Он живет между Москвой и Израилем. И нигде не испытывает проблем с коммуникацией. Потому что грузин назовет его грузином. Азербайджанец — азербайджанцем, причем бакинского разлива. Турок считает его турком, а москвичи утверждают, что такие рождаются только в Первопрестольной и делают за короткий срок головокружительную карьеру из майоров в полковники. Знаменитый майор Томин, он же артист Леонид Каневский, — друг всех милиционеров, да и вообще всех.
БЛИЦ:
— Вы могли бы быть шпионом?
— Нет.
— Вы могли бы служить в пехоте?
— Нет.
— А в разведке?
— В кино, кстати, я служил в разведке, в фильме “Весна на Одере”.
Тайна бриллиантовой ноги
— Я играл разведчика — Оганесяна, армянина. Кстати, армяне меня тоже считают своим. Абсолютман.
— И французы, значит, вас держат за своего?
— И французы, и итальянцы… Помню, в театральном училище я играл отрывок из пьесы “Ложь на длинных ногах” Эдуардо де Филиппо. А в это же время в Вахтанговском театре Рубен Николаевич Симонов играл в другой пьесе де Филиппо “Филумена Мартурано”. Вы можете посмотреть фотографии того времени — я был вылитый Симонов: где я, а где он — не отличить.
— Ну уж якуты вряд ли вас примут за своего.
— Якуты — нет, а вот нанайцы…
— Гениальная кинокомедия “Бриллиантовая рука”. Маленькая роль. Но вся страна почему-то запомнила коренастого человека с волосатой грудью и острой жестикуляцией рук.
— “Бриллиантовая рука”, замечу, не была моим дебютом, она — третья картина. Но именно после нее я узнал, что такое настоящая популярность. В Крыму на пляже ко мне подходили девушки, тыкали пальцем в грудь и заговорщицки спрашивали: “Это у вас наклеено?” “Нет, — говорил я, — можете подергать”. А какая компания была замечательная! Режиссер Леонид Гайдай! И импровизации… Ведь я половину текста себе придумал сам.
— Вот-вот, Леонид Семенович, хотела всегда спросить, что означает это выражение “хам-дуралям”?
— Ничего не означает. “Хам дур а лям” — вот и все, из разных слов составляем. Откуда это взялось? Сценарист Костюковский написал для меня очень маленькие фразы. А мне было обидно мало находиться на экране, и я как-то пришел на съемки и заранее написал себе монолог: “Порто умберто…” (скороговоркой произносит до боли знакомый текст. — М.Р.) После репетиции Костюковский сказал: “Все, я признаю тебя своим соавтором”. Так что я почти соавтор “Бриллиантовой руки”.
— А гонораром сценарист поделился?
— Нет, гонорар был только актерский. Мы начинали снимать сцену прохода Семена Семеновича, то есть Юры Никулина, мимо аптеки, где мы стояли с моим замечательным партнером Гришей Шпигелем. И Юра — гениальный артист — никак не мог поскользнуться, взлететь и ногой попасть в камеру. Его торопят, а у него не получается. Гайдай курит, нервничает. Я говорю: “Давайте я попробую, может, чего сделаю”. Юра обрадовался: “Давай-давай, Леня”. Мы зашли с ним в парадную соседнего дома, я надел его брюки, подтянул ремнем. Честно — нервничал и, видимо, с испугу так поскользнулся, что с первого дубля попал в камеру ногой.
— Так это ваша бриллиантовая нога в кадре?
— Да, нижнюю половину Никулина играл я, а уже второй доигрывал он сам.
— Но контрабандные монеты и драгоценности, я надеюсь, были ненастоящими?
— Часть — настоящая, из музея. И возле камеры всегда стоял человек: как только объявляли перерыв, он подходил к нам и тщательно пересчитывал все монеты. Так что мы были под охраной. Вот недавно в своих старых вещах я обнаружил монетку, бутафорскую, конечно, из “Бриллиантовой руки”. Ну что с ней делать, думаю? Принес ее своему другу в театр “Гешер” — он нумизмат. Вы бы видели, что с ним было… Он чуть не плакал.
Сталина не предлагать