Выстрел в салоне “Волги” прогремел в десять вечера с минутами. Из автомобиля выскользнул человек. А притормозившая было на Воздвиженке (как раз напротив картинной галереи художника Шилова) “Волга” медленно поехала дальше. Все это бесстрастно фиксировала видеокамера наружного наблюдения, установленная на здании галереи.
Автомобиль остановился на Боровицкой площади около стеклянного стакана ГИБДД. Наверно, водитель, 32-летний Алексей Гуровский, надеялся найти там помощь. Но на посту никого не было.
Гуровский вышел из машины и аккуратно ее запер. Сделал несколько шагов в сторону метро и упал на проезжую часть...
Загадочный выстрел
“Бомбить” на служебной “Волге” Гуровский начал после рождения ребенка. Денег в семье стало не хватать, а его начальник, директор дагестанского филиала одного из “газпромовских” НИИ, ничего не имел против, чтобы его личный водитель подрабатывал по вечерам. Накануне того рокового дня, 17 октября 2000 года, к Алексею, жившему с женой Алей и 9-месячным сыном, приехала его мать. Они собирались вместе провести вечер. Но Алексей решил все-таки не выбиваться из ставшего уже привычным графика и выехал “таксовать”. Впрочем, он пообещал не работать долго и вернуться не позже часа ночи. К назначенному времени он не объявился.
...После часа Аля набрала номер мобильного телефона мужа. Алексей не отвечал. Тогда Аля начала звонить по больницам и в милицию, но нигде не получила вразумительного ответа. Муки неизвестности прервал звонок из 60-го отделения милиции при ОВД “Хамовники”. Оперативники сообщили, что Алексея Гуровского убили.
Можно только предполагать, что произошло в тот вечер на Воздвиженке. Пассажир, которого Гуровский подвез к галерее Шилова, видимо, отказался платить. Алексей, мастер спорта по баскетболу, на хилое телосложение не жаловался и так просто не отступился. Слово за словом — завязалась драка. Преступнику удалось вытащить малокалиберный (приблизительно 5-миллиметровый) пистолет и выстрелить. Пуля угодила Алексею в подмышечную впадину. Крайне опасное ранение: в этой области тела большое скопление кровеносных сосудов и нервных окончаний. Более того, пуля, попавшая в это место, часто пронизывает легкие, вызывая обильное внутреннее кровотечение.
В пользу версии о ссоре между пассажиром и водителем косвенно говорят кадры видеопленки службы безопасности картинной галереи. Запись изъяли потом оперативники УВД ЦАО и передали следствию, которое ведет сейчас Хамовническая прокуратура. Правда, там нет ничего определенного: вот машина притормозила, вот вновь тронулась... Но если преступник намеревался захватить автомобиль, он наверняка добил бы водителя и перебрался за руль... Так или иначе, пока следствие имеет надежный “висяк”, что особо и не скрывают в прокуратуре.
Заговор равнодушных
Ловить преступников — прерогатива правоохранительных органов. Спасать их жертвы — задача медиков. Как справятся со своей работой следователь Хамовнической прокуратуры Софья Каширина и приданные ей для оперативного обеспечения сотрудники УВД ЦАО, мы узнаем в суде (если он, конечно, состоится). Медицина же свое слово уже сказала...
— В тот вечер меня подвезли с работы к Боровицкой площади, — говорит главный свидетель трагедии Александр Алексеев. — Я вышел на “островке безопасности”, перебрался на тротуар и сразу же увидел на асфальте прилично одетого мужчину. В глаза бросилось, что одет он был очень легко: джемпер-безрукавка и рубашка. Причем все задралось вверх, и парень лежал голой поясницей на холодном асфальте. Первой моей мыслью было, что его сбила машина. Потом я удивился: Боровицкая площадь — достаточно оживленное место, но никто из прохожих к упавшему не подходил...
Алексеев разрушил этот заговор равнодушия. После того как он нагнулся над телом, сразу собралась толпа. Оказавшийся в ней студент-медик констатировал: мужчина без сознания и нужно срочно вызывать “скорую”.
