривый. И даже настолько, что вот насколько, считается, коты воду не любят, а этот преодолел свою нелюбовь и стал за моим другом красться и прицеливаться для атаки, а что он решил атаковать, то я не скажу, но вы сами догадаетесь. Короче, он в майке полы мыл. Но майка тут ни при чем. Он, главное, в трусах полы мыл. Ну так получилось. Не в брюках и не в комбинезоне. Он в позе собирающего картофель, он передвигается. Части тела у него в движении. Ну котяра следил, целился — и прыгнул на эти части тела! Котяра вонзил свои когти в эти самые штуки. На каждую штуку по одной когтистой лапе!

Раздался дикий рев от неописуемой боли, мужик резко разгибается, поскальзывается и со всего размаха врезается похмельной башкой в ребристую чугунную батарею.

Наступило забытье. Он без сознания лежит, и из ран у него кровь льется. Он сознание потерял, и он кровь теряет.

И когда возвращается жена, то она видит драматическую картину: муж без сознания, в крови, котенка нет, а остальное все в порядке. Например, батарея цела. Она не раскололась от такого сильного удара. Она крепкая оказалась, крепче головы ее мужа.

Лучше бы, думает жена, я ему коньяку налила, что с Нового года остался.

Она звонит на комбинат в медсанчасть, и оттуда приезжает машина, в экипаже врачиха и два санитара, свои же, поселковские ребята. Врачиха его везде бинтует и даже краснеет, когда бинтует, потом его кладут на носилки и несут по лестнице с пятого этажа, лифта нет. Он уже в сознании, но чувство юмора отсутствует. Вот они делают остановку и спрашивают: что такое за сочетание ранений у тебя? А он полон сочувствия сам к себе, у него чувство юмора отключилось в момент контакта с батареей, и он все рассказывает правдиво.

От этого рассказа санитары начинают смеяться как припадочные, роняют носилки, он падает и ломает два ребра.

В медсанчасти ему все зашивают, накладывают швы, чего-то делают с ребрами, и он, как по конвейеру, попадает в палату интенсивной терапии. На особый контроль. Потому что к нему все гуманно относятся: начиная от жены и заканчивая хирургом. Кот, конечно, отступил от принципа гуманности, это верно. Но это же кот, а не собака Павлова и не лошадь Пржевальского. Те, считается, умные животные и атак на человека, который полы моет, не совершают.

А в палате интенсивной терапии тоже лежат внимательные и сочувствующие люди. И тоже знакомые, из своего поселка. И вот они сочувственно спрашивают: что с тобой, товарищ? Не на охоте ли ты получил свои раны сразу в нескольких местах организма?

А у него юмора нет, и он опять им, как санитарам на лестнице, всю правду-матку.

Вся палата начинает ржать, как та лошадь Пржевальского, и в результате у двух больных расходятся послеоперационные швы.

…Тут уже наша охотничья компания начинает хохотать, потому что никак нельзя удержаться, и у нас стол ходуном ходит, и у министра аж слезы на глазах от смеха, но Николай остается невозмутимым.

Николай наливает себе из бутылки полный стакан лимонада марки “Дюшес”, не спеша выпивает его, ставит на стол, внимательно смотрит на всех нас.

— Не верите? — спрашивает он. — Вижу, не верите. А зря. Фамилию этого человека я вам не назову, я предупреждал, но одну вещь скажу: ребра у меня до сих пор болят.

Нас одолевает новый приступ хохота, переждав который Николай отпускает еще одну короткую фразу:

— И не только ребра!

И как-то так своеобразно ерзает на стуле, будто ему сидеть не совсем удобно.

После этого третий приступ хохота сотрясает стены охотничьего домика.

Заслышав этот громоподобный хохот, лесные звери поворачивают голову в ту сторону, где расположена охотничья база, а в поселке, в квартире Николая, просыпается кот.

…Как пишут в романах, прошло много лет. Многое изменилось в жизни, и с этими изменениями еще дороже стали мне мои друзья-охотники, мастера и на работу, и на охоту, и на такие вот истории, когда не знаешь, верить ли на слово или же просто подивиться удивительному мастерству рассказчика-сочинителя. С небольшими отклонениями я слышал сюжет про кота и охотника из разных уст и не один раз, но все же склонен считать, что в основе его лежит реальный случай и произошло все это именно с Николаем. Он, по крайней мере, честное слово дал, что так все и было, а честному слову охотника я всегда верил. Безоговорочно.

Вообще, не до шуток: ведь в домашних условиях, по вине домашнего животного пострадал охотник. Пошел бы Николай на охоту, и ничего этого не приключилось бы с ним. Так что жизненный девиз — “никогда не отказывайтесь от охоты” — представляется мне абсолютно верным. Он не чернилами написан.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру