Забастовок сегодня не будет

— Забастовка и стачка возникают не по хотению профсоюзного лидера. Люди не винтики, ситуация должна созреть. Поэтому сегодня забастовок не будет. Днем проведу ряд совещаний, а вечером соберемся за дружеским столом. Кстати, стачка не главный способ реализации требований. Мы не боимся ее применять, но только в том случае, если работодатель не идет на переговоры, не принимает требований. На этот случай есть целый набор инструментов, направленных, с одной стороны, на мобилизацию общественного мнения, а с другой — на нанесение реального ущерба нерадивому работодателю. Но наиболее эффективны, конечно, переговоры. В любом случае ими заканчивается любая стачка.  

— Иначе говоря, профсоюзный босс — это политик. Кстати, вы согласны с тем, что именно 60 лет — лучший для политика возраст?  

— Я думаю, что для политика любой возраст идеален, пока он находится в силе, здравом уме, способен воплощать свои идеи и увлекать ими других. Считаю ли я себя политиком? Наверное, любой руководитель, даже директор производственной корпорации, должен быть политиком. А в нашу профсоюзную корпорацию входит около 26 миллионов человек. Это самое крупное общественное объединение не только в России, но и в Европе, и не менее влиятельное, чем европейские профсоюзы. Однако перед Федерацией профсоюзов в отличие от партий не стоит задача прийти к власти. С этой точки зрения мы организация не политическая, а правозащитная. Но, несмотря на то что у нас нет политических целей, у нас есть политические интересы. Мы заинтересованы, чтобы у власти в стране были люди, способные на законодательном и исполнительном уровнях решать жизненно важные проблемы членов профсоюзов, учитывать наш голос при принятии решений.  

— Даже не глядя на ленты новостей, можно догадаться: кризис заставил вас побегать. Откуда такая физическая форма?  

— Кризис ненамного удлинил мой рабочий день, потому что он и раньше был близок к круглосуточному. А за физическую форму я могу сказать спасибо своим родителям, которые одарили меня нормальным здоровьем, и спорту. В последнее время, правда, в футбол и теннис стал играть реже, зато занимаюсь автоспортом. Участвую в ралли на ретроавтомобилях (это больше отдых, чем гонка) и в офф-роуд-ралли. Вот там требуется физподготовка. Это пробег по бездорожью и разгильдяйству — нужно лезть в болото, в реку, тонуть, вытаскивать, находить спрятанные в лесу точки, возиться с железом, когда что-то сломалось. Это сразу и спорт, и отдых, и сбор информации о том, где у нас нужно дорогу построить. К сожалению, регулярно соревноваться не получается. Часто ралли пересекается с моим рабочим графиком.  

— А на какой машине ездите, поддерживаете отечественного производителя?  

— Да, у меня наш “УАЗ-469”, правда, хорошо прокачанный. А для ретроралли храню “Победу”, 1950 года выпуска, и “ГАЗ-69”, 1956 года.  

— Ваши домашние — члены профсоюзов?  

— Сын предприниматель, поэтому членом профсоюза он быть не может априори. Работодатели находятся на другой стороне баррикады и состоят в объединениях работодателей. А супруга была членом профсоюза лет 40, пока не стала большим начальником в банке. А руководство банков в профсоюзы тоже не вступает.  

— Кризис ударил по карману вас и вашу семью?  

— Конечно. У нас в федерации введен режим экономии. Оклад мой пока не пострадал, а с премиальными мы зажались. Профсоюзы вообще напрямую зависят от состояния экономики, потому что живут на взносы своих членов. Если людей увольняют, а зарплата работников в стране падает — сокращаются и взносы. Мы можем сдавать в аренду часть профсоюзных помещений, но сейчас арендаторы становятся менее платежеспособными. Раньше стояли в очереди, а сегодня площади простаивают.  

— А правда, что вы с женой были однофамильцами еще до свадьбы?  

— Я учился с ней в одном институте. Там время от времени устраивали переклички: кто на месте, кто нет, и за пропуски могли наказать. Вот как-то раз и начали журить ее за прогулы, хотя она всегда посещала занятия, а пропускал я. Пока разбирались — успели познакомиться. С тех пор она следит, чтобы я не прогуливал.  

— И даже отпустит на работу в день рождения. А кстати, о чем будет сегодняшнее совещание?  

— О возврате к страховым платежам. Уход от единого социального налога мы считаем своим очень большим достижением. Профсоюзы боролись за это почти 8 лет, потому что налоговых средств в начале года еще нет, а в конце все то, что не израсходовано, просто обнуляется и переводится Кудриным во всякие фонды другого назначения. В итоге денег, например на оздоровление работников и их детей, никогда не хватает. А при страховой системе каждый получит ту страховку, которая ему положена, независимо от планов правительства.  

— А каковы успехи профсоюзов в борьбе с кризисом?  

