Главное, чтобы костюмчик сидел
В 9.00 караулы — сменяющийся и заступающий — выстраиваются на развод. Командир части полковник Виктор Демидов проводит инструктаж. Сегодня ему рассказывать особо не о чем: накануне за целые сутки пожарным не пришлось выехать ни разу. В конце командир сообщает, что руководство управления заказало список иконы “Неопалимая купина” и личному составу нужно сдать по 100 рублей. Кто-то сбоку в строю бурчит:
— Премий не видели с пожара на Останкинской телебашне, а скидываться — всегда пожалуйста.
После развода полковник Демидов устраивает для меня экскурсию по части. Вот комната психологической разгрузки с большим телевизором. Вот комнаты приема пищи, тренажерный зал. Кубрики для отдыха рассчитаны на 4 человека: не казарма, как в других частях, а почти гостиница.Напротив кубриков — дверь с надписью “Осторожно: люк”. За ними трубы, по которым пожарные спускаются со второго этажа прямо в гараж, к машинам. Для экономии времени. В фильмах про пожарных это бывают эффектные кадры. Здесь же, в самом центре Москвы, чаще всего нет смысла экономить секунды: все равно, едва выехав за ворота части, пожарные машины встают в пробку на вечно запруженной Сретенке.
— Норматив времени доезда на пожар у нас 7 минут, но при этом я должен соблюдать правила движения, а если вдруг случится ДТП по моей вине, буду отвечать, — говорит водитель Паша.
На диспетчерском пульте в нашем карауле дежурит прапорщик по прозвищу Киллер. Именно сюда поступают экстренные вызовы. Телефон пока молчит. На мониторе в режиме реального времени отображается информация о вызовах и пожарах по всей Москве. К полудню только один серьезный пожар — в квартире в Северном округе, есть погибший. Все остальное — либо ложные вызовы, либо выезды на тушение травы и мусора.
— Работы не будет, — утешает меня Киллер. — Когда у нас гости, дежурство обычно проходит без выездов.
По громкой связи весь личный состав караула приглашают в гараж. Сегодня по плану тренировка по надеванию теплоотражательных костюмов — безразмерные штаны из тяжелого серебристого материала, такие же куртка, бахилы и шлем. Пожарные обряжаются в них с помощью водителей и становятся похожи на космонавтов. Эти доспехи используются редко — на нефтехранилищах или электроподстанциях, где горит мазут. В таком костюмчике передвигаться затруднительно, можно только стоять с брандспойтом в руках. Зато после него обычная боевая одежда пожарного из прорезиненного брезента, в просторечии — боёвка, кажется удобней спортивного костюма.
— А когда-то боёвки делали из конопли, — задумчиво произносит один из бойцов.
Ленин переживает за детей
“Спит, как пожарник”. Фольклор, наградивший профессию пожарного этой присказкой, пока неактуален. Вот и опять находится занятие — ИРВ, изучение района выезда. Во главе с начальником караула не спеша загружаемся в машины и выдвигаемся в Даев переулок.
— Туда сейчас за полчаса хер доедешь, — делится своими соображениями один из водителей.
— Сирену не включай, не будем пугать детишек, — в свою очередь обращается к нему начкар — начальник караула — Роман Якушкин.
Предмет изучения сегодня — детский сад. За 20 минут мы до него все-таки доехали. У ворот пожарные собираются в кружок, начкар открывает папку и начинает читать:
— Детский сад 60-х годов постройки, перекрытия деревянные, третья группа пожаростойкости…
— Гнилушка, — вставляет стоящий рядом боец. — Закрывать надо.
— 86 человек дневного пребывания, ночью два охранника, собственных средств пожаротушения нет, — продолжает начкар, — гидрант в 25 метрах, — он машет в сторону люка на асфальте.
— Детей вывезти, здание сжечь, а на его месте построят офис, который будет оснащен всем необходимым, — излагает перспективный план решения проблемы один из бойцов.
— И это в самом центре Москвы! — возмущается пожарный, которого все зовут Ленин, видимо, за сходство его “прически” с той, что была у вождя пролетариата. — А не дай Бог что случись — будем виноваты. Скажут, что не умеем работать.
Завязывается коллективное обсуждение.
— А пусть наши большие начальники и тушат. Есть у нас один такой: тушит все пожары, не выходя из кабинета.
— Почему же, я видел, как он один раз на крышу залез.
— Что толку, что залез. А если ё…тся?
— По 100 рублей скидываться…
Бойцы докуривают. Отправляемся в часть.
Цифры и номера
После обеда в типовом распорядке дня время для самоподготовки с целью “повышения уровня политических и экономических знаний”.
Пожарные смотрят повтор боя представителя братской Украины Кличко с боксером дружественной Кубы Гомесом.
— На, на, на еще, получи, фашист, гранату, — комментирует кто-то удачную серию Кличко.
В части — четыре караула, дежурят сутки через трое, в каждом карауле по штату 18 человек. Но из-за отпусков и недокомплекта в этот день на дежурство заступили 14. Старожилы говорят, что желающих идти в пожарку становится все меньше, москвичи вообще не идут. Раньше можно было отработать в пожарной охране до 27 лет, и тебя не призывали в армию. Многих такая альтернатива привлекала. Но несколько лет назад эту практику отменили. А желающих лезть в огонь за 20 тысяч рублей — негусто. Зато теперь, подмечают бывалые пожарные, на каждом большом пожаре на одного бойца приходится по 4 начальника.
