Эпатажный балканский режиссер Эмир Кустурица на культовом фестивале Kubana в пыльной станице Благовещенская решил воспитать фанатов… Не получилось. Фанаты, не задумываясь о замысловатом сюжете оперы «Время цыган», чем-то похожем на притчу, чем-то на индийское кино, поднимали клубы пыли и кружились в безумных плясках, кайфуя исключительно от развеселой балканской музыки.
Впрочем, улавливать ход действия, одновременно смотреть на сцену и читать субтитры не удавалось даже самым внимательным и интеллигентным зрителям. На открытом воздухе эту постановку Кустурица сделал впервые, как эксперимент, который доказал, что стационарный театр для показа подобных вещей не претенциозная режиссерская прихоть, а необходимость.
Цыганская тематика для Эмира-легенды — человеческая слабость и самое сильное место в его фильмах и музыке. Впервые «Время цыган» услышали и увидели еще в 2007 году в Париже, потом режиссер гастролировал с оперой по миру, но никак не мог доехать с ней до России при всей трепетной любви к нашей стране: в чем он неоднократно признавался отечественной публике во время частых визитов с командой The No Smoking Orchestra. Наконец довез, но замкнутому пространству театра или концертного зала почему-то предпочел фестиваль, позволив себе очередное веселое сумасбродство. Сомнений по поводу выбора формата у Кустурицы не было: перед началом представления он пообещал зрителям, что они испытают «оргазмический катарсис» и, как кролик из «Алисы в Стране чудес», заставил публику нырнуть в «нору» своего сюрреалистического действия.
Герои пели на цыганском. Певцы делили сцену с актерами, акробатами, карликами и даже гусями, которых Эмир Кустурица заказал организаторам «для колорита». Несчастные птицы своим ролям не обрадовались и так испугались громкого звука и яркого света, что, появившись на площадке, тут же обделались (видимо, на счастье) и забились по углам. Конфуз, правда, остался незамеченным: на гусей по большому счету всем было наплевать, зрители любовались масштабными декорациями, которые динамично менялись на протяжении всего действа. Над сценой летали люди, крыши, на ней самой появлялись то женщины-иконы в просторных туниках с рукавами-крыльями, то домики цыганской деревеньки, то своды итальянского собора. Фантазия Кустурицы разыгралась не на шутку, из-за чего пришедшим посмотреть на это «чудо чудное, диво дивное» не оставалось ничего, кроме как наблюдать за пестрой картинкой, потому что вникать в смысл все равно не получалось. Впрочем, у самого мэтра сложилось свое мнение на этот счет, и в интервью «МК» он рассказал про изначальную задумку и поделился своими соображениями.
— Как родилась идея панк-оперы? Судя по выбранной тематике, так близкой вам, — история из жизни цыганского народа, — этот проект важен для вас не только жанрово, но и концептуально.
— Всю свою жизнь я разрушал понятие «жанр». Я делал много вещей для того, чтобы создать что-то свое, в корне новое. И эта постановка — больше театр, чем шоу-проект, — основанная на школе Мейерхольда. В ней присутствуют элементы ранней готической уличной драмы, и я очень удивлен, что люди, живущие в наше время, реагируют так активно на вещи, созданные много лет назад, в другую эпоху. Это еще более удивительно, потому что, по сути, фестивальная публика — это «публика AC/DC», эти люди как футбольные фанаты, но они способны оценить и высокое искусство. Возможно, они сами не осознают, что проникают в самую суть, но на самом деле очень глубоко воспринимают то, что видят и слышат, на подсознательном уровне, на уровне рецепторов. Это достигается за счет того, что отдельные фрагменты произведения складываются в единое целое и действуют направленно, как единое целое: опера «Время цыган» — набор взаимосвязанных эпизодов, но при этом — и своеобразный рок-н-ролльный эксперимент.
— Почему вы взяли за основу именно «Время цыган», один из первых ваших фильмов?
— Потому что в нем есть острая социальная тематика. Для меня это очень живо. Это сама жизнь. В ней очень много трагедий, особенно в жизни такого народа, как цыгане. Но при этом в какой-то момент я понял, что у них есть желание жить — и в отличие от других народов они познали «искусство жизни». Но здесь есть тонкая грань. Искусство — это не то же самое, что и жизнь, но сегодня люди смешивают два этих понятия в неправильных пропорциях. Этому способствует телевидение: оно разрушает искусство, продвигая исключительно политическую идеологию, коммерцию.
— Вы не думали о том, что фестивальная публика слишком расслабленна и легкомысленна, что она реагирует исключительно на яркую музыку и декорации, не понимая, что на самом деле происходит на сцене?
— Я не думаю, потому что постановка построена таким образом, чтобы ее было легко воспринимать в любом формате: она состоит из фрагментов и, по сути, ориентирована на клиповое мышление, свойственное современным людям, в том числе и тем, кто приезжает на фестивали.
— Вы считаете себя прежде всего режиссером, а потом музыкантом?
— Я не знаю, это сложный вопрос. Скорее я все-таки режиссер, обладающий музыкальными способностями. Я играю со своей группой уже 16 лет, мы путешествуем по миру, но выпустили всего один альбом, все остальное — это саундтреки к моим фильмам и синглы. С другой стороны, я сам не могу точно определить, вдохновляют ли меня фильмы на создание музыки или наоборот: мне сложно разделить эти две ипостаси. Когда я придумываю очередной фильм, у меня в голове играет музыка, а когда я пишу музыку — в моем сознании возникает картинка.
— Почему вы сами не приняли участие в своей панк-опере в качестве актера?
— Потому что я очень занят: я должен работать над своими фильмами, репетировать со своим оркестром, заниматься организационными вопросами. У меня даже нет свободного времени, которое я мог бы потратить на себя. Я купил себе домик в Греции, но даже там у меня не получается расслабиться. Я все время в движении, я все время занимаюсь своим творчеством, снимаю фильмы. Сейчас я работаю над новой оперой по книге Иво Андрича «Мост на Дрине», в которой раскрывается трагическая история Боснии.
— А история России вам интересна?
— Россия очаровывает меня тем, что в ней развитие капитализма сочетается с элементами еще советской действительности, которые вы сохранили. Россия — одна из самых интересных стран для меня.
— Почему в России, как и в других странах, так популярна балканская музыка?
— Люди хотят быть счастливыми. И они получают это ощущение, получают яркие эмоции, слушая ее. Они испытывают катарсис.
