В общем, они — два сапога пара. Грубовато? Ну, тогда два конька — пара, две туфли на шпильках... Одного поля ягоды. Фетисов успел назвать жену в интервью "МК" третьим плечом. Плечо так плечо, Лада не возражает, хотя, может быть, и то самое ребро... Но, как и подобает настоящей женщине, делает более поэтичный ответный ход: "Слава — это великий муж!". -Лада, ну и каково это — быть женой хоккейного бога? — А быть женой любого, чуть было не сказала "бога", любого мужчины тяжело. Мужчины — это особая нация. Поэтому нелегко не только жене великого спортсмена или актера, но и строителя, и инженера... — Но спорт — это обязательный взрыв эмоций, страстей... — Да, специфика работы немножко у нас другая, нежели у жен инженеров. И, естественно, разъезды, поражения, победы... Все это, конечно, располагает к скандалам. И Слава у нас как раз человек крайне эмоциональный. Но на льду. Очень спокойный дома, видимо, потому что все скандальные силы оставляет за бортиком. А выплескивать эмоции дома — ну, может, и мы с дочкой ему повода не даем. — Вы, когда замуж выходили, представляли себе хоть чуть-чуть, во что ввязываетесь? Вся жизнь — сплошной хоккей. — Мы уже восемнадцать лет вместе. Ну разве кто-нибудь себе может представить, как сложится жизнь? Иногда себе рисуешь розовые замки. Они чаще получаются на песке, правда, иногда и претворяются в жизнь. — Буквально миллионы сейчас подумают: этой-то грех жаловаться! — Да что вы, я не жалуюсь, я о другом. Когда ты влюблен и ничего не видишь перед собой и не чувствуешь землю под ногами, это... Ты не можешь представить, что будет через десять-то дней. Могу отвлеченно ответить. Помните, как нам в школе говорили: дети, давайте представим Москву в 2000 году... Нам казалось: Боже, это следующий век, этого не может быть... Сейчас мы вступаем в этот век, и он оказался довольно близко. А параллель такая: когда ты встречаешься с человеком, ты не думаешь, что там будет через десять лет. Вот когда они проходят, ты их осознаешь, что ли... Мы как-то беседовали вечером с друзьями, семейной парой, и пришли к выводу, что и они, и мы — необыкновенно счастливые люди. Потому что хотим встретить старость вместе. Вот и все. Сидели и говорили о том, что дети скоро в колледжи разъедутся, будут жить самостоятельно, и мы опять, как вначале, останемся одни. Я и Слава. Старички одинокие, снова без дочки, но и ему, и мне будет кому стакан воды подать. Причем с любовью... — Во-первых, я только что видела, как вы крутились перед друзьями, показывая ваши якобы испорченные парикмахером роскошные волосы. Это — о приближающейся старости. А во-вторых, Настя пока еще дома и уедет явно не скоро. И забот с ней при известном папе-хоккеисте, наверное, немало. — Настя целиком на мне, и я мама-цербер. От меня она слышит чаще всего "нельзя, поставь, положи, не бегай, учи, сосредоточься"... А от Славочки — "пусечка, мусечка, заечка, ты моя рыбочка... Давай, пойдем погуляем в парк, давай поедем на качельки". Потому что он бывает дома редко. Нет, намного больше, чем когда он играл и работал здесь... По крайней мере ночует дома. Но точно так же занят... И утром, когда он еще спит, Настя убегает в школу (я увожу ее в школу в 7.30). А тогда, когда Слава приезжает, она уже спит. Убегая в школу, целует его, и он ее, открывая один глаз. А когда Слава возвращается, то тоже целует, но ребенок уже и одного глаза не открывает. Зато в выходные Слава дает мне отдохнуть. У нас бывают субботы, которые называются "папа—дочка". Они уезжают вдвоем, а у меня это дни "мама и подружки". В будни Настя занята очень сильно. Я же себя чувствую таксистом. У нее теннис, у нее музыка, мы нашли прекрасного педагога по русскому языку, профессора из Петербурга, еще она занимается плаванием, попала в команду школы. И шахматы у нас тоже из разряда серьезных занятий. Это, видимо, дружба