— Наверное, психологически очень тяжело бойцу, получающему копейки, заставить себя рисковать жизнью на пожаре? — спрашиваю замкомандира по работе с личным составом Владимира Канаева.
— Что ж вы нас так опускаете?! — всерьез обижается Канаев. — Когда стоит задача победить огонь, об этом не думаешь. Мы знаем, что нужно делать на пожаре, и мы делаем свою работу. Это уже потом в курилке мы можем посетовать на маленькую зарплату, на пятое-десятое.
В курилках говорят, что раньше, когда пожарные не входили в состав МЧС, было лучше. Сейчас сняли надбавки за особые условия работы, за сложность и напряженность. Хорошо еще московским пожарным доплачивает Лужков. Говорят, лучше бы вообще передали пожарку городу.
— Раньше, если пожару присвоили номер, это было ЧП, — рассказывает пожарный с погонами старшего прапорщика. — А сейчас то и дело номерные пожары. Не потому что сложные, а потому что людей не хватает. На машине приезжает всего по 2—3 человека, вот и сгоняют машины со всего города.
Попариться перед сном
Вечер тоже выдался спокойный. Ничего серьезного не горело не только в зоне ответственности СПЧ №2, но и во всем ЦАО, куда могли дернуть наш караул. Только где-то на юге сгорел склад площадью 200 кв. м.
— Корреспондент, пойди фары и мигалку на цистерне протри, если хочешь на выезд, — подначивают меня бойцы. Есть такая примета: стоит надраить машину — сразу тревога.
В комнате отдыха пожарные рубятся в домино.
— Я тебе этого голого не прощу, удод.
— Не удод, а коллега по службе, — поправляет один из игроков, оставивший сослуживца с фишкой “пусто—пусто” на руках.
Вдруг по громкой связи раздается: “Караул, на выезд!” И тут же взвывает сирена. Костяшки летят на стол, коридор наполняется топотом. Со стеллажа разметаются дыхательные аппараты.
Выезжают цистерна и “газовка” — автобус газодымозащитной службы. В машине начкар делится информацией о пожаре:
— Сильное задымление. Полуподвальное помещение. Есть люди. Вроде сауна.
— Работающая? — любопытствует кто-то из бойцов.
— Хочешь попариться? Сейчас попаришься.
До места доехали минут за пять — благо, к ночи Сретенка наконец опустела. Жилой дом. Из открытой подвальной двери валит серый дым. Что внутри — непонятно, свет, похоже, отрубили.
Пока два бойца возятся у цистерны, устанавливая стволы и разматывая рукава, начкар с двумя другими бойцами ныряет внутрь.
Дальше время как будто останавливается. Кажется, что их нет очень долго. На самом деле, как потом выяснилось, внутри пожарные находились не больше пяти минут. На поверхности они появились уже вчетвером: пожарный с сержантскими лычками буквально волочет едва держащуюся на ногах девушку. Маску от своего дыхательного аппарата он кое-как нахлобучил ей на лицо. Другой одежды на ней практически нет.
Начкар командует начать тушение. Бойцы со стволами наперевес уходят в дымовую завесу, где-то там, в одном из помещений, бушует пламя.
Проходит еще минут пять, дым валит даже сильнее прежнего, но вот по рации изнутри доносится:
— Зачернили!
Это значит, что открытый огонь ликвидирован. Теперь надо сделать проливку дымящихся углей. Это уже работа неавральная, бойцы с черными, как у шахтеров, лицами по ходу дела начинают перекидываться шутками. Больше всех достается сержанту, вынесшему девушку:
— Димон, ты хоть телефончик успел взять? А то она уже куда-то испарилась.
Шутки шутками, но парень рисковал жизнью. Когда горит пластик, достаточно двух-трех вдохов, чтобы из такого дыма уже не выйти. Хорошо, что сауны в Москве делают из экологически чистых материалов…
В часть возвращаемся во втором часу, вся эпопея заняла чуть больше часа. Бойцы отправляются в душ, потом в их рядах происходит расслоение: те, что постарше, разбредаются по кубрикам, молодые собираются в “газовке”. У всех чувствуется радостное возбуждение — сработали-то хорошо: не дали огню перекинуться на квартиры, спасли девчонку.
Ребята рассказывают, что пришли в пожарку на альтернативную службу, но вот уже им скоро по 27, а бросать службу не хочется. Говорят, что страшно было идти в огонь первый раз, а сейчас, если долго нет выездов, скучают — хочется испытать драйв от настоящей мужской работы. Вспоминают товарищей, погибших на Манеже и на телебашне… Разговоры затягиваются почти до утра. Спать не хочется — почему-то кажется, что сейчас снова завоет сирена.
А утром, после развода, один из бойцов прощается со мной словами:
— Ну что, корреспондент, напиши про нашу работу. Нормальная работа: спим, смотрим телевизор, играем в домино…
— В сауну ходим, — добавляет второй.
