В гостиной Инны Владимировны висит ее портрет кисти Ивана Сущенко: актриса изображена в полупрофиль в белой кружевной пелерине с норковым палантином на руках. Ей невозможно отказать в изяществе и красоте линий, внутреннем благородстве облика. Такую Макарову мы не знаем... Ее "женщины" умели пройтись в робе по шпале, висящей на страшной высоте, отполировать стол, "чтобы подороже взять", в самый отчаянный момент жизни пуститься в пляс и любить своего "дорогого человека" так, как способна любить только русская душа... Она стала родной в каждом доме — поистине народной артисткой.Такой она остается до сих пор. Сегодня Инна Владимировна Макарова принимает читателей "МК" в своем доме... Любка и другие — Когда Фадеев увидел вашу Кармен в спектакле по Мериме, то угадал в ней... свою отважную Любку. Сибирячка Инна Макарова — цыганка Кармен из Севильи — Любка из Краснодона... Неужели в этой цепочке — некая связь? — Кто такая Любка? Это же краснодонская Карменсита. Студийную "Кармен" ставила студентка ВГИКа Таня Лиознова. Спектакль так понравился Герасимову, что он оставил в премьере все двенадцать сцен. Целый час я играла! Говорили, что и Фадееву я понравилась. Первым мне об этом шепнул шофер Герасимова: "Любку ты будешь играть. Фадеев сказал". — Сначала был студийный спектакль и лишь потом фильм? — Герасимов ставил его на Малой сцене Театра киноактера. Спектакль имел бешеный успех. В течение месяца каждый вечер 200 мест зала заполняли элитные зрители Москвы и люди, приехавшие издалека. — Знаю, как вы мечтали о сцене, а прославили вас фильмы. — Меня часто об этом спрашивают. В институт кино я пошла совершенно случайно: поехала в Алма-Ату потому, что туда отправилась моя подруга. А там находился в эвакуации ВГИК и как раз набирал будущий курс Герасимова и Тамары Макаровой. О съемках я тогда даже не думала. Любила сцену, театр всю жизнь. — Инна Владимировна, не все влюбленные в ваших героинь посмели объясниться вам в любви. Но ведь находились смельчаки, готовые отдать вам руку и сердце? — Как только стало известно, что мы с моим первым мужем развелись, ко мне бросились мужчины. Один моряк торгового флота поспорил на весь свой оклад, что придет к Макаровой и подарит кастаньеты. И он принес кастаньеты с Гибралтара. Я до сих пор их храню. Видимо, претендентов на мою свободу было много. Но у меня характер! Мне положи руку на плечо — я сброшу. Раннее замужество — Когда Александр Зархи снимал фильм "Высота", он заставил вас и Рыбникова поработать несколько недель на строительстве высотной домны. Зачем он вас так испытывал? — Ну как это испытывал? Мне предлагали дублершу. Но она не так пробежит, не так скажет. Мы все были наверху. Больше страдал сам Александр Григорьевич — у него был страх высоты. Точки съемок устанавливали в таких страшных местах, что ему становилось не по себе. Обычно он стоял, прислонясь к цилиндру домны. Никто из актеров не боялся посмотреть вниз. Снимались у нас и настоящие высотники. Один, помню, звали его Виктор, вел себя совершенно фантастически, нарушая, конечно, все правила техники безопасности, ходил по жутким местам. На экране, конечно, смотрелось все замечательно. А вот там, где я по стремянке спускалась лицом на камеру, был самый опасный момент. Ну, это наши внутренние трудности съемок. — На каком фильме вы сыграли свадьбу с Сергеем Бондарчуком? — Поженились мы весной 47-го, когда еще не выехали в Краснодон на съемки. Никакой свадьбы у нас не было. Я вообще не была под венцом. Конечно, жалко, что такой красивый обряд у нас был под запретом. — Как вас поздравили Герасимов и Макарова? — Сейчас многие не представляют, как жили мы после войны. И все-таки почта тогда работала хорошо, люди старались исполнить свой долг. Попробовали бы они не исполнить! Это я к тому, что Тамара Федоровна прислала нам очень теплое письмо: "...