Такое время какое-то странное. Опять состояние подвешенности, ожидание нового срыва, дефолта, политкатаклизма или чего-то вроде этого. Но эта странность чисто внешняя. Присмотревшись внимательно, можно увидеть, что жизнь идет. Люди женятся, рожают детей, переезжают в новые квартиры, покупают весенние обновы и помогают другим людям выжить. Судите сами. Время шаткое, но, несмотря на это, в Новом Манеже открылась огромная благотворительная выставка, равной которой, пожалуй, еще не было. Пятьсот произведений более пятидесяти авторов заполнили все пространство одного из центральных выставочных залов. Пятьдесят известных и уважаемых московских художников, объединенных содружеством "Надежда", решили пожертвовать свои картины в пользу тех, перед которыми наше государство виновней всего. Речь идет о жертвах политических репрессий. В Новом Манеже на этот раз смешалось все. И ужасы сталинских лагерей, и имя Пушкина накануне его юбилея. Пушкин, кстати, тоже был жертвой тирании, как, впрочем, и некоторые из художников, принимающих участие в выставке. Академик Дмитрий Жилинский — один из них. В десять лет он стал сыном "врага народа": — Ну как вы думаете, можно забыть, как учитель тряс меня за плечи и кричал: "Ты знаешь, где твой отец!" Я, конечно, приходил домой и плакал. Маме ничего не говорил. — За что арестовали вашего отца? — Вообще-то у всей нашей семьи была сложная судьба. Еще в царское время Жилинских сослали на Кавказ, где они основали знаменитую коммуну. Бабка моя — сестра Валентина Серова, была учительницей и организовала домашний театр. В 29-м году эту коммуну решили "раскулачить". Сожгли библиотеку, утопили в реке инструменты. Деда расстреляли, отца тоже приговорили к расстрелу, но мать каким-то образом успела доехать до Москвы, через знакомых добраться до руководства, и буквально за день до исполнения приговора его отменили. Но уже в 37-м отец не избежал этой участи. — Вообще художников репрессировали так же часто, как и остальных? — Конечно, таких поломанных судеб очень много. У меня есть одна хорошая знакомая, Елизавета Александровна Чернявская. Сейчас ей 91 год, и она была одной из любимых учениц Корина. Накануне войны поехала лечиться к сестре в Чехословакию. Закончила "свое лечение" в Сибири спустя почти двадцать лет. В Москве ее встречал сам Корин. Который был несказанно удивлен, когда вместо "заграничной штучки" увидел женщину в телогрейке. Сам Жилинский считает себя счастливым человеком. На его собственной художественной судьбе трагедия семьи почти не сказалась. Он достиг и высших званий, и почестей, о которых мечтают многие художники. Но 37-й год все равно незримо присутствует в его творчестве. Есть на выставке одна простая, но щемящая его работа. На ней изображена поникшая немолодая женщина. Картина называется "Одна", и женщина эта — мать художника.
