В понедельник вечером Михаил Швыдкой наконец выкинул белый флаг. Второй месяц в нашем кинематографе неспокойно — бурлят страсти вокруг его судеб: то есть, как обычно, быть или не быть? Причем баталии велись как-то не по правилам, то есть по-русски, — кинодеятели недоумевали: за что? А министр культуры, которому вроде бы новая власть их сдавала, упорно не отвечал на вопрос: что делать? Обо всех перипетиях этого противостояния "МК" уже не раз писал, последний репортаж был опубликован вчера — с митинга во дворе Госкино. И вот в тот же день, когда страсти накалились уже до предела, дальше некуда, Швыдкой предложил-таки выяснить отношения — на своей территории, в своем кабинете. Позвали, конечно, не всех. Пришло еще меньше. Всего за прямоугольным столом собралось 19 человек, включая самого хозяина. Но высказались почти все из присутствующих: Савва Кулиш, Георгий Данелия, Павел Чухрай, Игорь Масленников, Андрей Смирнов, Валентин Черных, Владимир Наумов, Марлен Хуциев, Владимир Мотыль, Сергей Жигунов, Владимир Хотиненко, Анатолий Гребнев, директор Российской центральной студии документальных фильмов Владлен Трошкин... Никита Михалков по-прежнему пребывал в Каннах, может, потому киновойско без своего командарма, поначалу рвавшееся в бой, под конец совсем расслабилось и даже стало объяснять, как лучше себя победить. Надо признать, что сам Швыдкой и не рассчитывал на такую легкую викторию и даже, опасаясь публичного скандала, попросил журналистов минут через пятнадцать после начала разговора удалиться. — Вы же понимаете, — обратился он к нам, — есть вещи, которые обсуждают только за закрытыми дверями. А если вы не уйдете, мы будем играть свои роли: я — министра, они — режиссеров, а не вести нормальный разговор. Но потом почему-то выставлять нас не стали, и самые упорные записали всю двухчасовую "разборку" до конца. (Кроме того момента, когда министр заговорил о своей любви к телевидению, попросив предварительно выключить диктофоны.) Вот самые интересные моменты из выступления Михаила Швыдкого: — Я сделал предложение Голутве (до 18 мая председателю Госкино. — Авт.) стать первым заместителем министра культуры, по рангу это не ниже его нынешней должности. Сейчас он у Матвиенко, советуется, и должен сегодня вечером или завтра утром дать мне ответ. Я бы хотел, чтобы он согласился, но он попал сейчас в узкий моральный коридорчик: по своему характеру Александр Алексеевич не может быть штрейкбрехером, и сегодняшний митинг у Госкино его ко многому обязывает... У нас есть указ президента и положенный срок — три месяца — для его выполнения. Хотя, думаю, реорганизация растянется до конца года... По поводу архивов студий, их фильмотек, считаю, что они должны остаться на месте — в студиях... Нам нужно создать как можно быстрее концерн российского кино, чтобы исправить возникшую странную ситуацию с прокатом, когда снова заработало много кинотеатров по стране, а прокатчики делиться не хотят... Внутри министерства для кино можно выделить некую автономию, как Татарстан, Башкортостан. (Все смеются. Вообще, уже одним своим докладом Швыдкой расставил точки на "i", где нужно — пошутив, где нужно — объяснив. И непонятно было, почему же он тогда так долго молчал и уходил от открытого разговора, к которому так призывала его наша газета, если на самом деле все так ясно и понятно?.. — Авт.) Объединившись в сильный Минкульт, мы можем значительно лучше лоббировать свои интересы. И еще у меня есть утопическая идея вернуться к схеме, когда кинотеатры были в ведении Министерства культуры. Единственным, кто не утерял свой оппозиционный здоровый дух до конца, оказался Савва Кулиш: — У нас до сих пор есть такое подозрение, что мы живем в демократическом государстве. И не может быть, чтобы 70 народных артистов, подписавших протестующее против слияния Госкино с Минкультом письмо, ошибались. И у нас есть большой опыт по таким экспериментам, которые ни к чему не привели. Смысл же остальных реплик сводился к следующему: "Мы не понимаем, что происходит. Люди волнуются, разъясните, как будут распределяться деньги на кино: больше выделят из бюджета или меньше?" Швыдкой пообещал, что кровные у кино отбирать никто не будет. Владимир Наумов попросил Михаила Ефимовича дать слово настоящего мужчины, что все так и будет, как он говорит. Владимир Хотиненко заявил, что они, кинематографисты, все-таки язычники, и поинтересовался, останется ли за ними их капище — знаменитый дом в Большом Гнездниковском переулке. Министр пообещал квартирный вопрос не трогать, хотя и обронил, что еще неизвестно, какая часть известного здания принадлежит Госкино, надо еще разобраться, сколько там коммерсантов-арендаторов. Сергей Жигунов подготовился основательнее всех: его вопросы были очень конкретными и касались сферы налогов и законов, касающихся кинопроцесса, которым непрерывно занимается его студия "Пеликан". Швыдкой подвел итог: — Я бы, конечно, мог сейчас станцевать цыганочку с выходом и призвать: "Верьте мне, люди!" Но... Я знаю, как тяжело ломать человеческие судьбы... Я признателен вам за то, что вы пришли. А закончу я анекдотом. Умирает ребе, вокруг собрались все его ученики. Один, стоящий ближе всех, спрашивает у него: "Ребе, вот вы сейчас на пороге смерти, так скажите нам напоследок: что же такое жизнь?" Ребе отвечает: "Жизнь — это река". Ученики благоговейно передают это изречение из уст в уста, а когда дошло до последнего ученика, тот вдруг удивился: "А почему река?" По цепочке опять понеслось: а правда, почему? Дошло до первого ученика, и тот опять спрашивает шепотом, чуть дыша: "Ребе, а почему жизнь — река?" — "Ну не река", — отвечает наставник. (Всеобщий смех и оживление. — Авт.) Продолжение боя — в среду, 24 мая, в Доме кино на пленуме Союза кинематографистов. Швыдкой обещал поломать свой рабочий график и все-таки, хотя и не собирался вначале, быть. Наказы, что на нем говорить, он уже получил.
