Все меняется в мире — погода, президенты, времена... Даже живем мы уже в двухтысячном году. Только одно неизменно в России — люди пишут стихи. Известные стихотворцы и еще неизвестные. Пишут те, кто издает книги и кто не имеет никаких шансов напечатать выстраданные вирши. Что же заставляет россиян обращаться к бумаге, подбирать рифмы и метафоры? Социальные процессы? Несчастная любовь? Экономические трудности? Да все что угодно! Пишущие безотчетно знают, что в поэтической строке пульсирует ритм вселенной... Это, увы, не всегда отражается в стихах, но уж точно без этого ритма поэзия существовать не может. Поэзия — это то, что необходимо в жизни, пусть кто-то об этом никогда не задумывался. Лирика актуальна во все времена... Поэтому "МК" возобновляет свой уникальный "Турнир поэтов". А каким он станет, это зависит от вас. Ирина ЕРМАКОВА, московская поэтесса, автор книги стихов "Стеклянный шарик". S S S Сумерки. Мокрые травы до глаз. Липнет к коленям лучшее платье. Около церкви крапива срослась с жестким бессмертником в честном объятье. Мечется бабочек брачных чета. Травная мелочь тропу проложила. Жук, напрягаясь, читает с листа божии тексты в свеченьи прожилок. Тихо. Ухоженный воздух живой. Две параллельных плиты за оградой: шефу А.Х.Бенкендорфу и рядом — Марфе, прелестной супруге его. Строгие литеры, крупный нарез, каменных две идеальных постели. Туча идет, не касаясь небес, в темных разводах, словно с дуэли, бережно, с пулей в низу живота, не признавая в тебе секунданта. В прорезях слов зеленеет вода. Дата и прочерк. Прочерк и дата. Воздух мертвеет. Пуля болит. Набело, на исцарапанной дате, стынут капустницы в свадебном платье. В мокрой траве за оградой церковной есть еще место для парочки плит. S S S ...под утро где-нибудь часам к семи когда полоска света под дверьми краснее чем "Стрела" из Петербурга ты может быть прочтешь меня подряд — снег едкий клевер черный виноград подумаешь лениво что жила как бабочка которую достала прожгла Адмиралтейская игла что час восьмой и смысла нет ложиться что поздно слава богу жизнь прошла что все бывает именно потом что крылья отсыхают под стеклом хотя куда видней из-за стекла что я была занятным экземпляром в коллекции твоей что я была... Сергей КАСЬЯНОВ, московский поэт, автор книги "Трава на железном лугу" S S S А король-то — голый... Лохмотья сорвал, доломал свою боль, И вот, ослепленный, нелепый, Я горлом кровав, ибо гол, как король, Пред нищей моей королевой. Сухие глаза — истощенный фонарь, — Тащу по морозному зною. И ныне, и присно, и завтра, и встарь, Я — наг, и уже потому государь Над голой своею душою. Ты видишь? Иду, ослеплен и нелеп — Сорняк из фанфарного грая, — последнего рая ворованный хлеб С тобой разделить, дорогая. Смотри же, пришел, неопасен и пьян, с охотою слаще неволи. Суди, как княгиня, древлян и полян: Я — голое дерево в поле. Единым и жив: два нательных креста Сплетет над усталой, родною Невестой-печалью сестра-чистота... И что воспаленной гордыни тщета Пред царской твоей нищетою! ИСЦЕЛЕНИЕ Русь, ты вся — поцелуй на морозе. В.Хлебников Словно пухлые, тусклые крики Поездов, остуженных в дыму, Сизо-белые дни-горемыки Шелестят про суму и тюрьму. Поцелуи свои отморозив, Лишь зубами о зубы скользя, Свет стыдливый, стеклянно-березов, Изнемог и ползет как слеза. Если завтра терпеть до упаду — До упаду кабальных снегов, И слизало рассветом лампаду, И ноябрь отрешен и суров, — Встань перстом на осипшем просторе, Где осин пестрядинный парад; Скушно с бесом и с Господом горе — Причитай, сирота, невпопад. Здесь верховное небо — багрово, Сторож лист подгоревший загреб... Русь, ты вся — истребимое слово, Ястребиный счастливый захлеб. Что же теперь... — в забытьи закоснелом Наклонись, пригуби и замри: Если падать — так падать со снегом, Целовать — так до черной земли, Без надежды на ложь и признанье... И пугливей, чем голубь во мгле, Ниспадет на тебя покаянье, Не растаяв на мокром челе.
