У Пенкина все должно быть красиво, и желательно, чтобы его талант окружающие любили и уважали. Интервью записано во время съемок программы "Первые лица" для канала ТНТ. НАКОРОТКЕ — Попса — это плохо? — Да. — Экстравагантная одежда — ваше хобби? — Да. — На концертах вы поете только живьем? — Да. — В армии вы были ротным запевалой? — Да. — В Москве вы работали дворником, и в Гнесинку поступили только с 11-й попытки? — Совершенно верно. — У вас много спонсоров? — Нет. — Ваш роман с английской журналисткой — это обман? — Нет. — Вам нравится, когда вас ставят в один ряд с Шурой и Борисом Моисеевым? — Нет. — Ваше имя действительно фигурирует в Книге рекордов Гиннесса? — Да. — Сергей, что в вашем представлении попса? Что вы вкладываете в это понятие? — Это безвкусные, дешевые, однодневные певцы. — Почему эта попсовая патология так укрепилась у нас? — Мы вроде как попугаи, все хватаем у Запада, но все в каком-то плохом виде. У нас молодежь больше перенимает внешнее — красивые костюмы, танцы, дорогие клипы. — Говорят, что вы никогда не платите денег за свою раскрутку, за право участвовать в пафосных телепрограммах? — Я не хочу за свое творчество платить, это мне должны платить. — Что за история у вас с телепрограммой "Музыкальный ринг"? Это какая-то байка? — Нет, это не байка. Во-первых, чтобы выступить в "Музыкальном ринге", человек должен заплатить две тысячи долларов. Тот, кто выигрывает, платит 10 тысяч долларов. — Вы хотите сказать, что там заранее все запрограммировано? — Ну естественно. Два певца выступают, один платит две тысячи, другой десять тысяч — один выигрывает, другой просто участвует. Все артисты об этом говорят. Нам предложили то же самое. — А почему артисты, когда узнали, что выступает Сергей Пенкин, отказались выступать с вами на одной сцене? — Я думаю, струсили. — Может быть, просто не нашлось того, кто хотел заплатить? — Я не думаю. Попсовики всегда могут заплатить. — С кем бы вы спели? — Я бы с большим удовольствием спел с Ларисой Долиной, Ириной Отиевой, Лаймой Вайкуле, Ирой Понаровской, Мариной Капуро, Магомаевым, Валерой Меладзе. — Как у вас со звездной болезнью? — Я сам пробивался, своим трудом карабкался. Тот, кто добивается всего сам, я думаю, никогда не будет плохим человеком. — Но все же вы испытали прилив звездности, когда случилась знаменитая история в аэропорту и вас пустили в Америку "без очереди"... — Было немножко по-другому. Я не буду называть фамилий — в самолете летело очень много известных личностей. Их по радио приветствовал экипаж. Назвали всех, кроме меня. Я проглотил все это, думаю: ладно. Когда мы прилетели в аэропорт Кеннеди, на границе выстроилась длинная очередь из наших деятелей культуры. Я самый последний встал. Тут ко мне подходят, на виду у всей очереди берут автограф и мимо всех проводят к самому выходу. Я тогда получил большое удовлетворение. — Сережа, откуда про вас в Америке-то знают? — В застойное время меня очень много снимало английское, американское телевидение. Как меня зажимали, как я работал в ресторане. Так пошла слава. Потом я выступал в штаб-квартире MTV. Были у меня на концерте Том Круз, Шарон Стоун. — А про Венскую оперу, Бой Джорджа и "Роллинг Стоунз"? — В Венскую оперу меня звали, когда я пел в ресторане "Олимп". Там меня заметила Анджела Хачатурян, пригласила в программу "50 на 50". Потом я пел в "Интуристе". Потом с Микеле Плачидо, с Монтсеррат Кабалье. Пел на закрытом концерте для президента Латвии, с Шарлем Азнавуром для президента Армении. С "Роллинг Стоунз" в Братиславе и Канаде. С Бой Джорджем в 94-м