Сейчас начнется поиск виновных. Это у нас всегда так: сначала нам врут в глаза, а потом, когда мы не верим и оказываемся правы, ищут виновных в том, что плохо соврали. Неубедительно. На вторые сутки после катастрофы англичане предложили нам помощь в спасении "Курска". Хорошо бы, конечно, узнать, к кому конкретно они обращались. Только кто ж нам это скажет? А ответ был прост: в помощи не нуждаемся. Несколько часов спустя с таким же предложением к нам обратились американцы. Причем обратились дважды. На одно из предложений ответа и вовсе не последовало. А вот другое было адресным. Адресат отреагировал. Секретарь Совета безопасности Сергей Иванов сообщил назойливым американцам: у нас все замечательно, в нашем распоряжении — лучшая отечественная техника и лучшие же в мире спасатели. Сергей Иванов врал. На все наши флоты у нас осталось меньше десятка спасателей-глубоководников (на весь Черноморский флот, к примеру, — всего один), а уж наша техника — и вовсе особая песня. Теперь мы все это знаем. Поэтому искать особо долго не нужно. Секретарь Совета безопасности, который по должности своей должен нам эту безопасность обеспечивать (в том числе и экипажу "Курска"), нагло врал в глаза всему миру. Если бы помощь была принята сразу, уверяет меня мой приятель-подводник, капитан 1 ранга в отставке, в незатопленные отсеки можно было хотя бы закачать воздух — для тех, кто еще оставался в живых. Если бы... А может, Сергей Иванов говорил все это на чистом голубом глазу, даже не догадываясь об истинных масштабах катастрофы и всерьез считая нашу спасательную технику лучшей в мире? Если так, то г-н Иванов попросту некомпетентен. Зачем нам некомпетентный секретарь Совбеза? Нам врали все и во всем. Врали, что с "Курском" налажена связь — не то "гидроакустическая", не то по радио. Врали, что с лодкой и экипажем все в порядке — так, дескать, небольшие технические неисправности. И вообще, вся эта история чуть ли не входит в план проводимых учений на Баренцевом море, об успехе которых с таким пафосом рапортовал командующий Северным флотом адмирал Попов. Во время его рапорта "Курск" уже лежал на грунте. Мы обязаны были попросить помощи. Но просить мы не умеем. Мы умеем только милостиво соглашаться — и то лишь тогда, когда уже слишком поздно. Не потому ли соглашаемся, что уже поздно? Дескать, раз сами не можем, так видите — и у других не получилось. Давайте спросим у родителей и жен тех, кто на "Курске" остался: нужно ли нам было бить челом иностранным спасателям? У нас ведь — собственная гордость. Может, не нужно? Пусть бы и по сей день шли неторопливые совещания "комиссии по спасению", возглавляемой лжецом от правительства Ильей Клебановым. К тому же — шторм, удобная отговорка. Хотя и до него, и после (мы это видели) имелись все возможности для проведения необходимых работ. Тут самое время спросить: зачем врали? Неужто не понимали, что при нынешних средствах коммуникации утаить катастрофу такого масштаба все равно не удастся? Понимали. А причина вранья очевидна: не знали, что делать. Тянули время. Авось вывернемся — не тем, так этим. Или чудо какое-нибудь. Чудо не случилось. В продолжающейся трагедии с "Курском" есть еще одна сторона — финансовая. Не хотелось бы о ней говорить именно сейчас — деньги и горе плохо совместимы, — однако разговора на эту нервную тему все равно не избежать. Почему на российском флоте практически не осталось спасателей-глубоководников? Потому что на их подготовку нет денег. Еще не так давно все экипажи подводных кораблей обучались — на случай аварии — экстренному всплытию с глубины в несколько десятков метров. Безо всяких скафандров, через отверстия для торпедных аппаратов или аварийные люки. Однако подобное обучение, как ни странно, стоит немалых денег. Их нет. Первоначальный отказ от иностранного участия в спасении "Курска" тоже мог быть связан с меркантильными соображениями. Дело в том, что, согласно морскому праву, помощь терпящему бедствие иностранному судну — платная. Я понимаю: морское братство, человеческие жизни, дороже которых, как известно, ничего нет... Но таков закон, плох он или хорош. Не эти ли соображения были поставлены во главу угла нашим армейским и прочим начальством? Ведь оно, начальство, к ответственности не привыкшее. Запросишь помощи, потом за нее платить нужно, вот погоны и снимут. А погонами рисковать никому не хочется. А хочется, наоборот, дождаться распоряжения. Скорее всего от Верховного главнокомандующего. Дождались. О Верховном — разговор особый. За минувшую неделю о Путине в связи с катастрофой "Курска" столько писали, что добавить вроде бы уже нечего. Его престиж затонул вместе с подводным крейсером. За судьбой экипажа он "наблюдал" даже не из Кремля, а купаясь в Сочах. Лишь спустя несколько дней, весь такой летний и загорелый (в подлодке на 100-метровой глубине — температура +2; если кто и выжил в момент аварии, то ненадолго), президент решил объясниться. Дескать, первое желание, которое появилось у него, у Путина, когда он узнал о катастрофе, — полететь туда, к Баренцеву морю. Однако сдержался. Потому как чиновники, даже такие высокие, как президент, там лишние. Только мешать будут. Зря, между прочим. Не нужно сдерживать порывы, идущие от души. Если, конечно, душа имеется. Однако нельзя не согласиться: там, в Мурманске, чиновники сейчас не нужны. Их там хватает. Там нужен был президент, который разделил бы надежду и горе с родственниками членов экипажа. Такого президента у нас нет. Говорят, что лететь к месту катастрофы Путину отсоветовал его советник Глеб Павловский — провокатор и стукач. Может, и так, не исключаю. А может, все проще? Утверждают, что Путин — человек информированный. И если он с самого начала знал о масштабах катастрофы и о том, что если на "Курске" кто и остался в живых, то всего лишь на несколько часов, — зачем туда лететь? Пустая трата времени.
