Гюльчатай открыла личико

— Был он довольно простой, — рассказал “МК” режиссер Владимир Мотыль. — Красноармеец возвращается с Гражданской войны, ведет гарем сбежавшего бая, потом этого бая убивает и идет дальше с идеями Октября в душе. Не было любви Сухова к своей Катерине Матвеевне. Таможенник Верещагин был эпизодическим персонажем, чудаком, которого убили в середине фильма.  

Окончательный вариант сценария создавался уже во время съемок. Но прежде “Пустыня”, написанная специально для режиссера Андрея Михалкова-Кончаловского, на некоторое время оставалась бесхозной. Проект сватали Витаутасу Жалакявичусу, снявшему перед этим литовский “вестерн” “Никто не хотел умирать”, Юрию Чулюкину и даже Андрею Тарковскому. В результате фильм доверили Владимиру Мотылю. Как оказалось — к счастью. Название сменилось на “Спасти гарем”. Классический же заголовок родился на съемках в результате коллективного мозгового штурма, подогретого двумя бутылками призового коньяка.


С актерами, как водится, определились не сразу. На роль Саида, того самого, который являлся на подмогу красноармейцу Сухову с лаконичным “стреляли”, пробовались разные артисты, в том числе Игорь Ледогоров. Режиссер остановил выбор на артисте Театра сатиры Спартаке Мишулине, которого знал по совместной работе в Омском театре драмы. На съемки Мишулин ездил тайком от главного режиссера Театра сатиры Валентина Плучека, не любившего отпускать своих актеров в кино. Для роли Мишулина обрили наголо, и в театр он являлся в парике. Однажды, здороваясь с Плучеком, вместе с кепкой снял и парик.  

На роль простодушного красноармейца Петрухи пробовался Савелий Крамаров, а утвердили Николая Годовикова, которого Мотыль приметил в фильме Геннадия Полоки “Республика ШКИД”. Полока и обратил внимание Мотыля на актера Большого драматического театра Павла Луспекаева, тоже снимавшегося в “Республике ШКИД”. Хотя на роль таможенника были другие претенденты, в том числе Ефим Копелян, режиссер загорелся снять Луспекаева. Тот только что перенес ампутацию стоп и от съемок решительно отказывался. Согласился лишь с условием, что сниматься будет без скидок на инвалидность.  

— Когда он шел на съемочную площадку, за ним следовала его супруга со складным стульчиком, — вспоминает ассистент оператора Игорь Клебанов. — Павел через каждые 20 метров говорил ей: “Подставь”. После съемок он всегда садился у моря, опускал ноги в воду, и у него в глазах слезы стояли. Он чувствовал, что жизнь его подходит к концу, и старался как можно чаще быть в кругу людей. За свой счет покупал выпивку и приглашал посидеть всех — от режиссера до плотника. Рядом всегда была жена и девочки из “гарема”. Очень любил петь под гитару, особенно песню “Степь да степь кругом”. А вот пьяным я его никогда не видел.  

Особенно теплые отношения у Луспекаева сложились с Годовиковым.  

— С Луспекаевым мы подружились с первых же дней, — говорит Николай Годовиков. — Он сразу заявил: “Какой я тебе Павел Борисович? Просто дядя Паша!” Когда со съемок уезжала жена Луспекаева, Инна Кирилловна, я перебирался в его номер “люкс”. Для меня, мальчишки, в этом человеке было собрано все самое лучшее.  

Всем известно, что на роль красноармейца Сухова утвердили сначала Георгия Юматова. Накануне отъезда в экспедицию он выпил, подрался и сильно повредил лицо. Выручать роль пришлось срочно вызванному телеграммой Анатолию Кузнецову, который пробовался, но не был утвержден. Теперь другого Сухова и представить нельзя. Успех актера в этой роли был таким, что после выхода фильма появился самозванец: мужчина, похожий на Кузнецова, выдавал себя за знаменитого артиста, соблазняя доверчивых женщин. 


Исполнительницу на роль жены Сухова, “незабвенной Катерины Матвеевны”, нашли случайно, хотя среди прочих на нее пробовалась Наталья Фатеева. В коридоре “Ленфильма” Мотыль встретил журналистку из редакции кинопрограмм Центрального телевидения Галину Лучай. Сниматься Галина согласилась лишь после долгих уговоров.  

Нелегко было собрать и подходящий гарем.  

— Все женщины из гарема, кроме одной актрисы, были непрофессионалами, — рассказывает “МК” Владимир Мотыль. — Искали их повсюду, одну даже нашли в Латвии. Была среди них и женщина по имени Зина, которая зарабатывала в петербургской гостинице “Астория”, торгуя собой. Она сказала: “Я за ночь зарабатываю больше, чем вы мне в месяц платите за съемки”. Зина снималась, а потом ей надоело, и она уехала домой, “на заработки”. Еле уговорили вернуться. Она согласилась, заметив: “Ладно, хоть отдохну”.  