году в "Октябрьском" в Питере. — Конечно, вас знают и любят. Но многие уже сделали вывод, что в вашей жизни присутствует какая-то безысходность. — Вы понимаете, замкнутый круг. Я не могу просить: ой, возьмите меня, пожалуйста, в "Песню года". Я не хочу доказывать никому, что я — Пенкин, имею голос, мне должны позвонить и пригласить. Я не должен все время думать о спонсорах, меценатах. — Когда-то вы хотели насовсем уехать из немытой России, а сейчас, я слышала, строите здесь себе дом. — Я не говорил про "немытую". Я говорил, что в той стране, в которой тебя не понимают, нет пророка в своем отечестве. А уехать... Раньше артисты вроде Ростроповича уезжали понятно почему. А у меня то же самое происходит в новое время. Почему? Я никак не могу этого понять. — Сережа, вы действительно шесть октав берете? — Четыре. Шесть — это нереально. Даже четыре нереально человеку. Обычно могут петь полторы-две октавы. Я пою за троих. У одной перуанской певицы тоже было четыре октавы. У нее был такой мощный голос, что она могла даже перепеть турбины самолетные. — А вы пробовали? — В аэропорту петь я боюсь. — А заводить рекламный роман с английской журналисткой вы не испугались? — Мы живем с ней. — Но она же в Англии. — Почему, Нэнси и здесь, и там. Она по всему миру ездит. — То есть это не обман, это не самореклама, не сказка, которую вы придумали? — Нет. — Сережа, все-таки вы когда-нибудь поступались своими принципами, участвовали в одном концерте с фонограммщиками? — Участвовал, если приглашали. А что делать? Когда было 200 лет Пушкину, на Красной площади пел. Звукорежиссер злился: все под фонограмму, а Пенкин, значит, будет петь живьем. Там что-то пищать, свистеть начало. Но все-таки я спел, и народ воспринял это очень даже здорово. — По Первому каналу показали, как на самом деле поют Киркоров и Распутина под фонограмму. Вы видели? — Я не смотрю наше телевидение. Иногда только политику смотрю. В основном я смотрю музыку и хорошие фильмы по спутниковому телевидению. Я хочу быть подальше от реальности. Если на ночь показывают "Дорожный патруль", это же невозможно смотреть. Особенно если подумать, что завтра обязательно будет продолжение. — Как вы разукрашиваете вашу жизнь? Концертами? — Я обязательно даю несколько крупных концертов в год. Но у нас почти не осталось приличных площадок. Вот и "Октябрь" на Калининском закрыли, там будет кинотеатр. Очень жаль, что в Москве на 14 миллионов — один концертный зал, это смешно и просто ужасно. — Вы не считаете для себя зазорным выступать в ночных клубах? — Я не думаю, что это плохо. — Лариса Долина, к примеру, не выступает в ночных клубах. — Выступает. — А мне говорила, что нет. — Она выступала вместе с нами. Ночные клубы решают проблему финансов, когда у тебя нет спонсора. К тому же не место красит человека, а человек — место. — Вы считаете, ваш поход за славой из Пензы в Москву удался? — Он удался в творческом плане, а в признании — нет. Меня на Украине больше показывают по ТВ, чем в России. В Донецке в ночном клубе мне дарят корзины с розами. — Насколько мне известно, вы решили сделать свою жизнь краше. Вы отремонтировали подъезд, постелили ковровые дорожки. — Да, в лифте повесил зеркала. — И говорят, народ возмущался? — Да, говорили, не в тот цвет покрасил. — А кто ваши друзья? Это какие-то известные люди? — Я думаю, что нет. Среди своих друзей я себя чувствую звездой. А среди известных людей я себя не чувствую звездой. Мне это не нравится. — Вы помните то время, когда были в армии ротным запевалой? — Ой, ужасное время. Я худенький был, немного