70 процентов населения России считает: нам не оставили выбора, кроме войны в Чечне до победного конца. Страна ведет войну на выживание. Надо было так случиться, что именно на второй чеченской встал вопрос о свободе слова и правах журналиста на войне. Есть мнение, что на пути этой свободы и прав властью поставлен Сергей Ястржембский. Он хорошо изучил международный опыт ведения информационных войн и правила работы с журналистами. На эту тему — его эксклюзивное интервью "ТелеГазете" "МК". -Почему именно вам Путин доверил ведение информационной войны? — Наверное, учитывались предыдущие мои должности. Первая — директор Департамента печати и информации МИДа. Вторая — пресс-секретарь президента. Потребовался, очевидно, человек, у которого есть контакты со СМИ, опыт работы по деликатным темам. — Вы понимали, что подставляетесь, что вас будут обвинять во лжи, передергивании и т.д.? — Никаких иллюзий я не строил. Но поскольку такой вызов был судьбой брошен, я решил: почему бы его не принять? Это интересно, в конце концов. У нас в России нет опыта координации информационных потоков по линии различных ведомств для решения какой-то национальной задачи. Мы сильно отстаем здесь от всего мира. Да, я априори подставился под многие удары. Но, например, все оценили как правильные действия публикацию списка погибших. — Ваша научная работа называлась "Ведение идеологической войны на территории противника"? — Нет, это моя военная специальность. — То есть вы сейчас как раз работаете по специальности? — Не совсем. Я все же нахожусь на территории своего государства и веду работу по обеспечению контртеррористической операции опять же на территории собственного государства. — Зачем вы недавно летали в Чечню? — Чтобы иметь право говорить о том, что происходит в Чечне, я должен был там побывать, чтобы выступать на равных с журналистами, которые там работают. — Вы знакомы лично с кем-то из таких журналистов? — Все четыре группы — НТВ, РТР, ОРТ, ТВ-6, — которые сейчас работают в Ханкале, появились только благодаря нашим совместным усилиям — военных и моей команды. До этого там не было никакого пресс-центра. Они сидели в Моздоке и ждали случайный борт, чтобы прилететь под Грозный. Временный пресс-центр при Ставке командующего был организован, чтобы приблизить журналистов к событиям. — Бабицкий — это нож в спину военным. Он у многих не вызывает симпатий. Но почему власти так бесцеремонно пошли на нарушение прав человека, что за неуклюжая история разворачивается вокруг этого журналиста? — Были некие условия, о которых только недавно Рушайло рассказал в интервью Сванидзе. Мы не могли ничего говорить о Бабицком, иначе мы нарушили бы некие договоренности и повредили процессу обмена последних двух офицеров. Эта история требует еще своего ответа. Но ключ здесь в том, что Бабицкий сделал этот выбор добровольно. Никто еще не говорил, что на заявлении не его почерк. — А если это было написано под воздействием, под пытками? — Это глупость. Есть правила игры. Я полагаю, что любую операцию можно провести хуже или лучше, но у него был выбор. По этому поводу поднят несоразмерный шум. — Что вы думаете в связи с этим о деятельности радиостанции "Свобода" в России? — Я думаю, что радиостанция на 110 процентов использовала эту ситуацию для поднятия своего товарного знака. В том числе распространяя всякие небылицы о том, что происходит вокруг Бабицкого. Кроме Тримбла, большинство выступлений руководителей "Свободы" некорректны, они грешили большим количеством различной дезинформации. Радиостанция эта давно уже переживает не лучшие времена. По большому счету потребность в ее существовании уменьшалась с каждым годом, поэтому они использовали ситуацию по максимуму, чтобы показать свою необходимость тем кругам, которые ее финансируют. — Что вы думаете о деятельности западных журналистов и наших стрингеров в Чечне? Вот история с Анн Нива. Все развивается по похожему сценарию. — У Анн