Помните, мои дорогие, все постепенно проходит, но дружба на творческой основе остается вечно. Вы достойны друг друга. И берегите свои отношения — это очень нужно, чтобы жить долго вместе". — Рождение Наташи что-то изменило в вашем стиле поведения? — Ее рождение потрясло меня! Еду я в метро, смотрю на людей и думаю: "А ведь они еще не знают, что я уже мать. Никто не знает! У меня ребенок". — Где ютилась ваша молодая семья? — Снимали мы с Сергеем комнату с железной печуркой в полуподвале. На ней можно было хоть что-то согреть. И ужас — в старом доме водились крысы. Однажды я вошла в комнату и услышала стон: на колесе швейной машины, опустив голову вниз, зацепилась огромная крыса и... стонала. Что-то горестное показалось мне в ее позе. Я схватила блюдце с водой, поднесла к ее морде и увидела бусинки ненавидящих глаз. Меня с силой оттолкнули: "Ты что? Она же может вцепиться в лицо..." С тех пор я боюсь крыс. В этом подвале нас и застал выход на экраны "Молодой гвардии". — Когда же вам впервые дали квартиру? — Чудо случилось после того, как мы, молодогвардейцы, получили Сталинскую премию I степени и поделили ее на всех. Каждому досталось понемногу. А в это время в ЦУМ поступили шубы из венгерской цигейки. И мы с Лялечкой Шагаловой подумали: как бы нам купить с ней по шубке? Пошли в Моссовет. Нас уже все знали. Какой-то замечательный человек сказал: "Это справедливо. Но народ стоит вокруг ЦУМа спиралью. Как вынести?" Речь не шла о том, чтобы померить, выбрать. Спросили только о цвете и размере. Лялечка купила черную, я — коричневую. Шуба оказалась длинна и велика, но она многие годы меня грела. И вот пошла я поблагодарить за шубы того доброго человека из Моссовета, рассказала ему о том, какие мы бездомные и как нас выгоняют отовсюду. Он посоветовал мне написать заявление в Моссовет. Я накарябала и забыла, не веря в успех. А к тому времени аварийный дом, где мы снимали комнату, расселили. Наша хозяйка получила жилье на седьмом этаже и вновь уехала в Германию, а мы почувствовали себя на седьмом небе. И вдруг однажды пришла соседка по старому жилью и обрушила на меня потрясающую весть: "Тебе же дали квартиру! Беги в протокольный отдел!" Прибежала я туда. "Где же вы?" — встретили меня моссоветовцы радостно, поскольку в том заявлении я даже адреса не могла указать — мы с Сергеем, к тому времени уже знаменитые, даже не были прописаны в столице. Дали мне смотровой ордер на однокомнатную квартиру на четвертом этаже в доме на Песчаной улице. С тех пор я всегда просила квартиру на четвертом этаже. Сергей в это время находился на съемках в Киеве. Я приехала и показала ему ключ от собственной квартиры. Для нас наступил рай небесный. И немедленно, на радостях, я забеременела. И Наташенька переехала из роддома в свою квартиру. У нее с самого начала жизни оказалась крыша над головой. — Бондарчук заставил поверить кинозрителя в то, что он потрясающе тонко чувствует детскую душу. От этой любви много ли досталось вашей Наташе? — Он ее очень любил. В семь лет отвел ее в школу — я была на съемках. Вы понимаете, я от него уезжала на полгода и больше. Он ни в чем не виноват. Сейчас зрелым глазом я это вижу. Однажды я ему сказала: "Знаешь, может быть, нам надо бы ездить вместе?" Он тут же подхватил мысль: "Наконец-то ты догадалась!" И опять я уехала на пять с половиной месяцев. Очень трудно представить артиста, способного отказаться от хорошей роли. Просто невозможно. В этом плане мы с Сергеем очень хорошо понимали друг друга. Роль — это моя жизнь. Если бы я этим не занималась, то никогда не была бы счастлива. А с Наташенькой всегда оставалась моя мама — она воспитала ее. — Инна Владимировна, согласитесь, до зрителей долетают лишь обрывки актерских судеб. Часто люди присочиняют сами любовные сюжеты, придумывают причины раздоров и разрывов в актерских семьях. Представляю: гордая Карменсита Макарова или ее студийная Настасья Филипповна в "Идиоте" способны мгновенно взбунтоваться и разорвать семейную