Страх и унижение, пережитые москвичами в дни сентябрьских террористических актов, почти забылись. Мы перестали дежурить в подъездах и вздрагивать по ночам от резких звуков. Но за ходом времени, неожиданными политновостями и новогодними праздниками отступила и боль сострадания. Гибель сотен людей послужила для нас как бы своеобразной прививкой. Словно выработался иммунитет — мы потеряли восприимчивость к чужой беде. В Чечне гибнут наши солдаты. Война, судя по всему, вступила в тяжелейшую фазу. Каково же там, под обстрелами, мирному населению? Похоже, что это мало заботит нас, так быстро забывших соседей с улицы Гурьянова и Каширки... "Это же были наши дети!" Для Тамары Дмитриевны Горбылевой год трех перевернутых шестерок стал концом света. Под завалами дома №19 по улице Гурьянова она навсегда потеряла горячо любимую дочь, зятя и трехлетнего внука Темочку. Наша газета уже писала о трагедии семьи Черновых ("Доченька, я принесу тебе Темочку...", "МК" от 19 октября 1999 года). Тамаре Дмитриевне, родственникам и друзьям погибших удалось по горячим следам опознать труп только одной Юлии. Андрей и Артем до сих пор не найдены. Весь смысл жизни несчастной женщины заключается теперь в поисках хоть каких-то следов внука. Тамара Дмитриевна просматривала видеокассеты, отснятые в первые дни после взрыва на месте ЧП и в моргах. Темочку увидеть не удалось, но в одном из трупов она вдруг узнала зятя. Выяснилось, что этот человек... был захоронен под именем 60-летнего старика. — Сказали, что у трупа были седые виски. Ну и что? Я же видела: белье его, Андрея; тело его, молодое; пятка его! Не хотят просто затевать дело с эксгумацией... Известно, что три жертвы терактов первоначально были захоронены под чужими именами — трижды проводилась эксгумация тел и перезахоронение. Случившееся можно объяснить и естественным шоком родственников, проводивших опознание изувеченного трупа, и спешкой, и, как это ни покажется циничным, корыстью. За "свой" труп давали похоронные. Те, кому не удалось опознать собственных близких, остались наедине со своим горем. — На днях нам выдали документы, выкопанные из могильника (так Тамара Дмитриевна называет спецполигон, куда свезено все, что осталось от взорванного дома. — Л.В.). Водительское удостоверение Юли в отличном состоянии, словно и не было взрыва, пожара. Вернули найденные ее же паспорт и военный билет Андрея. 10 января нам сообщили окончательные результаты экспертизы по ДНК. Среди фрагментов трупов моих ребят точно нет... Муж второй месяц лежит в больнице (незадолго до трагедии отцу Юли Черновой вшили кардиостимулятор. — Л.В.). Я думала, что тронусь умом. Обращалась ко многим гадалкам, ясновидящим — все (сговорится же не могли!) твердят, что Артем жив. Я объездила всю Москву, всю Московскую область, все больницы, детские учреждения. Понимаю, что это безумие, но пытаюсь что-то делать. Прослышала, что в спецприемник поступил мальчик 4—5 лет, который не разговаривает, а в кармане записка "Зовут Тема". Приехала, меня спрашивают: ваш мальчик был здоров? Да у нашего Темочки и насморка ни разу не было! "Должны вас огорчить. Этот мальчик болен". Поднимаюсь. Чистенько так, дети ухожены, и лежит мальчик-даун. Уж как я плакала над ним, как плакала!.. Чудеса бывают... Глухонемую женщину с 7-го этажа дочь нашла в больнице спустя 2 недели! Она искала маму по моргам, думала, та под завалами лежит. А дедушка Боровский сошел с ума. (Из ПЯТЕРЫХ членов большой и дружной семьи, жившей в квартире №123, не удалось найти НИ ОДНОГО человека. — Л.В.) Его положили в психиатрическую. Бабушка раковая осталась... Им ковры вернули, самокат детский, совсем не разбитый. Куда люди делись? Дом рушился, рассказывают очевидцы, как домино. Тела должны были остаться. Ну хоть фрагменты тел: рука, нога, череп, полчерепа... Я рыдаю 24 часа в сутки. Все кажется: просто ушли куда-то, вот сейчас откроется дверь — и они войдут всей семьей. Последний раз Темочка приснился так: его держит на руках чужая женщина. Правая рука за спину ушла. Плачет: "Бабушка, больно!" Я думаю: если ручки нет — ничего страшного, вырастет, протез поставим, а если перелом — так вообще ерунда, гипс. Есть такая молитва, которую надо читать в ночь со вторника на среду. Если потом снится вода, значит, человек живой, если хлеб — к поминкам. Мне приснилось алюминиевое ведро, полное, и я искала швабру, чтобы вымыть пол. 5-й месяц пошел. Разве можно эту боль остановить? Это ведь дети наши! Хотела руки на себя наложить. Но надо Тему искать... "Мы приблизительно знаем, кто есть кто" Пятый месяц идет напряженная, не имеющая аналогов работа экспертной комиссии с останками жертв терактов. В комиссию вошли ведущие специалисты Бюро судебно-медицинской экспертизы Комитета здравоохранения г. Москвы (начальник — профессор В.