отобрали только телефон, и она не могла позвонить. Я не могу сказать, что она однозначно виновата. Она оказалась там до того, как мы ввели единую аккредитацию. Однако у нее не было вообще никакой аккредитации. Как вы считаете, мы должны остановить этот бардак? Во всех военных операциях, например операциях США в Гренаде, в Панаме, "Буря в пустыне", в натовской операции против Югославии — везде существовали аккредитации, независимо от того, есть на то указания в законе, в Конституции или нет. Кто говорит, что это административный произвол, просто врет. Совершенно очевидно, что свобода прессы, свобода перемещения гражданских лиц и особенно иностранцев не может быть одинаковой в условиях военных действий и в мирных условиях. Это альфа и омега — не надо ничего доказывать. Это мировая практика. Часть журналистов в Чечне лезет на рожон, специально провоцируя ответную реакцию военных, чтобы привлечь внимание к своей деятельности, — это факт. — То есть вы утверждаете, что война для них всего лишь источник острых ощущений и попытка прославиться? — Для многих журналистов присутствие на военных действиях приносит очень большие дивиденды. Это тоже мировая практика. Гонорары, мемуары, раскрутка своего имени, раскрутка органа информации. Вспомним бомбардировки Багдада: американский репортер CNN, который вел об этом репортажи, прославился до конца жизни и поднял рейтинг своей телекомпании. Хемингуэй, Эренбург — их становление происходило в качестве военных репортеров. Война — это шанс сделать имя. У репортера всегда конфликт с людьми в погонах, вовсе не склонных делиться информацией. Отсюда негативное отношение к нашим военным многих западных журналистов. У них такие представления: в Югославии, НАТО — это были хорошие парни, а здесь, в Чечне, русские — плохие... Это примитивно, но очень распространено. В каждом случае будем теперь индивидуально разбираться, если кто из репортеров напортачит. В чем его вина, а в чем, может быть, наша. — Но ведь журналисты, как правило, не хотят работать под вашей опекой... — Неправда. Вот отклик на состоявшийся визит от самого популярного французского телеканала TF-1. Это благодарность за те возможности, которые мы им предоставили. Поездка была организована полностью нами. Раньше организовывал это РИЦ и Лесин — теперь мы сами. Вот благодарность от японцев, англичан. Вопрос ведь не в том, что они не хотят, чтобы с ними были представители пресс-службы. Телевизионщикам просто нужно как можно больше информационных поводов, больше авторитетных ньюсмейкеров. Если мы это организуем, то их не смущает наше присутствие. К тому же мы отвечаем за безопасность, за транспорт и т.д. Кстати, во время "Бури в пустыне" журналисты появлялись только в присутствии офицеров, ответственных за связи с общественностью. Никогда — самостоятельно. Отснятый материал они давали еще и на просмотр. Мы пока не вводим такого. — Насколько эффективна ваша работа по "организации" информации? — Меньше стало неразберихи в информации оттуда. О потерях, в частности. Мы использовали опять-таки натовский прием. Теперь в конце недели на брифинге Манилов дает сводную цифру по потерям. Вот опрос общественного мнения — последние данные ВЦИОМ за 4—7 февраля. 70% взрослого населения России считает, что следует продолжать наступление федеральных сил в Чечне, — на 3% больше, чем в конце января. А тех, кто считает, что следует вступать в мирные переговоры, на 6% меньше. Цифры эти — наш рейтинг, они подтверждают правильность построения информационных потоков. — Почему положение беженцев не улучшилось, а количество репортажей на эту тему резко сократилось? — Не беженцев, а перемещенных лиц. Запретов снимать их не было. Туда доступ прессы абсолютно свободный. Просто от этой темы журналисты стали уходить: мы предложили им работу ближе к войне – Моздоке, Ханкале, Гудермесе. — Вам нужно теперь ждать репортажей о разворовывании средств на восстановление Чечни?.. — Есть набор