с Гариком Каспаровым сказалась. Теперь ему есть с кем в нашей семье поиграть. Я небольшой знаток шахмат, а Славе, как обычно, некогда. Но Настена уже два года играет. Кроме всего, у нее еще и балет. — Если вы не остановитесь в своих перечислениях, то запутаете читателей, которые подумают, что у вас еще пара-тройка дочерей, да и мамы у них другие... — Это намек на то, когда я все успеваю? Спать дочь ложится в восемь тридцать. Мое время и начинается с восьми тридцати. — А как же нам все рассказывают, что в Америке без няни — никуда? — Нет, Настя очень желанная и очень долгожданная, поэтому я отношусь, наверное, к той категории женщин, что доверить своего единственного ребенка кому-то просто не в состоянии. И потом, Настя довольно сознательная. Она уже сама знает, что такое тяжелая работа и как все достается в жизни. — Насте всего девять лет, вы не преувеличиваете? — Я думаю, люди рождаются каждый со своим характером. Я видела в четыре месяца, как Настя поползла. У нас мраморные полы — ручки-ножки разъезжались, она пыжилась, растекалась вся по этому мрамору... Но если я пыталась помочь, она буквально рычать начинала! — Но ведь гордость за папу наверняка ее конек в компаниях? — Когда выиграли Кубок Стэнли в первый раз, был парад, и мы ехали в машинах по центральной улице города. Естественно, в машинах рядом с чемпионами были члены их семей. Мы сидели с Настюхой, а вокруг — миллион людей, которые кричат, размахивают флагами, стреляют петардами, оркестры, шум, гам, безумное солнце. Как вы думаете, Настя за папу гордилась? Умудрилась уснуть прямо на капоте. Единственный раз она почувствовала, наверное, что папа — великий спортсмен, это когда пошла в первый класс. И когда все дети, учителя, родители узнали, что в школе будет учиться дочка Фетисова, все пришли в школу в майках "Красных крыльев". Вот тогда она что-то поняла. И еще потому, что ей мальчики уделяют внимание. Больше, чем другим девочкам. Но только для того чтобы подойти и сказать: "Какая ты лакки! (То есть, какая ты счастливая!) У тебя папа сам Фетисов!" Я иногда думаю, она не задирает нос, потому что растет в такой среде, очень много рядом людей, которые с ней общаются на равных. Причем это люди, которые занимают не последние места в этой жизни, а фактически находятся на самых первых. К нам приехала моя подруга Лариса Долина. Мы отправились в Бруклин по магазинам, и многие оглядывались, показывали на Ларису пальцами. Настя была поражена. Это же просто Лариса, которая вместе с ней сидит, поет, читает книжки, идет в бассейн купаться... Конечно, когда она видит, какое папе внимание уделяют, например, в Москве, то немного расправляет плечи. Но, надеюсь, мы это сохраним — чтобы у нее чужие крылья за спиной не росли, потому что ей не раз говорилось, что все это папина заслуга. Все это его работа, его тяжелый труд. — Славина работа переместилась непосредственно с ледовой площадки за бортик. Что вы ему сказали в день принятия решения? — Мы просидели и проговорили всю ночь. Вопрос решался только один — что делать? Либо подписывать контракт и ехать в Детройт еще на год, либо, как говорят, повесить коньки на гвоздь, уйти из активной ледовой деятельности. Детройт предлагал Славе играть полсезона, хотел видеть его на самых ответственных матчах, когда необходимо повести команду за собой. То есть речь шла о 20 играх плей-офф. А для Славы просидеть хоть одну игру на скамейке запасных — мучительно. Как это? Ребята на льду бьются, а он будет смотреть... У него бывало, что он пропускал игры — или давали отдохнуть, или травма. Но просидеть, когда говорят — здесь вы играете, а здесь нет... Единственное, что я ему сказала: "Славонька, ты подумай — смотреть со стороны ты не сможешь, для тебя это будет адом кромешным. Это будут муки, терзания, ты не будешь счастлив, ты будешь