Одну из жен сыграла актриса Татьяна Ткач (подруга Фокса из фильма “Место встречи изменить нельзя”). Гюльчатай играла сначала цирковая артистка Татьяна Денисова. Но, получив в цирке свой собственный номер, она покинула съемки. На роль утвердили 17-летнюю студентку Вагановского училища Татьяну Федотову, которую ассистент по актерам приметил на улице, когда она прогуливала занятия. А озвучила роль Гюльчатай актриса Надежда Румянцева.  

Исполнителей на роли нукеров Абдуллы ассистент режиссера нашел в пивном баре “Пльзень” в московском парке Горького.  

— Только мы приехали на съемки в Махачкалу, как местные обворовали нас начисто, — вспоминает Игорь Клебанов. — Увели костюмы, сабли, пистолеты. Тогда мы нашли главного мафиозо Махачкалы. Спросили: “Хочешь сниматься в фильме? Одно условие: верни все, что у нас украли”. Через пару дней весь реквизит был на месте. А мафиозо сыграл того бандита, которого убили у баркаса. После выхода фильма он стал чуть ли не национальным героем. Вся Махачкала ломилась в кинотеатры, чтобы посмотреть на него.


Эта верещагинская фраза про черную икру в советские времена звучала как хорошая шутка — продукт был не только дорогой, но и дефицитный. А для сцены, где жена кормит Верещагина этим деликатесом, купили два кило икры в ресторане. Эти кадры снимали глубокой ночью. Пока настраивали аппаратуру, Луспекаев, войдя в роль, съел несколько столовых ложек икорки. Тогда режиссер скомандовал: снимать без репетиций и дублей!  

— Самое обидное, что икра никому из группы после съемок так и не досталась, — говорит Игорь Клебанов. — Все так устали, что не сообразили поставить ее в холодильник. А наутро вся она протухла.

 Эпизод с икрой, поедаемой столовыми ложками, возмутил редактуру “Мосфильма”: мол, зачем дразнить зрителей дефицитным товаром.


Далеко не все из отснятых эпизодов вошли в фильм. Например, сцена, где Сухов плывет на ладье под парусом, на котором вместо солнца — лицо Катерины Матвеевны. Товарищ Сухов принахмурился, как Стенька Разин, и давай выбрасывать за борт барышень из гарема. Эти кадры снимали уже осенью. Съемочная группа в телогрейках, а девушки из гарема в одних легких платьях падали в холодную воду. Рядом дежурил спасательный катер. Девушек вылавливали и отогревали коньяком.  

Сильно сократили в финале роль жены Верещагина (Раиса Куркина): в первоначальном варианте она сходила с ума и у нее была длинная сцена на берегу.  

По-другому сначала было решено завершение эпизода смерти Абдуллы: жены бросались к его мертвому телу и начинали выть и рвать на себе волосы. Сцена была реалистичной, но в условном мире фильма смотрелась не очень подходяще.  

У Абдуллы (Кахи Кавсадзе) была даже эротическая сцена.  

— Мой герой лежал без верхней одежды, а на нем — голая женщина, — рассказывает Кавсадзе. — Когда Владимир Мотыль предложил мне сняться в этой сцене, меня одолели большие сомнения. Мотыль попросил всех выйти из павильона. А в тот день должна была прилететь в Ленинград моя жена. Но рейс задержали, и она приехала прямо на студию в разгар съемок. Режиссер закричал: “Я же просил посторонних не пускать!” Моя жена тихо произнесла: “Я не посторонняя”. Мотыль, узнав ее, пригласил остаться до окончания съемки. Но, увидев мое несчастное лицо, жена решила меня не травмировать и тихо вышла из зала. Сцена, как и многие другие, была позднее вырезана. И зачем я мучился?


— Когда “Белое солнце пустыни” было выпущено, картина встретила глухую оппозицию моих коллег, — вспоминает Владимир Мотыль. — Начиная с режиссера Сергея Герасимова, который с отвращением относился к картине, кончая совсем молодым Никитой Михалковым, отнесшимся к фильму резко отрицательно. А замечательный режиссер Игорь Таланкин сказал мне: “Ты, Володя, деградировал”.  

Картина получила самую низкую категорию, что означало и низкий гонорар режиссера. При этом “Совэкспортфильм” бойко торговал картиной за рубежом.  

Но время все расставило по местам. Пошли восторженные зрительские письма в газеты и журналы, и тираж “Белого солнца” увеличили. Фильм полюбили космонавты, и вскоре стало традицией смотреть его перед стартом. Своей картину считали и таможенники, восхищенные образом Верещагина.

 Впрочем, героя в гениальном исполнении Павла Луспекаева любят все. Трудно сказать, кто более популярен — Сухов — Кузнецов или этот второстепенный персонаж, поющий хрипловатым грустным голосом песенку Булата Окуджавы на музыку Исаака Шварца “Ваше благородие, госпожа Удача”. Верещагину установили памятники в Кургане и Донецке. Скоро появится и памятник в Москве — по заказу Федеральной таможенной службы РФ его изготовит Каслинский завод художественного литья.
Фильм “Белое солнце пустыни” в результате опроса общественного мнения был выбран для акции “Последний сеанс тысячелетия”, который состоялся 31 декабря 1999 года в московском Доме Ханжонкова.