тем, которые не сходят с телеэкранов западных телекомпаний и газет. Это картинки Грозного, стреляющие российские орудия ("тупая сила войны"), плачущие женщины в лагерях беженцев... Хотя теперь известно, что есть оплачиваемые "плакальщицы", которые получают за это деньги. Одна и та же группа людей окружает иностранцев в лагерях и их обрабатывает. Сейчас появилась еще тема — обращение с арестованными чеченцами. Как только нами ликвидируется один информационный прорыв — тут же появляется что-то новое. Все информационные потоки в мире регулируются. Во время югославской драмы западный зритель видел беженцев-хорватов и мусульман из Сербии. Десятки тысяч беженцев-сербов западный мир не видел. Их не нужно было показывать — с точки зрения режиссуры войны... Перед принятием санкций против Ирака была запущена информация об убиении 300 кувейтских детей. Все оказалось полной лажей. Но санкции ввели. Вот цена информационной войны. — Что делается для уничтожения СМИ бандформирований? — Недавно в предгорьях обнаружили стационарный телецентр. У них остался еще передвижной телецентр — машина, из которой несколько часов в день идет вещание. Я думаю, что эту машину достаточно быстро вычислят. Затем есть удуговский сайт в Интернете. Бороться с ним практически невозможно. Он создан для общественного мнения на Западе. Это канал поставки дезы людьми, которые даже не находятся в Чечне. Удугова давно нет в Чечне. Но самое страшное оружие, при помощи которого они парализуют население, — это слухи. Здесь они достигли больших высот. Сначала был слух: всем держаться до 26 января — мол, будут новые переговоры и новый Хасавюрт. Другой слух: русские все равно уйдут из Чечни. Тем самым парализуется воля населения к восстановлению жизни. Слух о терактах в преддверии 23 февраля... Эта фабрика работает очень активно. Проводники слухов — те, кто сочувствует боевикам. — Кто виноват, что эти слухи тиражирует в том числе и наше ТВ? — Когда я получаю информацию о запуске очередного слуха, я обязательно его опровергаю на своем ежедневном брифинге. Нельзя упускать инициативу. Каждый день — по три-четыре вопроса, основанных на слухах. — Какие страны оказывают бандформированиям наиболее активную информационную поддержку? — Польша, страны Балтии (к глубокому сожалению и недоумению), Грузия. В этих странах есть информационные центры, которые действуют свободно и при попустительстве властей. — МИД способен на это воздействовать? — Да, и некоторые реагируют. Вот в Азербайджане закрыли один банк, через который финансировались бандформирования. — Ваш прямой соперник — Удугов. Какого вы мнения о его талантах? — Необходимо признать, что он сильный информационщик. В ходе первой кампании Удугов был очень эффективен. Особенно по части раскрутки общественного мнения на Западе. Деза для арабского Востока и для Европы у Удугова идет в разной упаковке. В Европе они преподносят происходящее как геноцид чеченского народа, варварство, несоразмерное использование силы. На Востоке — как борьбу против ислама. К сожалению, это большой мастер и достойный противник. — Если бы войну назвали войной, вам было бы легче работать? — У любых действий должна быть правовая основа — здесь пробел в российском законодательстве. Когда, как в Чечне, ломается нормальная жизнь, должны действовать другие законы. Тогда и не будет тех проблем, с которыми мы сталкиваемся. — Фонд "Гласность" хочет возбудить против вас уголовное дело сразу по трем статьям... — Пусть их. Я в ответе за то, что я делаю. — Какие нестандартные приемы используются в последней информационной войне? — О том, что делаем мы, я смогу рассказать только после войны. P.S. Ястржембский считает, что перелом в информационной войне в Чечне произойдет, когда будет восстановлено центральное телерадиовещание из Москвы. Сейчас подписано распоряжение правительства и выделены средства на восстановление телецентра в Чечне. Дело поручено ВГТРК и Министерству печати.
