На сцене Андерс фигура центральная. Он скачет в окружении аналоговых синтезаторов и контроллеров, периодически то потрясывая маракасами, то стуча по тарелкам или в бубен, чем напоминает скорее шамана, нежели артиста. Черная шляпа и мрачный макияж органично дополняют этот демонический образ. Никаких вычурных декораций. Акцент делается исключительно на музыке, а умелая игра со светом ее только подчеркивает. Нынешние композиции Trentemøller сродни увлекательному рассказу, немного грустному, но вселяющему определенную надежду. В них присутствует свой музыкальный сюжет с завязкой, развитием действия, кульминацией и развязкой. Они могут начинаться с лиричных вступлений и колокольчиков, а завершаться, напротив, агрессивным рок-джемом. Никогда не знаешь, чем все это обернется для слушателя.
Во всем этом минорном великолепии светлую сторону в российском туре Trentemøller олицетворяли три матрешки, аккуратно и по росту выстроившиеся на синтезаторе Андерса – видимо, подарок благодарных фанатов. С Россией его связывают долгие отношения. Кроме гастролей и поиска вдохновения датчанин в том числе внимательно следит за тем, что происходит на политической арене нашей страны. В свое время он даже открыто осуждал закон о запрете «пропаганды гомосексуализма» и активно выступал против приговора по делу Pussy Riot, в качестве протеста надев на аватарку в Facebook балаклаву. «ЗД» прониклась таким неравнодушием Андерса, подловила его перед одним из российских концертов и поговорила о санкциях, перспективах датской сцены и закоулках русской души.
— Что изменилось для тебя с тех пор, как ты стал выступать с собственной группой?
— Да по сути ничего. Я же ведь с самого начала карьеры играл в рок-группах, а в диджеинг пришел позже. Он был для меня скорее развлечением, хобби. Сегодня мне это занятие наскучило, потому что я предпочитаю играть свою музыку, а не чужую.
— А как же твой прошлогодний сет в прямом эфире Boiler Room?
— Ну, это была дружеская вечеринка для пятидесяти человек на барже, и я, честно признаться, тогда был немного пьян. В последнее время я уже редко встаю за вертушки.
— Ждать ли в будущем необычных концертов Trentemøller, например, с симфоническим оркестром?
— Планов по расширению нынешнего состава группы у меня нет. 5 музыкантов – это оптимальное количество для исполнения моих композиций как в клубах, так и на больших фестивалях. Конечно, я не зарекаюсь от подобных экспериментов, но только в качестве исключения на один раз. Всё-таки мы пока небольшой коллектив.
— Ну, на твоем месте я бы не стал так скромничать. Вы же Depeche Mode разогревали в их последнем туре. Не возникает порой ощущения, что тебе приходится отдуваться за всю электронную сцену Дании?
— У нас есть куда более продуктивные артисты в этом жанре. Да и я в последние годы ушел от чисто электронного звучания в сторону инди-музыки. Если лет 20 назад все хотели звучать, как британцы или американцы, то сегодня многие стремятся быть похожими на скандинавских музыкантов новой волны вроде MØ и iamamiwhoami. Поэтому я уверен, что будущее датской сцены в надежных руках.
— То есть можно утверждать о возрастающем интересе к датской музыке?
— Да. Последние 3-4 года мы переживаем настоящий бум. Все из-за бурного развития интернет-технологий, благодаря которым наши артисты смогли заявить о себе на весь мир и о которых моментально заговорили иностранные музыкальные издания. Ведь еще лет 10 назад о Дании писали исключительно в контексте попсовых коллективов типа Aqua или победителей Евровидения. Наша альтернативная сцена еще молода по сравнению с другими скандинавскими странами. Например, в той же Исландии уже несколько лет существуют Björk, Sigur Rós и GusGus, на которых давно ориентируется весь мир. Мы по-прежнему топчемся в начале пути, но радует, что на датских артистов все чаще обращают внимание. В том числе и в России.
— Почему, как думаешь?
— Потому что скандинавская музыка в целом схожа своим меланхоличным настроением с русской. Я часто в интервью признаюсь в любви к творчеству шведского пианиста и композитора Яна Йоханссона, который в 60-е годы прошлого века выпустил сборник джазовых и авангардных аранжировок к русскому фольклору Jazz på Ryska. Это, пожалуй, лучший пример, демонстрирующий сходство наших культур. То же самое настроение присутствует и в творчестве Trentemøller.
— У тебя возникали мысли о сотрудничестве с российскими музыкантами или заимствовании для своих треков элементов русской культуры? Это сейчас в моде. Скажем, Софи Эллис-Бекстор на обложке последнего альбома использовала кириллицу, а в одной из композиций электронщика Aphex Twin вообще отчетливо слышится русское слово «носочки»...
— Вполне возможно, что в будущем я возьму на вооружение эту идею. Вряд ли, конечно, это будут песнопения на русском, потому как английский язык ввиду его интернационального характера больше подходит для моей музыки. Но что касается русского фольклора, почему нет? Я иногда использую в своих композициях элементы музыки скандинавских народов и вдохновляюсь работами классических композиторов. Причем это могут быть не обязательно представители датской, немецкой или русской школы, а, например, Индии. Музыка тем и прекрасна, что является универсальным языком общения.
— А ты, кстати, не боялся ехать к нам выступать? А то Россию в последнее время и агрессором называют, и санкциями пугают, и активисты православные у нас концерты срывают.
— В свое время я был очень удивлен принятием закона о запрете «пропаганды гомосексуализма» и написал об этом на страничке в Facebook, после чего получил в свой адрес несколько нелестных комментариев, мол, можешь не приезжать в Россию – тебя тут после таких заявлений больше не ждут. Но были также и другие люди, которые утверждали, что все это полная чепуха и обращать на дураков внимания не стоит. Именно поэтому я не хочу смешивать музыку с политикой. Я выступаю прежде всего для людей. Меня не интересуют их политические, религиозные или сексуальные пристрастия. Мои слова могут показаться слишком наивными, но я верю, что люди, искренне любящие музыку, смотрят на мир шире.
— Но некоторые артисты вон даже отказываются приезжать к нам по политическим соображениям.
— Мне их никогда не понять. Безусловно, все эти заигрывания музыкантов с политикой, как ходьба по острию ножа. Но я не осмелюсь взять на себя роль Боно (фронтмена группы U2 – прим.ред.). Я вообще не люблю, когда артисты превращаются в проповедников и начинают говорить, что людям делать можно, а что нельзя.
— Так а в чем тогда заключается задача музыки, если не доносить до людей определенные идеи?
— Идеи не обязательно должны быть связаны с политикой. Опять же, мои слова могут прозвучать как клише хиппи, но я считаю, что музыка призвана объединять людей. Даже при определенном национальном колорите она является универсальным языком общения и несет в себе фундаментальные основы человеческого бытия. С ее помощью люди делятся грустью, счастьем или другими эмоциями. А эти эмоции, в свою очередь, одинаковы и в России, и в Дании, и даже на Северном полюсе.
