После финального поединка на Олимпиаде в Сиднее Карелин не смог общаться с журналистами. Да и что он мог сказать? Объяснять, что весь этот год на сборах болел. Что незадолго до Игр серьезно травмировал локоть. Что врачи с ужасом думали, что это перелом (к счастью, их опасения не подтвердились). Что ему уже 33 года. Что за спортивную карьеру он проигрывал лишь дважды — в самом начале, в 87-м, и теперь, когда решил, эта Олимпиада станет для него последней. Все эти слова были ничто по сравнению с цифрами на табло: 1:0 в пользу американца Рулона Гарднера.
Мысль, что уже никто не в силах что-то изменить, не укладывалась в голове. Чтобы привыкнуть к ней и смириться, нужно было время. Но и спустя месяц в Омске на юношеском турнире на призы Карелина стало понятно, что еще слишком рано. Наверное, впервые в жизни я пожалела, что выбрала профессию журналиста. Бередить старые раны больно. Еще больнее срывать бинты с еще незажитого рубца, пытаясь убедиться, кровоточит он или нет.
— По поводу финала Олимпиады было много разных мнений, а что вы думаете о том поединке?
— Я проиграл. И это обидная и неприглядная в своей лаконичности формулировка. До этого пустота и после. Вакуум... Просто проиграл.
— Вы предчувствовали это? Почему была опустошенность до поединка?
— Говоря о пустоте, я имею в виду эмоциональный фон. Эмоций не хватило. Хотя готов я был достаточно хорошо. Не сказать, что это было лучшее мое состояние, но приближенное к оптимальному. Искры из глаз не летели, но я был настроен выступать. Не было только эмоционального подъема, и его, к сожалению, я не смог добиться ни в одном из поединков. Все схватки прошли как будто на одной ноте.
— И тем не менее во время предварительных встреч вы одолели сильных соперников. Может быть, тренеры просто недооценили американца, которого за месяц до Олимпиады на турнире в Подольске наш молодой борец Юрий Патрикеев меньше чем за две минуты уложил на лопатки?
— Дело не в тренерах, а во мне. Я не хочу делегировать вину кому-то и не стану с кем-то ее разделять. Виноват только я один, и никто больше. Думаю, что предательская мыслишка у меня возникла после полуфинала: “Ну вот, остался последний поединок”. Я заранее никому не говорил, но готовился к этой Олимпиаде как к последней.
— После финала за кого вы больше всего переживали: за тренеров, за ребят по сборной, за семью, за себя?
— У меня было впечатление, что я всех предал. Тренеров, ребят и тех, кто ждет меня дома. В голове была только пустота и мысль, что я всех подвел. Меня переполняло чувство вины — вины перед всеми, кого я приучил к своим победам и кто считал их абсолютом. Видимо, рановато.
— Вы плакали в раздевалке?
— Если это о чем-то скажет, то — да.
— Наверное, и ночью не могли уснуть?
— Почему? Спал. Немного, конечно. Просыпался часто. Все время снилась схватка.
— Она вам долго будет еще сниться...
— Если честно, то до сих пор вскакиваю по ночам...
— Какой была первая мысль, когда вы встали утром?
— Что я — предатель.
Полностью интервью с великим борцом вы можете прочитать в очередном номере “МК-Бульвара”. Номер поступит в розничную продажу в понедельник.