связь. — Я уезжала на фильм "Дорогой мой человек", а Сергей — на выбор натуры для "Судьбы человека"... — ... и ваши "человеки" пошли в разные стороны? — Он был творческой личностью, и ему очень нравился сценарий "Дорогого человека", а потому он хотел, чтобы я там снималась... Расставались мы с ним хорошо, по-доброму. Не стану перечислять подробности. Но сделали мы все осознанно, понимая: прежняя прекрасная жизнь уже не повторится. Я хотела свободы. Он был старше меня. Приехал с фронта. Наша свадьба — его инициатива. У него до меня в Ростове была жена. И когда у Сергея родился сын Алешенька, он растерялся. Я спросила: "А ты послал поздравление?" — "Нет..." — "Как ты можешь не послать? Пойдем!" Тогда он еще просто ходил за мной... Да, с Сергеем у нас были чудные отношения. Наш десятилетний брак был счастливым. Так долго продолжаться не могло. Внутренне я это чувствовала. На суде меня спросили: "Почему вы так легко расстаетесь с мужем — у вас ребенок?" Я ответила: "Это не легко". Сказала при Сергее. Видимо, мое признание его покоробило. Словом, его инициатива была — нам пожениться, а расстаться — моя. — Таков стиль ваших героинь... — И мой стиль! Польские гены — Вы родились в городе Тайга. А у вашей мамы, Анны Ивановны, не сибирская фамилия — Герман. Откуда она? — Мою маму родила одна женщина от моего деда и принесла ее в его семью, где не было детей. Мою маму вырастила неродная мать. Настоящая фамилия моего ссыльного деда — Йоган Арман. Он — поляк. Фамилию переделали на сибирский лад, сделали более понятной — Иван Герман. История, типичная для Сибири. Ведь бабушку, его будущую жену, привезли двухлетней в Сибирь ее ссыльные родители из-под Бронниц. Она была изумительным человеком. Моя мама заочно окончила Литинститут. Работала журналисткой. Первый ее роман "Возвращение" в те годы был популярен. Ей тоже досталось в 48-м году: фамилия Герман очень мешала. Когда она работала в "Красной звезде" в Новосибирске в 37-м или 38-м году, редактор тихо сказал ей: "Подайте, пожалуйста, заявление". С двумя детьми и бабушкой на руках ей пришлось уволиться. Но редактор, возможно, тем самым спас ее от более жесткой кары. Ибо что это были за жуткие годы! Рядом с нашей школой располагался военный городок. И наша учительница, жена летчика, пришла однажды заплаканной. Среди детей прошел слух — арестовали ее мужа. Потом и она исчезла из школы. Помню свое ощущение сочувствия учительнице. В эти "предательства" я не верила, но была еще мала, чтобы глубоко задуматься над причинами арестов. — Вы ничего не сказали про своего отца... — Храню членский билет Союза писателей Владимира Макарова, моего отца, с факсимильной подписью Горького. Он писал стихи, поэмы. К сожалению, умер он в тридцать четыре года. В Улан-Баторе отец создавал радиокомитет. В здании завершалось строительство, а он в это время уже вещал. И какая-то строительная крошка попала ему в легкое. Началось омертвение тканей. Домой он вернулся в безнадежном состоянии. Я была с бабушкой в больнице за 15 минут до его кончины. Уже позже я осознала, какой личностью был мой отец. О Любви и о Славе Уже 30 лет Инна Владимировна замужем. На фотографии рядом с миниатюрной Макаровой стоит высокий красивый мужчина скандинавского типа. Его открытое лицо располагает к доверию. Он хирург. И какой! Доктор наук, академик медицины, профессор, лауреат Госпремии. Очень хотелось выведать у Инны Владимировны какие-то подробности семейного благополучия, но на эту тему она не расположена разговаривать. Но известно, что в семье царит совет да любовь. — По знаку зодиака я Львица. А Львица — хранительница семьи, дома. Я люблю дом. В детстве мы играли в "дом", украшали его среди зарослей лопухов. Дом, семья — главное в жизни людей. Даже в тяжелые времена, если у человека есть крыша над головой, он уже доволен. Я это очень хорошо поняла, когда крыши у нас не было. — Ваши героини не боялись