походил и начал говорить, что я болею, что не могу. Действительно, как на улице петь в ноябре, когда слякоть, грязь. Потом я перешел в оркестр. — А родители ваши где? — Вначале они не верили в меня. Мама и сейчас говорит: зачем тебе, брось все это, поехали в Пензу, будешь работать киномехаником. Сейчас она со мной живет. Ей 81. Я поздний ребенок, самый младший. У меня было три сестры и брат, а теперь остались только сестры. — У вас есть племянники? И какой вы дядюшка? — Я думаю, что неплохой. — Подарки дарите? — А как же, конечно. — Сергей, вы никогда не думали преподавать? — Сейчас еще пока рано, хотя мне это очень нравится. В нашей стране много талантов, но, к сожалению, нет еще школы, которая бы выпускала на эстраду певцов. У нас из года в год на "Песне года" поют одни и те же. Но совсем недавно я был на спектакле "Метро" в Театре оперетты и с большим удовольствием смотрел, сколько прекрасных, замечательных певиц, певцов, танцоров. Это настолько приятно, что не на Бродвее, а именно в Москве с нашими сценариями, с нашими музыкантами. И все чистенько поют с очень красивой манерой, поют живьем. Я в полном восторге. Но на эстраду их никто не пустит. — И что, полная безысходность? — У меня большая мечта иметь свой театр. Я бы поборолся с этим конвейером певцов. Пока у нас вкус определяют богатые дяди, которые вчера торговали чулками в Лужниках, а сегодня вкладывают деньги в какого-то певца. — Пираты штампуют ваши диски? — Да, особенно Украина. — А вы сам — русский? — Я из Пензы. То есть ты хочешь спросить, не хохол ли я? В принципе роли это никакой не играет. — Где и как вы учились петь? — Как все — сначала учился правильному дыханию и распеванию. Любой музыкант должен сначала учиться на классике. Это как в архитектуре — фундамент — единое для всех. Если ты поставил фундамент, то дальше можешь городить хоть барокко, хоть рококо. А у нас быстрей рвутся на эстраду. Лишь бы петь. — И еще с замазанными краской передними зубами. — Ну, Шура считает, что это модно. — Боря Моисеев вам тоже не по... — Моисеев — хороший режиссер, но как певец и танцор... — Ох, прочитает он это, Сереж... — Я ему об этом говорил. Каждый человек должен заниматься своим делом. Я же не танцую и не пишу стихи. — Как вам примадонна нашей эстрады Алла Борисовна Пугачева? — Мне бы хотелось, чтобы она пела немножко другие вещи. Ранняя Пугачева мне нравилась больше, и сейчас мне бы хотелось что-нибудь в манере Тины Тернер или Аманды Лир, или Далиды. Это было бы интересней. Я вижу Пугачеву в длинном красивом вечернем платье. Может быть, ей пора петь джаз. Но это мое личное мнение. — Сережа, ваши ранние экстравагантные костюмы тоже всем запомнились больше. — Я просто тогда еще работал в варьете. — Каким вы себя, дорогого, любимого, видите в старости? — Я буду выходить в цветастом фраке с клюшкой, садиться за рояль. У меня будут яркие, рыжие, белые или розовые волосы, и я буду петь джаз. — Народ равнодушен к опере, но любит оперные арии в исполнении Пенкина. Вы играете в популизм? — В консерватории, в театры ходит какой-то определенный круг зрителей. Я же стараюсь на концертах, чтобы люди слушали хорошую музыку, чтобы не забывали классику. Я родился немножко не в то время, не в той стране. — Какие в юном возрасте вам песенки нравились? — Сказочные. Потом "Где-то на белом свете, там, где всегда мороз...". Я даже пел комсомольские песни. — Были комсомольцем? — Да. — А коммунистом? — Не берут таких в коммунисты. Последнее слово — Я хочу, чтобы люди всегда делали хороший выбор. Стремитесь к прекрасному, куколки мои.
