В рамках фестиваля «Новый европейский театр» одним из самых шокирующих представлений стал спектакль «Смерть и реинкарнация ковбоя» Родриго Гарсиа. А на самом деле шокирующего в нем не больше, чем в любом репортаже из ночного клуба по музыкальному каналу. Разодранный, измученный, обкуренный мир, где все, что осталось от нежного и прекрасного, существует разве что в виде пародии. Идеал
В полутьме на сцене мы видим двоих в шортах. По полу разбросаны электрические гитары, по центру стоит механический бык — стандартный аттракцион в ночных клубах. И вот актеры надевают на голову... чулки. Что-то вроде масок грабителей. А на маски нашиты монетки. Так каждое движение этих псевдобандитов сопровождает мелодичный звон. Он чередуется с ужасающим звуком, который издает гитара, если ударить по ней ногой. В темноте актеров мотает по сцене, они выгибаются на полу... Это ломка. Или — когда человеку очень плохо. Вот они вроде целуются, а потом — пощечина. Вот один раздевается совсем и ложится на другого, влезает в его футболку, потом в его шорты, разрывая одежду, и выползает через ворот... Тем безумнее и смешнее видеть, как двое голых мужчин в масках возвращаются к прерванному занятию — очень серьезно репетируют балетные па.
В спектакле задействована еще гейша, двадцать цыплят и кошка. Камера крупно снимает, как актер осторожно сажает цыплят себе на лицо, на грудь, на колени... А потом другому актеру перевязывают язык — тут ассоциация с модным нынче секс-бандажем, мазохизмом, жестокостью. С перевязанным языком актер пытается нам рассказать что-то настоящее и искреннее — но мы его не понимаем, а когда веревка снята, он умолкает.
Что за бред, спросите? К тому времени, как все разъяснится, часть зала уже ушла. Как рассказали «МК» актеры, в Испании тоже люди уходят — не все готовы в театре битый час смотреть на мужские гениталии. Но для Родриго Гарсиа эти гениталии совершенно неважны. Человеку, который сам пропил, прокурил, прогулял свою жизнь, все равно, ходить голым или одетым, трахать гейшу или приятеля.
Актеры вдруг одеваются: рубашки, пиджаки, блестящие ботинки, отглаженные брюки. Шляпа, очки, сигара, пиво. Вот они, ковбои. Они присаживаются на лежаки и начинают говорить. О том, в какой момент жизнь потеряла всякую надежду на смысл. О том, что страсть уходит из отношений на много лет быстрее, чем мы это замечаем. О том, как знакомые превращаются в незнакомых, если должны тебе денег. О том, как застройка коттеджами издали напоминает кладбище. И когда честно думаешь, что полезного сделал в жизни, понимаешь, что официанты полезнее тебя.
Финал спектакля: камера крупно снимает круассан, лежащий на белоснежной салфетке. Актер прижимает его ладонью, потом тесто распрямляется, и кажется, круассан тяжело дышит, адски хрипя. Вот ему делают укол. Вот последний вздох раздавленной булочки. Пауза. Круассан накрывают белой салфеткой. Пусть земля ему будет пухом.
