— Вы нечасто играете в комедиях. Недолюбливаете этот жанр?
— Мне кажется, по-настоящему остроумных комедий сегодня немного. Вернее, совсем мало, американские комедии построены на специфическом подростковом юморе, а я, знаете ли, уже немного стар для всего этого. Сценарий “Доброго утра” показался мне интересным, умным, смешным и достойным того, чтобы согласиться на роль...
— …и сыграть худшего человека в мире, третьего после Ким Чен Ира и Анджелы Лэнсбери… Кстати, почему именно Анджела Лэнсбери?
— Роджер Митчелл, режиссер, уверял меня, что в соревновании между Бетти Уайт и Анджелой Лэнсбери чисто случайно победила последняя. Но он уверен, что Анджела не так мила, как нам кажется. Честно говоря, у меня не было никаких сложностей с моим героем, даже если он и худший в мире человек. Сценарий написан прекрасно, так что мне не составило труда в одно прекрасное утро проснуться в его шкуре. Вероятно, роль сварливого старика приклеится ко мне теперь, во всяком случае, в новом фильме “Ковбои против пришельцев” я тоже играю весьма неприятную личность.
— Сварливые старики входят в моду?
— Возможно, возможно… Хотя в последнем фильме мне больше всего понравилось проводить целый день в седле на свежем воздухе.
— Что может заставить вас смеяться?
— Вы считаете, что меня стоит заставлять? Я много смеюсь, но в основном над хорошими шутками. В компании Стива Мартина или Робина Уильямса, например. Стив — просто отличный комик, классический, если можно так его назвать. У Робина собственная вселенная, за это я его люблю.
— В фильме есть сцена, где вы с настоящими, серьезными телеведущими сидите за столиком в баре, шутите, смеетесь. Над чем?
— Да вы не поверите: над ужасными несмешными шутками. Представьте: середина дня, я сижу в баре, где нет ни грамма выпивки, в компании с людьми, которых вижу первый раз в жизни. Они все замечательные, очаровательные люди, но шутки у них чудовищные. Так что всё, чем мы занимались, это сидели вокруг стола и несмешно шутили.
— Харрисон Форд испытывает такую же неприязнь к утренним телешоу, как его герой?
— Ровно наоборот. За многие годы я побывал на всех возможных утренних телешоу, представляя свои фильмы. Так что, увидев, как это делается, я просто не могу относиться с презрением ни к этому жанру, ни к людям, которые работают в нем. Майк Помрой, которого играю я, считает свою работу священнодействием. Он претенциозный, ограниченный, эгоистичный персонаж, который уважает только то, что делает сам. Я могу понять его точку зрения, но не могу поддержать его.
— Вам не кажется, что сегодня его стремление сделать хорошую глубокую историю — вымирающее искусство?
— Серьезная журналистика была в цене раньше. Вы ведь знаете, что самым уважаемым человеком в Америке был Уолтер Кронкайт, который почти двадцать лет читал вечерние новости и на закате своей карьеры высказался против войны во Вьетнаме. И тем самым изменил мнение американцев об этой войне. Но я все еще думаю, что серьезные новости нужны и их ведущие делают свою работу отлично. Другое дело, что сегодня появился другой тип новостей, заявляющих, что, какое бы мнение у вас ни было о политике, к нему нужно относиться с сарказмом, и такое отношение скорее показывает нехватку хороших манер и приличного воспитания среди американцев.
— А ваша борьба с загрязнением окружающей среды — тоже дань современности?
— Уже почти двадцать пять лет я состою в Международном комитете охраны природы. По их заданию я отправился в Нагою, Япония, где пытался убедить представителей всех стран подписать Конвенцию о биологическом разнообразии (ее цель — разработка стратегий по сохранению и использованию биологического разнообразия. — М.Д.). Три страны отказались подписывать: Ватикан, Андорра и — догадайтесь, кто еще, — США. Так что для меня эта битва не только за охрану земли и океанов, но и возможность повлиять на решение правительства США. Я не ожидаю скорого финала этой битвы, но чувствую, что некоторые положительные сдвиги есть.
И я счастлив, что могу быть частью этого процесса.
— Всего-то?
— Да, так мало. Я хочу, чтобы наши дети жили в нашем мире, и нам нужно его сохранить.