выглядеть с экрана взбалмошными и небрежно одетыми. Вы превосходно выглядите. Есть тут какие-то правила, которым вы неукоснительно следуете? — Понятия не имею. Я актриса. К красоте тянет. Возраст — вообще явление не паспортное, а социально-генетическое. У меня мама всегда очень молодо выглядела. В жизни мы и страдаем, и болеем. Но преодолевать все нужно. Профессия артиста диктует — на сцену надо выйти в форме. Украшать себя надо. Это держит. — Следите за модой? Носите ли длинные шубы? — За модой всегда следила, а длинные шубы дорого стоят. У меня сейчас нет таких денег. — На торжествах появляетесь в роскошных одеждах от кутюр? — Когда-то мне очень шли открытые платья. Сейчас не могу позволить себе оголиться: мне просто неуютно в них. Но нарядные вещи очень люблю. В молодости нам приходилось туго — мы были бедны. И до сих пор, слава Богу, не богаты. (Весело смеется.) В 60-е годы появился на нашем горизонте Слава Зайцев. Он буквально спасал. Мы, артисты, брали в Минкульте письма и несли в Дом моделей на Кузнецком мосту, и нам не очень дорого продавали вещи, которые прошли показ. Здесь я и познакомилась со Славой. На меня даже кое-что там шили. За границу я выезжала в достойном виде. О каком-то приеме в Сан-Франциско однажды написали: "Пожалуй, Макарова одета была лучше всех". А были на мне маленькое платье и пальто из сурового полотна с тонкой филейной ручной вышивкой. — Иную вашу героиню трудно представить в гармонии с ее избранником — ее темперамент кажется необузданным. В новом замужестве вы поработали над укрощением своих строптивых начал? — Это естественный процесс. Притирка людей друг к другу совершается в каждой семье. У нас в роду были медики. В детстве я часто гостила в Бийске, на Алтае, у своих родственников — знаменитых врачей братьев Покрышкиных. Для меня в высшей степени драгоценно, что мой муж — врач, хирург. Он чрезвычайно много работает. Каждый вечер муж устремляется к своему компьютеру... Это особый, почти ирреальный мир. Я могу освоить компьютер, но не хочу. Лучше книгу почитаю. Благодарение Только что вышла книга Инны Макаровой "Благодарение", изданная "Русским архивом" студии ТРИТЭ. Лирический строй повествованию придают искрометные письма Инны в Сибирь, любимой маме. По ним можно воссоздать мозаику прекрасных мгновений молодости актрисы и всего поколения. Захватывающее чтение! В мае группа комедийных актеров — Аросева, Дуров, Смирнова, Крачковская, Макарова, Панкратов-Черный, Фарада — объехала Америку от Нью-Йорка до Бостона. Встреча с российской — нашенской — публикой запечатлена на видеокассету. — Однажды перед входом в зал русского ресторана выстроилась большая группа наших поклонников, не имеющих приглашения от "Королевского журнала", устроителя нашей поездки. Одна женщина обняла меня и спросила сквозь слезы: "Вы помните, как много лет назад один моряк подарил вам свой кортик?". Помню ли я! Конечно, все это в памяти моей. Инна Владимировна поставила видеокассету, и мы перенеслись в Лос-Анджелес. Еще не прозвучала ее фамилия, а только ведущий назвал ее роль, а зал уже взорвался аплодисментами. И вот она, в немыслимом белом хитоне, молодо и упруго подошла к микрофону — публика устроила овацию. Скучает русская Америка по своим былым кумирам! Макарова воскресила момент своего экзамена во ВГИК, когда после монолога Лауренсии ее попросили что-нибудь спеть. Растерялась девчонка — не готовила себя к Большому театру. Тогда кто-то из педагогов предложил ей разыграть этюд: "Вы знаменитая актриса, приехали из Парижа в Москву, спойте". Но что петь? Кроме обрывков из "Марсельезы", в голову ничего не приходило. И вот объявили, дескать, сейчас предстанет парижская звезда. "Парижанка" раскланялась и вдруг откуда-то появившимся басом заорала: "Глухой неведомой тайгою, сибирской дальней стороной бежал бродяга с Сахалина звериной узкою тропой...". Инна Макарова вновь это спела на радость лос-анджелесской