— Приехав в Пикалево, премьер-министр распорядился принять решения, которые были подготовлены профсоюзами. Не говоря уже о том, что он обратил на ситуацию внимание в первую очередь благодаря действиям профсоюзов. Без них общественность бы ничего не заметила. Теперь вот благодаря профсоюзам поднята на уровень общенациональной проблемы ситуация на “Русском вольфраме”. Мы мониторим рынок труда параллельно с правительством и обращаем его внимание на “горячие точки”. По нашей инициативе поддержаны десятки производств, да и в ситуации с автопромом правительство приняло меры, предложенные профсоюзами.  

— То есть за повышение ввозных пошлин можно благодарить и вас персонально?  

— Это разумная заградительная мера, потому что подержанные иномарки конкурируют с продукцией наших автозаводов, на которых занято очень много наших людей. А мы должны сдерживать сокращение рабочих мест.  

— Многих удивило, что на первомайскую демонстрацию профсоюзы вышли в одной колонне с партией власти. Почему?  

— Это они к нам присоединились. А вообще взаимодействие профсоюзов и партии — нормальная вещь. В Англии лейбористы создавалась на базе профсоюзного движения и до сих пор тесно с ним связаны. В Германии на профсоюзы опираются социал-демократы. А у нас хорошие отношения с ведущей партией в нашем парламенте, это позволяет проводить через Думу наши инициативы. Хотя иногда они голосуют и за те законы, которые профсоюзам не нравятся.  

— Не так давно вы собирались ограничить возраст главы ФНПР 60 годами. Собирались сами себя уволить?  

— Уволить самого себя не самоцель. Это я в любой момент могу сделать. Просто у нас перебор по возрасту среди руководящих работников профсоюзов. Должна быть ротация, обновление, должны освобождаться должности для молодых. Своим предложением я хотел подать пример, но не получилось. Минюст доказал нам, что это была бы дискриминация по возрасту, которая у нас не допускается. Но я по-прежнему уверен, что какие-то ограничения должны быть.  

— Должность профсоюзного лидера — достаточно конфликтная. Что позволяет вам успешно сидеть на этом “горячем стуле” уже 16 лет?  

— То, что я не держусь за него двумя руками, а все время стараюсь выйти из кабинета и попасть в гущу людей и событий. Конечно, бывали конфликты, приходилось ставить вопрос о доверии, но в таких случаях большинство голосовало за меня. Приходилось ссориться и с руководителями самого высокого уровня. При Ельцине, еще до дефолта, мы требовали отставки правительства из-за долгов по заработной плате. Провели многомиллионную всероссийскую акцию протеста, собрали 150-тысячный митинг на Васильевском спуске.  

А уже во времена Путина у нас были большие претензии к Минфину и Минобороны, которые не расплачивались по оборонному заказу. И пикетировали, и давали резкие оценки, а в конечном итоге все пришло к переговорам и проблемы были улажены. Но сейчас мы снова вступили в конфронтацию с Минобороны — из-за судоремонтных предприятий, которые не платят зарплату. Рабочие там прекратили работать, а государство пытается применить против профсоюзных лидеров меры административного и даже уголовного преследования. Якобы за экстремизм, а фактически за срыв заказа. Но у нас позиция четкая: если люди работают — надо оплачивать. И мы их поддерживаем. В соответствии с Трудовым кодексом, который, кстати, мы продвигали, человек, которому задерживают зарплату, имеет право написать заявление об отказе от работы и не выходить, пока ему не погасят все долги. Причем за то время, когда он не работает по вине администрации, ему должны платить две трети среднего заработка.  

— Есть поговорка: пока с человеком не выпьешь — серьезных дел с ним не решишь. Приходится ей следовать?  

— Конечно. Работа профсоюзного активиста любого уровня, начиная от цехового, — это работа с людьми. Для того чтобы проблемы человека понять, надо поговорить с ним по душам, выпить по рюмке, по чашке чая. Поэтому есть такой корпоративный анекдот. Профсоюзный активист проходит диспансеризацию. Обошел всех врачей-специалистов, все дали положительные заключения. Приходит к терапевту, который должен свести данные обследования воедино, а тот пишет в карточке: “Нужно удалять правое легкое”. — “Как? — удивляется пациент. — Ведь все сказали, что я здоров!” — “Так-то оно так, но печени расти некуда”. Это характеризует вредность профсоюзной работы.  

— Ваша самая большая удача и неудача?  

— Я всегда говорю: неудачи пусть ищут наши враги. Я им такой подарок делать не буду. А самый большой успех в том, что после распада СССР удалось избежать развала профсоюзов. Многие организации сгинули, а мы сумели перестроиться, найти свое место в новых условиях. При плановой социалистической экономике роль профсоюзов была другой, хотя бы потому, что вопрос зарплаты с ними не обсуждался — она планировалась сверху, а хозяином предприятий был весь советский народ, с которым сложно вести переговоры. А сейчас, в капиталистической экономике, мы действуем так, как многие десятилетия действовали наши коллеги за рубежом. У работодателя всегда есть желание минимизировать затраты, меньше платить и требовать максимума от работников. Наша самая главная задача — чтобы цена труда была адекватной и зарплата высокой.