раздражен. Смысл? Может, просто уже отрубить сразу? Так, одним махом?" — Когда мужчина становится начальником, у него портится характер. Получается это просто автоматически. Тренер Фетисов дома часто капризничает? — Дело в том, что он видит, что мне тоже нелегко. Дом у нас большой — его надо успеть убрать, надо постирать, приготовить — это помимо Насти. — Намекаете на то, что домработницы тоже нет? — Говорю правду. Поэтому Слава никогда не капризничает. У него могут быть пожелания: сегодня я хочу на обед курочку, а завтра рыбу... Но если что-то уже приготовлено и у него не было спецзаказа — никаких проблем. Хотя... Одна проблема есть. Его надо кушать звать 33 раза. Он сидит — занят, просматривает видео, у него игры, а у меня — обед. Приходится бегать со второго этажа: "Иди скорей, все стынет". На это следует "Угу...". И так 33 раза, пока наконец я не спущусь и не крикну: "Ты пойдешь, в конце концов, или нет?" Тут сразу вскакивает: "Масечка, ты что? Иду я, иду, конечно. Что ты сердишься?" Самое интересное, что ребенок ведет себя точно так же. И я, когда она уже засыпает, дверь закрыта, говорю Славе: "Тебе 33 раза и Насте столько же, вот и посчитай..." — Если он считает так же, как и все, то 66 зазываний. И все же вы, наверное, вздохнули свободней, когда Слава принял тренерскую должность... — Я вздохнула свободней только из-за того, что он на льду уже не получит травму. Но теперь нервничать за него я начала больше. За сердечко хвататься начал, голова поседела почти вся. Морально ему сейчас даже тяжелей — выскочить на лед, надеть коньки он не может и помочь в какой-то экстремальной ситуации тоже. На льду ты отвечаешь за себя и за команду, но за себя больше, ты знаешь, что ты можешь сделать, и веришь в свои силы. А тренер может только подсказать. А хоккеист на льду в экстремальной ситуации может забыть совет и подсказку. Слава из-за этого переживает, а я из-за него. Но это жизнь... — Я не могу не спросить о Володе Константинове, которому в самый последний момент запретила перелет в Москву страховая компания... — Володя и его жена Ира переезжают к нам, в Нью-Джерси. Они купили дом на соседней улице. Фактически мы со Славой настояли на этом. У Славы нет возможности так часто летать в Детройт навещать Володю, как бы надо было... А Слава считает его своим братом, младшим братишкой. Хотелось, чтобы он был поближе, чтобы можно было всегда помочь. Володя будет находиться на лечении в очень хорошем институте. Там разработали программу по реабилитации людей с поражением мозга. И Володю будут учить... Учить заново жить. Каждый день в восемь утра надо привозить его туда. И забирать будет Ира или мы, если она не сможет, часов в пять-шесть. Там его попытаются научить обыкновенной жизни — вот в такое-то время нужно позавтракать и что для этого нужно сделать, в такое-то — поработать, наклеить марки... Он должен чувствовать, что занят работой. К сожалению, у Вовы такое состояние, что восстановиться полностью он не сможет никогда. Лет десять жизни вообще оказались вычеркнуты из его памяти. Результат той травмы — то, что он имеет короткую память. Допустим, мы его сегодня привезли на какую-нибудь игру — футбол или хоккей. Завтра его спросишь — он не будет помнить об этом. Но при этом он помнит, что жил в Москве на улице Яблочкова. Мы поем русские песни, их он тоже помнит. Начал немного говорить по-английски, отвечать на языке, первое время только по-русски говорил. И не помнил совершенно, что играл в хоккей... Только постоянными разговорами, рассказами удалось немного восстановить память. Ходит он с посторонней помощью. Но мы рады, что вставать Володя сам стал. Правда, Ира сейчас очень нервничает — потому что ни на минуту отойти нельзя. Трудно об этом говорить, но серьезных улучшений ждать не приходится. Травма такая страшная, что мозг хоть сам себя и лечит, но