публике. Как будто не было за плечами целой жизни. Она вытворяла ногами милые коленца, радовала людей и радовалась сама. — Судя по портрету, вы человек редкой независимости. В этой светской гордячке скрыт апломб герцогини. Кто помог вам издать вашу книгу? — Сургутские предприятия, общественность, администрация Сургута оказали мне помощь. На мой вечер в честь 50-летия творческой деятельности в 97-м году в Дом кино приехала делегация сургутян и преподнесла юбилярше на подносе огромного осетра. Спасибо им и нашей драгоценной реке Обь! Виртуальный случай — С вами случались какие-то странные происшествия? — Расскажу о последней поездке в Америку. Прилетели в Нью-Джерси из Чикаго. Поселили нас в отеле, наверное, трехзвездочном. Номер хороший. Чистый. Поехали мы ужинать в ресторан. Вернулись часов в девять. И вдруг у телефона я вижу записку на французском языке. Читаю. Понимаю содержание: "Я все еще в отеле. Меня называют маньяком. У вас я буду 21-го числа". А было 19-е. И внизу записочки нарисована рожица. Сперва я приняла все за шутку. Потом соображаю: кто же без меня спокойно проник в номер? А там дверь открывается не ключом, а пластиковой картой. Кто-то сидел на моей кровати и писал на моем блокноте эти странные слова... Тогда я испугалась. Перечитала. Да она же угрожающая! А вдруг он придет сегодня? Звоню руководителю группы Новожилову. Он тут же вызывает охранника. Но никто, кроме меня, не знает французского. Я тоже знаю не очень хорошо. Но, оказалось, перевела точно. По-английски я говорю лучше, на французском не рискую. (Я слышала, как Инна Владимировна вполне сносно по телефону щебетала по-французски . — Н.Д.) Был первый час ночи. Охранник посоветовал мне не выключать свет и нажать при необходимости на кнопочку. Но уже все закрутилось. Наши руководители собрались внизу и решили завтра же переехать в другой отель. Я провела очень тяжелую ночь. Не спала. Утром вызвали полицию. Приехала переводчица с французским языком. И тут же началась процедура возвращения уже проплаченных денег за проживание в этом отеле. И администрация, вопреки правилам, вынуждена была все возвратить организаторам нашей поездки. Мы уехали на Бродвей. Позже прошел слух, будто написал записку какой-то араб. — Вы попадали и в смешные ситуации? — Однажды я пришла к Славе Зайцеву выбирать какой-то туалет. Он дал мне наряды: "Надень вот эту юбку и этот блузон". Надела. "Какой-то странный блузон. Что-то не то", — сказала я в недоумении. "Ты ничего не понимаешь. Это сказочно!" — отпарировал Слава второпях, не глядя на меня. Он-то знал свою работу! Пришла домой. Разглядела. Оказывается, на примерке я надела блузон вверх ногами. Хорошо, что Слава не заметил мою промашку. Этот шифоновый черный блузон я носила очень долго с удовольствием. — Своим внукам любите читать наставления? — Они сами учатся жизни. Нотаций стараюсь не читать. — Ваше восприятие молодого поколения? — В каждом возрасте есть и хорошее, и дурное. Их сленг, их игра в новые слова вначале меня пугали, а теперь мне просто смешно. Трагедии в этом нет. — Вы посадили у себя на даче под Москвой вишни. Что для вас этот вишневый сад? — Вы попали туда в тот момент, когда вишни собирают. Они у нас действительно хорошие. Но за это лето я на даче была всего четыре раза. Люблю там пообщаться с сестрой, потому что мы с ней редко видимся. Люблю обойти участок, посидеть на всех скамейках. Обычно бываю недолго, лишь иногда переночую. Но сад свой очень люблю. — Что подогревает ваши надежды? — Езжу по нашей провинции и вижу, сколько у нас замечательно талантливых людей. Россия — уникальная страна. На сломах ее противоречий рождается такое, что потом обогащает весь мир. У Горького в рассказе "Безответная любовь", который мы экранизировали, есть фраза: "Россия — это еловая арфа мира". Она отзывается на все и открыта сочувствию. Это тешит надежду на возрождение России, ее чести и славы.
