“Цезарь и Клеопатра” вполне вписывается в ряд “больших” мюзиклов Журбина, таких как “Владимирская площадь”, “Лиромания”, “Доктор Живаго”. Залог успеха — крепкая литературная основа и, что самое главное и ценное, великолепное владение композитором принципами мюзикловой драматургии. Действие спектакля чрезвычайно динамично, оно развивается внутри музыкальных номеров — арий, ансамблей, хоров, так же, как это происходит в опере. Сам музыкальный материал — типичен для Журбина: он знает, как произвести шлягер, опираясь на апробированный жанр (вальс, танго, марш, галоп) и столь же апробированную интонацию, которую можно почерпнуть где угодно — хоть в Пятой симфонии Чайковского, хоть в советской оперетте 50-х годов.
Сюжет пьесы Шоу, пожалуй, слишком перегружен историческими коллизиями и психологическими мотивациями, чтобы быть идеальной основой для мюзикла. Да и в создании стихотворного либретто Жанна Жердер не добралась до высот Тима Райса или хотя бы Андрея Кортнева. Тексты типа “Ах, если бы это было так, он любит всех детей, собак…” или “Марк Антоний, Марк Антоний, ты мое счастье, ты мое горе…” вряд ли войдут в сокровищницу русской словесности. Есть и явно лишние сцены, которые удлиняют и без того не короткий спектакль. Например, сцена-воспоминание о том, как маленькая Клеопатра горько плакала, потеряв мячик (где-то мы уже эту историю слышали). Тем не менее любовная линия (а она главная в мюзикле) выстроена довольно внятно и не тривиально. Роман старика Гая Юлия Цезаря с полуребенком Клеопатрой, безусловно, является одним из самых эротичных исторических и литературных мифов.
Главная фигура спектакля — это, конечно, заглавный герой, которого играет мэтр российско-советской оперетты Герард Васильев. И не просто мэтр — он настоящая звезда жанра. Цезарь Васильева — представителен, мудр, полон достоинства и благородства. Кроме того, он прекрасно поет. Пожалуй, лучше всех. Его партнерша Василиса Николаева (Клеопатра) — актриса с типично опереточным голосом и столь же опереточной манерой поведения на сцене. И даже странно, что Герард Васильев, будучи артистом более старшего поколения и более глубокого погружения в жанр классической оперетты, значительно ближе подошел к стилистическим особенностям мюзикла.
Хореографию и пластику ставил модный хореограф Альберт Альбертс. Вышло неплохо, но довольно банально и предсказуемо: воинственные прыжки римлян, хрестоматийные профильные ракурсы египтян. Наверное, точно так же сделал бы любой балетмейстер — не столь модный. То же можно сказать и о декорациях историка моды и телеведущего Александра Васильева, который, как оказалось, много работал в театре, правда, за пределами России: гигантский сфинкс, узнаваемые египетские барельефы, лестницы. Скромненько, но со вкусом. Костюмы также не удивили: белые туники, черные парики-каре, доспехи римских легионеров. Что стало куда более непредсказуемым — это качество пения. Видимо, не все артисты труппы Театра оперетты оказались готовыми к микрофонам, которые, как известно, обнажают малейшие дефекты голоса, не говоря уже о таком, как пресловутое “качание”, которым грешат опереточные голоса, и уж тем более фальшь, не очень заметную в акустическом звучании, но вопиющую в микрофонном усилении. Так что музыкальному руководителю и дирижеру Ксении Жарко еще предстоит шлифовка вокальных партий для того, чтобы привести их к тому же добротному уровню, который продемонстрировал оркестр.
