Поводом стало решение Европейского суда. В Страсбурге не разбирали дело по существу, не выясняли, виновен Кононов или нет. Решали вопрос о подсудности: имел ли право латвийский суд рассматривать это дело. Пришли к выводу, что на военные преступления срок давности не распространяется. Это решение в Москве очень эмоционально истолковали как шаг к пересмотру итогов Второй мировой войны, хотя российское правосудие отстаивает тот же принцип. Вопрос в том, кого обвиняют в военных преступлениях: нацистских пособников или советских партизан.
Василия Кононова (1923 года рождения) арестовали в августе 1998 года. Бывший партизан был в Риге человеком известным, в советские времена часто выступал, рассказывал, как подорвал несколько гитлеровских эшелонов. В самостоятельной Латвии его обвинили в расстреле 27 мая 1944 года девяти жителей хутора Малые Баты Лудзенского района. Адвокат Кононова описывает дело так: жители хутора заманили к себе группу партизан, обезоружили их и отдали фашистам. Партизаны решили судить жителей хутора за пособничество, завязался бой, в ходе которого хутор был уничтожен… Обвинение настаивало на том, что убили мирных жителей. Защита стояла на том, что немцы выдали хуторянам оружие — значит, они входили в состав полиции, служившей оккупантам. Суд признал Кононова виновным.
Это дело раскололо Латвию. У русских и латышей прямо противоположные взгляды. Вот что я слышал на встречах с коллегами и зрителями.
Мнение русских:
— Кононов сражался против гитлеровцев. Местные жители, которых немцы вооружили, выдали группу партизан. В ответ командование партизанского отряда зачистило деревню. А как еще надо было поступить во время войны?
Мнение латышей:
— Люди в лесу были бандитами. Они приходили и забирали все, что было. Группа Кононова убила мирных жителей. Знаете, что расстрелянные хуторяне были русскими, старообрядцами?
В рассказах среди погибших неизменно фигурирует беременная женщина. Но русские говорят, что это была радистка партизанского отряда, убитая немцами. Латыши утверждают, что это партизаны застрелили крестьянку.
После каждой публичной встречи кто-то отводил меня в сторону. В разговоре один на один оценки смягчались.
Латышский журналист:
— Если быть честным, латвийской прокуратуре не стоило затевать это дело. Сам Кононов, кажется, никого не убивал. Поэтому наш суд приговорил его всего к полутора годам тюремного заключения. За военные преступления столько не дают.
Русский журналист:
— На самом деле в этой истории с партизанами не все так просто, как нашим кажется. Не тот эпизод, которым следовало бы гордиться. Это же была кровавая война, убивали и невинных. Кто тогда разбирался?
Делом Кононова занимался отдел по расследованию преступлений тоталитарных режимов латвийской генпрокуратуры, который вел дела бывших сотрудников Комитета госбезопасности. После обретения независимости посадили несколько бывших чекистов, среди них бывшего наркома внутренних дел республики Альфонса Новикса. Эти процессы тоже вызвали тогда протесты. Но в Советском Союзе после ХХ съезда сталинских чекистов тоже судили, ряд генералов даже расстреляли.
Кононов — иная статья. Он не был чекистом, в депортациях не участвовал. Он в годы войны партизанил, сражался против гитлеровцев. Но в независимой Латвии историческая картина перевернулась. Заговорили о том, что замалчивалось в советские времена: история отнюдь не добровольного присоединения Латвии к Советскому Союзу летом 1940 года, репрессии НКВД, чистки и депортации. Вспомнили, как немецкие войска вошли в Ригу 1 июля 1941 года.
— После пережитых ужасов страшного года, — утверждал обер-прокурор отдела генеральной прокуратуры Латвии по расследованию преступлений тоталитарных режимов Улдис Стрелис, — многие встречали их как освободителей... Среди населения Латвии были люди, которые хотели вместе с немцами воевать против большевизма с целью освободить высланных в Сибирь родственников и соотечественников...
Разумеется, восстановление исторической правды необходимо. Но что произошло: ненависть к советской власти придала героические черты всем, кто с ней сражался. Однако борцы против советской власти в Латвии проявили себя самым отвратительным образом. Немецкие войска еще не успевали занять латвийские города, а местные жители уже убивали коммунистов и устраивали еврейские погромы. Все затхлое, тупое и мерзкое словно ждало прихода вермахта. Ничем не сдерживаемый национализм выплеснулся на улицу, дав выход предрассудкам и ненависти. Для евреев разверзлись врата ада. В Латвии (как и в Литве с Эстонией) евреи чувствовали себя, как в пустыне. Им негде было спрятаться. Соседи оказались страшнее немцев. 4 июля 1941 года в Риге сожгли Большую хоральную синагогу, куда согнали около трехсот евреев.
Разве убийство ни в чем не повинных людей можно считать “ответом на преступления НКВД”? Не точнее было бы сказать, что просто воспользовались возможностью сделать то, что им давно хотелось сделать — избавиться от “чужих”? В Латвии уничтожили около ста тысяч евреев и две тысячи цыган.
Здесь десятилетиями избегают этого неприятного разговора. В пособниках недостатка не было. На одного немца из оккупационной администрации приходился десяток местных помощников. Нацистам служили по собственной воле. Были обиженные советской властью, они надеялись сквитаться с обидчиками. А остальные? Надеялись нажиться на имуществе расстрелянных?
Первый урок дела Кононова. Только непредвзятый исторический анализ того, что происходило в отношениях между Москвой и Ригой начиная с 1939 года, как шел процесс присоединения Латвии к СССР летом 1940 года, снимет эмоциональную остроту противостояния. История перестанет быть постоянным раздражителем в отношениях наших государств. И тогда, надеюсь, в Латвии не станут всех, кто противостоял советской власти, рисовать борцами за свободу и независимость. Конечно, документы о преступлениях сталинской эпохи многое меняют в наших представлениях. Но оценка пособников нацистов не меняется: они убивали невинных людей.
Второй урок дела Кононова. Чем дальше, тем больше война представляется увлекательным приключением. А это прежде всего страшная трагедия. Происходило всякое. “Человека в человеке немного, вот что я понял на войне”, — говорит один из персонажей документальной книги Светланы Алексиевич. Оттого войну нельзя изображать лживой идиллией. Погибали и невинные. И не все были героями.
Но одно дело дезертиры или мародеры, те, кто грабил или убивал ради личной выгоды. Другое — то, что совершали солдаты в горячке боя, в смертельной схватке с врагом (когда или ты его, или он тебя), в ожесточении войны (Пушкин, вспоминая 1812 год, не зря писал об “остервенении народа”). Под снарядами наступающей Красной Армии или под бомбами авиации союзников в немецких городах гибли не только гестаповцы и эсэсовцы. Умирали мирные жители, старики, дети. Но разве это означает, что войска антигитлеровской коалиции можно обвинять в военных преступлениях?
У этих трагических страниц есть предыстория. Третий рейх вел преступную безжалостную войну на уничтожение. Война унесла жизни почти трех десятков миллионов советских людей и разрушила половину страны. Вот почему язык не поворачивается осуждать красноармейцев или партизан, даже если они были далеко не ангелами. Мое сердце принадлежит тем, кто сражался против нацистской Германии.