Гуровский лежал на боку с неестественно подвернутыми ногами. Именно эта поза навела Алексеева на мысль, что тот попал под автомобиль. На самом же деле какой-то равнодушный мерзавец, проезжавший в это же время по Боровицкой, просто стащил Алексея с дороги, чтобы тело не мешало движению. И спокойно отправился по своим делам. Это подтверждает не только поза Гуровского, но и ключи от служебной “Волги”, найденные потом на середине проезжей части.
По свидетельству очевидцев, 28-я бригада “скорой помощи” с 4-й подстанции на Брянской улице появилась на месте спустя 40 минут после вызова. Да и то подъехавший к месту происшествия патрульный экипаж ДПС по рации поторопил “белые халаты”.
Медики переложили Гуровского на носилки. При этом рана открылась, и все увидели кровь на рубашке. Однако вместо того чтобы немедленно везти пострадавшего в институт Склифосовского или в 1-ю Градскую больницу, которые поблизости, носилки задвинули в машину и... стали ждать.
А когда Гуровского все-таки повезли, то опять же не в Склиф, а в 67-ю больницу, что в Мневниках. То есть к черту на кулички. К этому времени давление у Алексея упало до отметки 50 на 0. В приемном покое такого раненого принимать отказались и велели везти его в корпус реанимации.
Только в 1 час ночи Гуровский оказался на операционном столе. В 1.40 его не стало.
— После смерти мужа я встречалась с оперировавшим Алексея хирургом, — говорит Аля Хуснутдинова (она не успела взять фамилию мужа, поскольку официально оформить свои отношения они собирались в декабре). — В присутствии моего брата и его жены врач заявил, что провел 14 таких операций, и 10 из них были успешными. Если бы моего мужа привезли раньше, он остался бы жив...
Вдова Алексея подумала-подумала и написала заявление в прокуратуру, в котором обвинила работников 28-й бригады “неотложки” в несвоевременном оказании помощи ее мужу.
“А ты — вон отсюда!”
“Смерть одного человека — трагедия, смерть миллиона — всего лишь статистика”, — сказал один из великих циников прошлого. У нас в статистику превратилось все: и смерть тысяч парней в Чечне, и нелепый наезд на прохожего...
— Если бы Гуровского доставили в больницу на час раньше, он действительно остался бы жив? — обратился я к хирургу, оперировавшему Алексея.
— Сейчас я не могу это ни подтвердить, ни опровергнуть, — сказал мне доцент кафедры хирургических болезней №2 ММА им. Сеченова, кандидат медицинских наук Виктор Волков. — Я просто не помню той операции... Все подробности в медицинской карте, она приобщена к уголовному делу. И без разрешения следователя я не имею права разглашать подобную информацию.
— Почему раненого повезли именно в 67-ю больницу, которая довольно далеко от места трагедии? — поинтересовался я у старшего фельдшера с 4-й подстанции, что находится на Брянской улице.
— Я не в курсе того конкретного случая, — ответила дама-фельдшер. — Но вообще-то Центропульт дает бригаде информацию, в какой больнице есть свободные хирургические бригады и койко-места. Видимо, так получилось, что места оказались именно в 67-й.
Как мне удалось выяснить, 4-я подстанция закреплена как раз за 67-й городской клинической больницей. Поэтому при любом раскладе Алексея Гуровского отправили бы от Боровицких ворот в Мневники. Ему не повезло с самого начала, когда на вызов откликнулась именно эта подстанция. Ему не повезло и с бригадой: ее медики не сумели оценить опасности ранения.
После смерти Алексея его брат Дмитрий беседовал с фельдшером 28-й бригады Алексеем Журавлевым, и тот якобы заявил, что рану на теле пострадавшего они заметили только в приемном покое больницы. В нарушение всех правил “скорой помощи”, согласно которым фельдшер или врач обязаны самым внимательным образом осмотреть больного.
— Вообще-то в ту смену в бригаде было два фельдшера, — сказали мне. — Алексей Журавлев и Елена Кузмина. Но Леша постарше, поопытней...
Ко мне вышел совсем молодой парень:
— Я уже все сказал следователю и потерпевшим.
