“Благодарю судьбу за то, что в тяжелейшее для меня время (неизлечимая болезнь сестры, необходимость как-то устроить ее жизнь) встретила вас. Начиная с первого прихода к вам и просьбы принять ее в центр и во все последующие обращения за помощью неизменно встречала полное понимание и искреннее желание помочь. Причем делали вы это так по-человечески просто и естественно, что никогда не ставили меня в унизительное положение просителя”.
Такие письма-благодарности в геронтопсихиатрический центр милосердия приходят уже после смерти пациента. Только тогда родственники начинают понимать, что сотрудники центра сделали не только для близкого им человека, но и для них. Ведь в этом центре живут психически больные старики. Когда-то полные сил, здоровые и крепкие, а сейчас совершенно беспомощные, они временами не узнают детей и внуков и забывают, где находятся. Про таких еще говорят: “Впал в детство”. Но “старческое” детство приносит окружающим одни страдания, и центр милосердия становится для всей семьи спасительной соломинкой, за которую хватаются родственники для того, чтобы не сойти с ума самим и продлить жизнь близкому человеку.
— У нас осуждают тех, кто поместил своих престарелых родителей в такое учреждение, как наше, — говорит зам. главного врача центра Зинаида Гусакова. — Мол, “сдали” старика. Но человек не посуда, его не сдашь. А что до соседских пересудов, то пожили бы “судьи” с таким больным месяц-второй — запели бы совсем другую песню.
По коридору идет милый улыбающийся дедуля. Его еле-еле откачала “скорая”, которую вызвали соседи, почувствовавшие резкий запах газа. Оказалось, дедушка включил конфорку, а спичку поднести забыл. В другой раз он стал набирать в ванную воду, но через десять минут об этом уже не помнил. Когда дочь пришла с работы, дедушка бродил по колено в воде и удивлялся, откуда в квартире взялась вода. А потом он шагнул в открытое окно, перепутав его с дверью. Хорошо, квартира находилась на втором этаже.
Бабулька из третьей палаты постоянно жаловалась соседям, что ее морят голодом. После ее набегов холодильник оставался совершенно пустым. Домашним ничего другого не оставалось, как запереть холодильник на засов. Бабушка пошла собирать еду по соседям...
Очень часто такие старики попадают в криминальные ситуации. В центре милосердия есть пациентка, которая сама не заметила, как вышла замуж, а новый муж быстро продал квартиру. Вернувшийся из-за границы сын обнаружил, что в его квартире живут совсем другие люди, а мать давно пребывает в геронтопсихиатрическом центре милосердия. Уголовное дело тянется несколько лет, и конца-края судебным разбирательствам не видно...
Таких историй в центре не перечесть.
Где прогульщик?
Попасть в этот центр не так-то просто. Последние несколько лет он работает с большой перегрузкой. Впрочем, такие же перегрузки испытывают все подобные городские учреждения.
Если раньше за беспомощным стариком мог ухаживать кто-то из домашних (семья вполне могла прожить на зарплату мужа), то сейчас, чтобы вконец не обнищать, работают все члены семьи. Другого выхода, как госпитализировать такого больного в центр, просто нет. Очень часто старики попадают в центр, казалось бы, в совершенно безнадежном состоянии: родственники, как правило, оттягивают госпитализацию до последнего. Что уж говорить об одиноких стариках! Истощенные, с пролежнями, не понимающие, куда и зачем их привезли... Но в центре удается выходить самых тяжелых пациентов.
Здесь вспоминают, как привезли совсем дряхлого и слабоумного дедушку. Рот открыт, лицо серое, дыхание прерывистое. Все, казалось бы, умирает. Но полежал под капельницей, сделали ему внутривенные инъекции — и, пожалуйста, ожил. Через несколько дней он уже переворачивался с боку на бок, просил есть и упрямо твердил: “Я еще поживу! Я еще покажу, на что способен!” А другой пациент, живший когда-то в коммуналке и месяцами голодавший, отъевшись, через десять дней уже требовал, чтобы на обед подавали не гороховый суп, а украинский борщ с пампушками.
Жизнью своей этот и другие старики обязаны недавно организованному в центре отделению милосердия. Сейчас в нем 25 больных, находящихся на постельном режиме или передвигающихся только в пределах палаты. Их обслуживают пять смен санитарок, пять смен медсестер — всего 23 медицинских работника. Нормы вполне западные.
Но это в отделении для тяжелых больных. Штатное же расписание для “обычного” отделения вполне “совковое”. На 100 пациентов положен один врач-психиатр и пять медсестер. И это на стариков весьма преклонного возраста.