чудес не будет. — Константиновы обеспечены материально? — У Володи была страховка. Мы все смеялись, когда Вова страховался, я Славу уговаривала... А он: "Зачем, я умирать не собираюсь. И жить буду долго". В Америке все страхуют свою жизнь, думая о будущем детей. И буквально за полгода до трагедии Вова оформил эту страховку. Теперь он получает чек каждый месяц. После этой аварии застраховались почти все хоккеисты. Это так страшно, когда за одну секунду ломается не одна жизнь. Жизни. Володя... Таких ребят остается все меньше и меньше. Открытых, честных, добрых, порядочных, людей своего слова. Ведь это был мальчик со сверкающими глазами и огромной улыбкой на лице. И за одну секунду его жизнь сломалась, его родственников, жены. Жизнь Сергея Мнацаканова и его близких за ту же секунду рухнула. Сергей парализован. У него работает только правая рука. Но получше с памятью, он лучше говорит, хотя немного тихо, на приглушенных тонах. Был момент, когда Сережа не помнил младшего сына, то есть какой-то кусок памяти ушел. Но его жена, Лена, буквально по деталям восстанавливала в его памяти их жизнь. С самого начала. Он даже помнит, что произошло. Он знает, что дерево было, они в него врезались. Хотя мозг — это такое... Сергей, говорили врачи, не переживет ночь. Выжил. Тридцать восемь дней находился в коме — проснулся. А ждали каждую секунду, что вот сейчас хирург выйдет и скажет... Но вытянул Сережа. Мы об этом со Славой все время помним. Блеск, почести, титулы, лавры — это все здорово, все заслуженно. И радостно, конечно. Но без этого можно прожить. И я, например, хочу для Славы и себя, для ребенка нашего, родителей только одного — здоровья. Больше ничего. Самое страшное — это терять. Пережить можно все — потерю друга, предательство. Но потерять человека, физически потерять... Мы уже теряли: Слава — маму, я — отца. Подошли к такому возрасту, наверное, что и друзей стали хоронить. Надо быть здоровым и быть уверенным в себе, знать свои силы. Цену себе знать. — Для вас реально возвращение в Россию? — Конечно, почему нет? Мы в командировке. Слава работает. Пока лучшее место для него и его работы — там. Потому что он востребован. Он нажил огромный авторитет, уважение и занимается любимым делом. И знаете, то, что он хоккеист великий, — для меня это дело третье. Четвертое, пятое. Я выросла в спортивной семье, и спортсменов и тренеров, может, не с такими громкими именами, но действительно серьезных, видела немало. А то, что Слава великий человек — вот это да. Это главное. Великий мужчина. Я бы хотела, наверное, дать совет юным женам начинающих хоккеистов. Они должны видеть своих мужей номером один. Потому что это их опора, это люди, которые строят жизнь не только для себя, но и для них. В первую очередь. Ведь ребята работают для кого? Ради своих семей, жен. Главное — оценить их тяжелую работу, иногда, может, прощать какие-то слабости. Каждый человек индивидуален, имеет собственное "я" и пытается это "я" поставить на первый план. А планов должно быть много. — Есть ли что-то еще, что вы не успели в эти суматошные дни сказать мужу? — Я ему и говорила, и много еще буду всего говорить. Но одно могу сказать сейчас — я буду всегда рядом. В любой ситуации. День — ночь... Всегда в нашей с ним жизни. n n n Это интервью, наверное, несколько выпадает из разряда поздравительных в честь ухода Вячеслава Фетисова с большого льда. Но, мне кажется, не случайно именно такой разговор состоялся с женой популярного хоккеиста. Хоккей — это труд. Труд для игроков и развлечение для трибун. Ошибки этого труда, а значит, и лишение законного развлечения, караются обществом жестко и длительно во времени. Победы — празднуются бурно, но быстро. Жены — всегда в гуще событий, в бурно кипящем котле из шайб, голов, очков. Лада Фетисова, жена командированного, это хорошо знает.
