Впервые я увидел ее на даче у своих друзей. Первое впечатление, как известно, самое верное, так вот — она была хороша. Потом я выпил еще, и она стала обворожительной, а после третьего коньяка — грациозной. Как я блистал для нее в тот вечер! Жениться я, конечно, не обещал, но намерения у меня были самые серьезные. Я читал ей стихи позднего Михаила Круга и раннего Ильи Резника, пел что-то из Григория Лепса, сыпал цитатами из Дарьи Донцовой и даже сыграл в лицах всю последнюю серию «Нашей Раши», которую она пропустила. Когда гостеприимные хозяева, устав от нас, ушли наконец спать, мы решили прогуляться к озеру. Ночь, звезды, дорога петляла меж полей, вдалеке чернела загадочная гладь воды... Какая звенящая тишина стояла в ту ночь! Слышен был только ее раскатистый голосок, когда она пела свою любимую «Таганку», да где-то в ближайшей деревне орали матерные частушки, казавшиеся нам осанной, которую для нас восклицает само небо... Потом мы плавали в теплой черной воде, и нам чудилось, будто мы купаемся в бесконечной ночи... А на берегу... Нет, на берегу нас грела не любовь. Любовь только зарождалась в наших сердцах, ее серебряные нити только начали опутывать наши души... Нас грела бутылка виски, которую она сперла у хозяев, и сосиски, которые взял я на закуску. И мы уже шли назад, отчего-то спотыкаясь и падая, и мелкие камушки больно впивались в босые ноги... Жаль, жаль было кроссовки за сто евро, оставленные по пьяни на берегу, но еще оставался вискарь, мы по очереди прикладывались к нему, и печаль уходила. Да и кроссовки стоили не сто евро, как я сказал ей, а сто рублей. И мы уже не пели, мы боялись, что песня спугнет что-то неуловимое, витающее в предрассветном воздухе. Только на следующий день, когда зачесались укусы, я понял, что неуловимое там витало с таким противным писком. Но пока мы шли обнявшись, и я обещал бросить к ее ногам весь мир, все звезды и всю Вселенную... Я никогда не экономлю на обещаниях, так воспитан.
Вскоре мы дошли до дачи наших друзей. Мы даже выпили по бокалу шампанского... Мы смотрели сквозь хрусталь на еще робкое и нежаркое солнце... Она не знала, что шампанское на виски нельзя, это понижение градуса, это тазик с утра, это головная боль и невозможность подняться. А я знал, но почему-то промолчал... Она пошла спать на второй этаж, а я... Но пусть это останется между нами.
Я проснулся раньше ее. Где-то совсем рядом пел свою любовную песню соловей, вызывая рвотный рефлекс. Хозяева уже встали, и я пошел к ним с надеждой, которая оправдалась: мне молча протянули бутылку холодного пива. Как по-другому зазвучала песня соловья! Как по-другому засветило солнце!
А часов через семь к нам вышла она. В ее ресницах заблудились солнечные зайчики, в ее глазах расцветали васильки, хотя вся в целом она выглядела помятой. Умывшись, она подошла ко мне и улыбнулась. Мой перегар был уже приятен, сам я был уже элегантен и с удовольствием расцеловал алые маки на ее щеках. Затем я вытер губы, и мы наконец познакомились. Ее звали Еленой.
Вскоре она засобиралась домой. На станцию ее повезла Света, жена моего друга, и я, разумеется, напросился с ними. На платформе, когда Света ушла смотреть расписание, я обнял ее. А ты помнишь, вдруг спросила она, что ты обещал вчера? Конечно, помню, ответил я, ведь я обещал подарить тебе весь мир. И я подарил ей билет на электричку.
Потом у нас были еще два свидания, на которых я бросал к ее ногам все свои деньги. Триста рублей это тоже деньги, что бы там ни говорили ее подруги.
Уже три года мы живем вместе. Оказывается, она не знает, кто такой Михаил Круг, не любит Лепса, не читает Донцову, ни разу не слышала песню про Таганку и не смотрит «Нашу Рашу». Плюс ко всему она ненавидит виски с шампанским и не любит купаться по ночам в озерах. Чем же я завоевал ее? Почему именно мне достался этот голубоглазый и сорокалетний кусок счастья?
Я часто думаю над этим, когда мою посуду или стираю, глажу белье или бреду с сумками из магазина. Я думаю над этим, когда готовлю обед и мою полы, чищу ее обувь и варю для нее утренний кофе, драю туалет и поливаю цветы. И иногда мне кажется, что это не я завоевал ее, а немного наоборот. Чуть-чуть, но наоборот. Ведь недаром тетка в загсе, оглашавшая приговор, так мило улыбалась, показывая свой звериный оскал...
Илья Криштул.
В рифму
О, как хотел я спортом заниматься!..
А как мечтал я высоко нести...
...Мы в разногласьях наших крепли —
Теперь вот по вопросам гребли.
И прямо на гребном канале
Плохие наши выясняли.
Ты отказалась от «восьмерки» —
И с загребным! — и от «четверки».
И «двойку» напрочь отметала.
И на байдарке ты не стала.
И — угребла ты на каноэ.
И, может, к лучшему ОНО и.
Обновление-2011
Когда бы мы попали в створ ворот.
Совсем иначе жил бы наш народ.
Когда бы жил иначе наш народ —
Конечно, мы попали б в створ ворот.
Традиции России вековые...
У нас уже все матчи стыковые.
НЕТ:
Что было, то было —
замена, гляди-ка:
не шило на мыло,
а Гуса на Дика!..
* * *
Чем больше званых на Твой пир,
Тем избранные совершенней,
Тем штучней всякий Твой кумир, —
О, Спорт, Ты — мир, ты — «Миру
— мир!»,
Ты секс высоких достижений!..
(То, что доктор Кубертен прописал.)
Там, на аренах — драйв, огонь и свет,
и радость переодеваний...
А здесь зацвел плакат «Привет
участникам соревнований» ...
И это местное динамо —
вся олимпийская программа.
Владимир Вишневский.
Осенило
● Инстинкт продолжения рода деятельности все чаще гасит инстинкт продолжения рода.
● Государственная машина бывает устроена так, что ею можно управлять, как личной.
● Кому на Руси жить хорошо, очень хотела бы знать налоговая инспекция.
● Для новых баранов довольно и старых ворот.
● Новая метла метет, конечно, по-новому, но все равно под себя.
● Заблудшие овцы предпочитают модные стрижки.
● Иногда детей приносит коньяк «Белый аист».
Иван Иванюк.
Ведущий — Джангули Гвилива, E-mail: satira@mk.ru
