Архитектуру любят называть застывшей музыкой. Прекрасно — музыка так музыка! Но в таком случае центр Москвы буквально напичкан дворцами-симфониями, особняками-блюзами, павильонами-романсами, оградами-маршами... Иногда встречаются постройки в стиле джазовых импровизаций и даже озорных куплетов. Однако эти уникумы для большинства москвичей, погруженных в свои повседневные проблемы, давным-давно превратились в "невидимок": мы проходим-пробегаем мимо и даже не замечаем их. А всего-то и нужно — голову поднять и посмотреть на оригинальные образчики столичного зодчества свежим, любопытствующим взглядом. Начнем, пожалуй, с Манежной площади. В дополнение ко всем тамошним наворотам предлагается вам, граждане, тест на внимательность. Поглядите на главный фасад гостиницы "Москва" и сравните его правую и левую стороны. И вряд ли удастся, даже обладая богатой фантазией, догадаться об истинных причинах появления такого архитектурного фокуса: "физиономия" огромного сооружения в целом выглядит симметричной, но "фланги" ее сделаны разными — отличаются размеры, форма и даже количество оконных проемов, балконов, карнизов... Документального объяснения причин подобной "нестыковки" нет. Однако существует версия-легенда, которую подтверждают и специалисты из Музея архитектуры. Согласно этой версии авторы проекта подготовили в 1934 г. два варианта наружного оформления будущей гостиницы "Москва", которые и были представлены на суд самого товарища Сталина. Вот тут и случился конфуз: "великий вождь", не разобравшись, поставил свою визу на обоих комплектах чертежей. Обращаться с вопросами и разъяснениями было небезопасно, поэтому создатели гостиницы приняли соломоново решение. Они построили правое крыло здания по одному из одобренных Сталиным проектов, а левое — по другому. Дома №9 и №11, находящиеся на Тверской совсем неподалеку от "Москвы", на первый взгляд ничем особым не примечательны. Рядовые образчики помпезного "сталинского классицизма". Но вот цоколь... Цоколь у этих зданий "эксклюзивный". Он облицован великолепным гранитом... Привезенным в Россию гитлеровцами во время войны... И предназначавшимся для сооружения грандиозного памятника в честь победы над Советским Союзом! Победы, понятно, не получилось, а гранитные глыбы оказались в числе прочих трофеев Красной Армии. После окончания войны немецким "камушкам" нашли достойное применение. Во времена "до исторического материализма", когда чуть ли не каждый дом в Первопрестольной строился по воле конкретного частного лица, пожелания этих самых "лиц" отличались порой весьма бурным полетом фантазии. В середине прошлого века, например, профессор Московского университета М.Погодин, известный своими славянофильскими пристрастиями, распорядился построить на Девичьем поле (нынче — ул. Погодинская, 12) "образцово-показательную" русскую избу, сложенную из толстенных бревен и украшенную ажурной резьбой. Несколькими десятилетиями позже на Воздвиженке по прихоти племянника знаменитого русского мецената Саввы Морозова Арсения соорудили некое подобие мавританского замка. Эта новостройка тогда развеселила всю Москву, однако со временем к чудо-хоромам привыкли, и в советские времена даже приспособили под Дом дружбы с зарубежными странами. А вот купец С.Перлов прототип для своего особняка на Мясницкой отыскал совсем в другой части света — в Китае. Да это и не мудрено: ведь сам Перлов занимался чаеторговлей и, построив посреди Москвы дом-пагоду, рассчитывал столь оригинальным образом привлечь внимание к своей фирме крупного китайского сановника, посетившего Белокаменную (а там, глядишь, и выгодный контракт удалось бы заключить). Однако тонкий психологический расчет не сработал, и восточный вельможа на Мясницкой даже не стал останавливаться. Зато "китайский домик" уже на протяжении века является самым популярным чайным магазином в Москве. А нам еще твердят по телевизору, что "имидж — ничто"! Другому московскому "буржуину" — текстильщику Гавриле Тарасову — вздумалось украсить Спиридоновку (ул. Алексея Толстого) огромным итальянским палаццо "а-ля Флоренция". Повинуясь желанию заказчика, архитектор И.Жолтовский взял за образец проект дворца, созданного в ХVI в. знаменитым итальянским мастером Андреа Палладио, и поместил в верхней части фасада мемориальную надпись. Да не какую-нибудь, а сделанную по-латыни: "Габриэль Тарасов построил. Год 1909". (Получилось куда торжественнее, чем простонародное "Гаврила Тарасов"!) Однако такая прямолинейность в увековечении памяти о себе, любимом, все же требовала прямо-таки патологического отсутствия скромности. Хозяевам столичной недвижимости удавалось находить и другие пути. Вот, скажем, многоэтажный "домишко" у пересечения Кузнецкого моста и Петровки. Его строили по заказу богача со звучной фамилией Сокол. Надо ли удивляться, что верхняя часть этого здания оказалась украшена огромным керамическим панно с изображением... Совершенно верно — "одноименной" хищной птицы. Разных представителей фауны на московских фасадах столько изображено! На целый зоопарк хватит! Барельефы верблюдов, летучих мышей, белок, павлинов... Но больше всего львов. Иностранцы в подобной приверженности к образу "царя зверей" усмотрели даже некий прагматический смысл. Сто лет назад французская журналистка Ивон д`Акс в статье "Современная Москва" писала, что скульптурные изображения львов помещаются на домах в качестве этакой "вневедомственной охраны". Заезжая парижанка не без издевки поясняла: "Так как настоящих львов в России не видели, то, я думаю, по неведению народ в достаточной мере боится и искусственных..." Затем Ивон поделилась с читателями и еще более оригинальным "открытием", касающимся традиций оформления московских фасадов: "Для того чтобы внушить проходящим возможно большее почтение к зданию, а также для того, чтобы публика отвыкла от дурной привычки заглядывать в окна, к свесу кровли здания приклеивались раствором алебастра довольно большие и тяжелые гипсовые плиты, которым не без остроумия придавали вид греческих или римских консолей. Эти плиты время от времени отваливались и давили неосторожного прохожего, идущего не там, где следует. В менее богатых зданиях довольствовались просто толстым слоем штукатурки, слабо держащимся на деревянной подшивке свеса кровли..." Конечно, подозревать столичных домовладельцев в таком коварстве — это уж чересчур. Однако факт остается фактом: лепные украшения на фасадах, страдающие от весьма обильных в наших краях осадков, действительно частенько разрушаются и падают вниз. Так было раньше — так случается и сейчас, что доставляет немало хлопот хозяевам и арендаторам престижных зданий в центре Москвы. Среди множества старых построек, сохранившихся в городе, есть одна, про которую можно сказать: дом в стиле "плейбой". Это здание было построено в районе Старого Арбата, на углу Плотникова и Малого Могильцевского переулков, в начале века и предназначалось для шикарного борделя. Чтобы привлечь клиентов, хозяин заведения велел украсить фасад внушительным барельефным фризом. Впрочем, отнюдь не размеры этого скульптурного "ожерелья" должны были обращать на себя внимание. На фризе изображены знаменитые писатели — Гоголь, Толстой, Пушкин в окружении "жриц любви". Остается непонятной прихоть владельца публичного дома, заказавшего скульптору изображения именно этих классиков русской литературы. Особенно неуместен в подобной ситуации Гоголь: как известно, Николай Васильевич до конца дней своих оставался девственником. Правда, автор барельефа постарался хоть как-то смягчить такое противоречие и изобразил Гоголя не участником, а лишь наблюдателем фривольных сцен. Зато уж Александр Сергеевич и Лев Николаевич показаны отнюдь не в бездействии: обнимаются и целуются с девицами вовсю. (Как тут не вспомнить, что и в жизни эти корифеи печатного слова не чурались общения с представительницами прекрасного пола!) К слову сказать, барельеф Толстого на доме в Малом Могильцевском переулке — самый первый скульптурный портрет писателя, появившийся в Москве. Существует версия, что данная барельефная композиция сперва предназначалась для украшения строящегося Музея изящных искусств на Волхонке. В "галерее гениев" якобы хотели представить около пятидесяти деятелей культуры разных времен, общающихся с музами. Однако из-за чрезмерной "вольности" запечатленных сцен скульптурное произведение это заказчиками было забраковано. Вот тогда фрагмент с Толстым, Гоголем и Пушкиным (впрочем, некоторые уверены, что это не Пушкин, а Тургенев) и пригодился для отделки фасадов дома терпимости. После революции бордель, естественно, прикрыли, а здание приспособили под коммунальные квартиры. В соседних кварталах поселилось много важных советских чиновников, которых "неприличные картинки" на стенах раздражали. Не раз ставился вопрос об уничтожении барельефов, однако дело до этого так и не дошло. Но, может быть, "дом — плейбой" это просто шутка? "Анекдот в камне"? Московские архитекторы себе такое иногда позволяли. Вот, например, знаменитый А.Щусев (автор Мавзолея Ленина, между прочим), когда проектировал здание Казанского вокзала, взял да и оформил вход в багажное отделение орнаментом, переплетения которого образованы стилизованными упаковочными веревками! Правда, позднее эту часть вокзального корпуса перепланировали, и с тех пор "веревочные" узоры обрамляют шеренгу дверей, ведущих на станцию метро "Комсомольская". А вот архитектурный "прикол" иного свойства: на стенах монументальнейшего здания сталинских времен, стоящего на углу Ленинского проспекта и площади Гагарина, в небольших квадратных нишах размещены барельефные изображения каких-то деревьев. Приглядимся повнимательнее... Так это же... Ба-о-ба-бы! — Легендарные представители африканской флоры. Вот такая она, музыка московских фасадов, — разнообразная и где-то даже загадочная. Ну совсем как русская душа!