Алексей лишь успел добавить, что никаких разговоров с братом погибшего он никогда не вел, как в кабинет с ускорением пушечного ядра влетел директор подстанции Эдуард Петухов:
— Я запрещаю разговаривать с моими сотрудниками! Беседовать будем только после официального письма моему руководству! — прокричал он мне и повернулся к фельдшеру. — А ты — вон отсюда!
— Извините, — пожал плечами Алексей Журавлев.
Таким образом, на 4-й подстанции мне удалось выяснить только одно: там свято блюдут принцип корпоративной солидарности.
“Мертвая” статья
— Такие вещи именуются “служебной халатностью”, — так прокомментировал ситуацию опытный фельдшер. — Существует “настольная книга” работника “скорой”, в которой четко перечислено все, что должны делать медики на месте происшествия. В нее редко кто заглядывает, но тщательный осмотр раненого больного — это святое... А самое мерзкое то, что работники, совершившие эту ошибку, продолжают в ней упорствовать, пытаются спасти честь мундира. В следующий раз на месте этого парня может оказаться каждый. Если, конечно, он не президент, депутат или высокопоставленный чиновник...
— Вообще-то рану могли не заметить, — вступился за коллег хирург Виктор Волков. — Я сам 8 лет проработал на “скорой”, поэтому знаю, о чем говорю. В холодное время года на больном столько всего надето... Тем более что особенно его не покрутишь: вдруг у него повреждены внутренние органы или сломаны ребра? Говорите, что парень был легко одет? Хм... Каждый случай нужно рассматривать отдельно...
Следователь Хамовнической прокуратуры Софья Каширина провела по заявлению вдовы проверку. Никаких нарушений закона она не обнаружила.
— Действия медиков не подпадают под статьи Уголовного кодекса, — сказала она корреспонденту “МК”. — Бригада “скорой помощи” могла нарушить должностные инструкции, поэтому я направила материалы проверки в отдел государственной службы и кадров Комитета здравоохранения правительства Москвы. Пусть там проводят свое служебное расследование.
Можно предположить, что и со следователем Кашириной фельдшер Журавлев беседовал после грамотного инструктажа своего грозного начальника. Иначе как объяснить, что его показания в корне расходятся с тем, что говорят родственники погибшего и свидетели?
— Показания свидетелей слишком противоречивы и путанны, — объяснила Софья Каширина. — Но мне удалось выяснить, что “скорая” прибыла по вызову через 30 минут. То есть в рамках отпущенного на это времени.
Допустим, это так. В официальном ответе, присланном Але Хуснутдиновой прокурором, говорится, что бригада отправилась в сторону больницы лишь спустя 20 минут. Возникает закономерный вопрос: что же задержало медиков на Боровицкой площади? Но он остался за рамками прокурорской проверки.
Известно, что ст. 124 УК (“неоказание помощи больному”) в российской законодательной практике считается “мертвой”. Вряд ли в Москве найдется судья, который хоть раз выносил по ней приговор. А следствию не хочется работать вхолостую. Поэтому оно, как правило, направляет документы “по инстанциям”, где все тихо спускают на тормозах.
...Впрочем, одна версия произошедшего у меня все-таки появилась. По роковому стечению обстоятельств Алексей накануне смерти поменял неблагозвучную фамилию Гнояной на Гуровский. Однако права сменить не успел. Скорее всего оперативники, увидев документы на разные фамилии, посчитали, что на Боровицкой “замочили” какого-нибудь крутого бандита. И милиция попросила медиков не отправлять раненого, пока она не выяснит его личность.
— Да это обычное дело, — признался мне другой сотрудник “скорой помощи”. — Милиция тормозит нас постоянно, пока не прояснит для себя ситуацию. Однажды я с раненым в ДТП просидел 45 минут, пока ГИБДД решала “свои вопросы”. Хорошо хоть вообще довезли его...
В декабре Алексей Гуровский должен был получить диплом об окончании Финансовой академии при Правительстве РФ. Собирался покончить со своим гражданским браком и расписаться с Алей. Теперь ничего этого уже не будет.
Судьбой человека распорядились какие-то 20 минут.
