“Guns N’Roses” ждали, конечно, с особым нетерпением. Они оказались самым лакомым блюдом первой части “Rock’n’Rio”, ибо еще совсем недавно считалось, будто “Ганзы” навечно испустили дух. Ходили небезосновательные слухи, что Эксель совсем разложился, напрочь растерял рок-н-ролльный шарм, ожирел, облысел — в общем хуже Элвиса перед смертью. Так что их появления в третий фестивальный вечер на world scene (главной фестивальной сцене, исполненной в ультрамодерновом стиле state-of-the-art) ждали как манны небесной, и на этом фоне, конечно, меркли все Стинги, Бритни Спирс и иже с ними.
В Рио “Ганзы” возродились. Эта лос-анджелесская супергруппа мистически исчезла из поля зрения еще в 1993 году, выпустив напоследок альбом панк-металлических кавер-версий “Spagetti Incident?”. Потом последовало несколько шумных скандалов и взаимных судебных разборок между былыми коллегами. В шоколаде из всех разборок вышел разве что расхристанный фронтмен Эксель Роуз, который волком выгрыз все права на дальнейшее использование имени и логотипа “GN’R”. Несколько лет подряд усердно ходили спровоцированные слухи, что красавец Эксель набрал новых музыкантов и сутками напролет лабает в студии в Лос-Анджелесе новый альбом. Альбомец, однако, так и не вышел, а фигура самого г-на Роуза в связи со всеми этими обстоятельствами стала более мифической, чем реальной.
Однако в Рио за кулисами фестиваля появился самый настоящий Эксель Роуз. Новая по сути группа выступила до этого лишь однажды на новогодней вечеринке в знаменитом клубе “House Of Blues” в Лас-Вегасе. Ее выход на сцену “Rock’n’Rio” был запланирован на 1.40 ночи. За пять минут до означенного времени “Х” никакими “Ганзами” за кулисами и не пахло. Впрочем, “GN’R” никогда не славились пунктуальностью. Двухсоттысячная толпа, которая уже изрядно была на взводе после энергичных сетов Papa Roach и особенно “Oasis”, после часа томительного ожидания в темноте и тишине зверела на глазах. Наконец из густого мрака тропической ночи вынырнула живописная и шумная кавалькада — три темных микроавтобуса в сопровождении бригады бразильских полицейских на мотоциклах. Картинка смотрелась более чем эффектно в лучах мощных прожекторов, причудливо освещавших огромное пространство “Рок-сити”. В фигуре, выпрыгнувшей из машины, безошибочно угадывался Эксель Роуз, совсем не жирный и не лысый. Судя по всему, ему пришлось активно поработать над формой, чуть было безвозвратно не потерянной за годы безделья и бесконечных попоек на голливудской вилле. Он деловито направился в гримерку, за ним послушно последовали четверо остальных участников коллектива, включая очень странного персонажа в хоккейной маске и с ящиком жареной курицы.
Наконец без пяти два ночи на сцене размером с самолетный ангар был полностью выключен всякий свет. Огромное пространство с многотысячной толпой погрузилось в кромешную тьму. Вспыхнул гигантский экран со словами “W. Axl Rose in A Sorta Kinda Wonderful Life” (типа “У Экселя все клево в натуре!”). На экране запестрели красочные компьютерные узоры и забегал мультяшный трехмерный Эксель, у которого с невероятной скоростью, как у мутанта, стали расти ногти и приобрели в итоге колоссальные, почти неприличные размеры. После нескольких минут анимационного концептуализма взорвалось все, что могло взорваться. Из грохота и пульсирующего света раздался пронзительный характерный гитарный рифф, уже никому не оставивший сомнений, что пришествие Экселя и “Guns N’Roses” состоялось.
Более уместного начала, чем старая добрая “Welcome To The Jungle” (“Добро Пожаловать В Джунгли”), в этой ситуации нельзя было и придумать. Через десять минут стало ясно, что на сцене творится настоящая рок-история. Безумно грохотал диковатый рэп-метал хоть и в русле актуальных фишек из “Korn” или “Limp Bizkit”, но удивительно самодостаточный. Три новых лидер-гитариста лабали более чем убедительно, а персонажем с ящиком курицы в хоккейной маске, чем-то смахивавшим на Мэрилина Мэнсона периода особо глубокой депрессии, оказался виртуозный Buckethead, покоривший публику бьющими наповал надрывными блюзовыми и арт-роковыми пассажами.
Понятное дело, не обошлось без “ганзовой” классики. Она, собственно, составила большую часть полуторачасового сета. “Sweet Child o’ Mine”, “Mr. Brownstone”, величайший из медляков “November Rain” и, конечно, вечная дилановская “Knockin’ On Heaven’s Door”. Однако от древностей даже не потягивало тухлятиной. Сам Роуз гордо признался, что “новая группа лабает это старье даже круче” (чем прошлый состав). Никто в этот вечер с ним и не спорил...