В.Жаров) и Российского центра судебно-медицинской экспертизы Минздрава (директор — профессор В.В.Томилин). По неофициальным данным, некоторым родственникам погибших уже сообщили, что останки их близких с большой долей вероятности идентифицированы. Экспертную комиссию возглавляет известный специалист по молекулярно-генетической идентификации (вспомним дело об останках царской семьи), лауреат Государственной премии РФ профессор Павел Леонидович ИВАНОВ. — Мы сейчас находимся на третьем, завершающем, этапе экспертизы. Существенно дальше продвинуто дело по дому на Каширке. Во-первых, там меньше погибших. Во-вторых, очень помогает Южная префектура, проявившая заинтересованность и профинансировавшая нашу работу. Юго-Восточная префектура, к сожалению, такой инициативы пока не проявила. Первый этап заключался в анализе всех розыскных материалов на лиц, предположительно погибших, с помощью молекулярной генетики. Был установлен круг граждан, безвестно отсутствующих. Мы не можем пока назвать их погибшими, а только предположительно погибшими: эти люди были зарегистрированы в данном доме, их останки не найдены среди трупов, от них нет известий. На Каширке таких семеро. Замечу, что прецедента подобных экспертиз у нас не было. Можно вспомнить взрыв на Котляковском кладбище, но там все было намного проще, потому что был точно известен список жертв. В данном же случае круг погибших как бы открыт. Человек, зарегистрированный в этом доме, мог быть в отъезде. И наоборот, кто-то чужой мог прийти в гости. С другой стороны, люди могли в буквальном смысле слова испариться. Такова была сила взрыва. И видимых останков тел может быть не найдено. Мы изучили более 70 фрагментов тел, обнаруженных на местах взрывов. Примерный круг погибших был очерчен следствием. Следствие подготовило и справки по родственникам. Мы проанализировали все материалы: кто из родственников может быть использован как объект сравнения при экспертизе. На каждого погибшего составили генеалогическую карту. В отличие от обычной рутинной молекулярной идентификации, когда, к примеру, по следу находят преступника, здесь была опосредованная, поскольку не сохранились ни анализы крови погибших, ни хотя бы окровавленные бинты после операции (кому придет в голову такое хранить?). Замечательно, когда есть два родителя пропавшего человека. Для того чтобы по двум родителям идентифицировать ребенка, достаточно 7 генных тестов. По одному родителю — 14—15. Дело осложнялось еще и тем, что материал, поступивший к нам, был, извините, несвежим. Стояло лето, место ЧП поливали водой, начался процесс разложения. Там надо не 14 тестов, а все 400! 2-й этап экспертизы был призван ответить на вопрос: кому из граждан, предположительно погибших, принадлежат фрагменты, обнаруженные на месте взрыва? У всех родственников были взяты образцы крови для молекулярно-генетического анализа. 3-й этап — эти два массива данных надо было сравнить. С одной стороны, данные по фрагментам (кусок почки, кусок скальпа, кусок мышцы). С другой — данные по родственникам. Потребовался комбинаторный анализ: проверить всех на всех, каждого сравнить с каждым. Когда падает самолет, точно известно, кто внутри. Здесь же найденная рука может не принадлежать никому. Неизвестное лицо могли специально заманить в дом перед взрывом. Стандартные молекулярно-генетические схемы здесь не действовали. На одно и то же тело рассматривалось несколько кандидатов. На сегодняшний день у нас составлены все идентификационные карты. Мы приблизительно знаем, кто есть кто. Но сейчас идет более точный вид анализа — типирование митохондриальной ДНК. Окончательное решение вынесем после этого анализа. Нам нужен еще месяц. Поверьте, мы прилагаем титанические усилия, но экспертиза — вещь дорогая. И ее скорость зависит во многом от финансирования. А с этим у нас, как всегда, беда... ...Спустя полгода после терактов родственники смогут наконец-то захоронить останки жертв московской трагедии. Те, кому, если можно так выразиться, повезет. Прискорбно, но Тамаре Дмитриевне Горбылевой не удастся выполнить клятву, данную на могиле дочери: ни один проанализированный экспертами фрагмент не идентифицирован с Артемом Черновым, маленьким москвичом трех лет от роду.