— С другой стороны, были бы другие штаты, где бы мы сотрудников набирали? Наша санитарка со всеми надбавками, накрутками и добавками из городского бюджета получает 500 рублей. Лифтеры — 300. Старшая медсестра, с которой спрашивают буквально за все, что происходит в отделении, — 800. За такую зарплату даже пенсионеры работать не пойдут.
А попробуйте найти человека на дневную работу — буфетчиц, банщиков, прогульщиков (они гуляют с пациентами)! О прогулках разговор вообще особый: на них пациентов прогульщики собирают, как малых детей. Каждому надо надеть ботинки, пальто, шапку, перчатки, помочь дойти до лифта. После прогулки бабушек и дедушек надо раздеть, обуть в тапочки и проводить до палаты. Во время прогулки за старичками тоже глаз да глаз нужен. Но на 400 пациентов всего три прогульщика. Поэтому на время прогулки объявляется всеобщая мобилизация персонала. То же самое происходит и в банные дни.
Впрочем, и в палате пациентов центра без присмотра не оставишь. От здешних бабушек и дедушек приходится маскировать даже батареи. Чувствительность-то снижена, так и до ожогов недалеко. Что уж говорить про розетки! Под строгим надзором здесь находится и сантехника. Учитывая диагнозы больных, в палатах нельзя сделать умывальники. Да что там о палатах говорить, когда даже в санитарных комнатах то и дело засоры. Из унитазов постоянно выуживают полотенца, матрасы и даже зубные протезы.
— Наши пациенты любое оборудование раскурочат в мгновение ока, — улыбается Зинаида Гусакова. — Здоровый слесарь порой гайку без ключа отвернуть не может, а наш дедуля ее голыми руками свернет.
Содержание одного больного в центре стоит не менее полутора тысяч рублей в месяц. Частично расходы покрывает пенсия: пациентам выдают на руки только 25 процентов, остальное поступает на специальный счет. Тратить с этого счета деньги центр может только на предметы ухода за больными — покупать постельное белье, дополнительное питание, лекарства, кровати, специальные противопролежневые матрасы. Контролируются эти траты очень строго.
Все больные обеспечены четырехразовым питанием и соответствующей диетой. В меню обязательно входят фрукты и соки, раз в неделю бывает выпечка. В центре даже есть томографическое отделение (его услугами больные пользуются бесплатно).
Жалость города берет
По словам Гусаковой, которая в центре проработала уже больше десяти лет, на такой работе остаются только те, кто действительно жалеет больных. “Жалость” — это слово здесь слышишь на каждом шагу.
— Иногда даже не пациентов жалеешь, а их родственников. Представляете, каково им живется под осуждающими взглядами соседей!
Посещения больных родственниками — тоже испытание не для слабонервных. Дочь пришла навестить мать. Бабушка и про внуков спросила, и поинтересовалась, как дела на работе, на прощание дочку “мамой” назвала и, довольная собой, удалилась, поедая гостинцы. Плачущую дочь потом еще очень долго успокаивали врачи. Иной сердобольный сынуля папочке бутылку принесет. А отец — эпилептик. Представляете, что будет, если персонал такой “подарок” проморгает? Но попробуй бутылку отнять! Папа и сын на защиту своей отрады грудью встанут. Так что родственники — особая статья. Каждого родственника персонал центра знает не только в лицо, но и по имени-отчеству. Здесь не жалеют времени на беседы с ними и в пределах своих довольно ограниченных возможностей стараются учитывать их пожелания по максимуму.
Здесь жалеют и старичка, который никак не может поверить, что в открытую форточку за ним никто не следит, и его жену, которая боится, что мужа выпишут и она не сможет за ним уследить. Жалеют и отъявленных жалобщиков (один такой постоянно строчит жалобы на Гусакову, которая якобы “зажимает” его судьбоносные изобретения, а другой требует выгнать жириновцев), и скандалистов, и тихонь.
— У нас все пациенты трудные, легких недугов в таком возрасте не бывает, — говорит Зинаида Гусакова. — Никуда от этого не деться.
Итог многих психических заболеваний — слабоумие. Но в условиях специализированного центра это уже не опасно. Куда опаснее сопутствующие заболевания (у каждого пациента их по 5—7), которые, как правило, и приводят к печальному итогу. Потому в центре очень внимательно относятся к патологии сосудов, сердечным заболеваниям, нарушениям функций желудочно-кишечного тракта. Бороться же с ухудшением психического состояния помогают антисклеротические препараты и специальная диета.
— Меня часто спрашивают, как можно уберечься от болезни. Единого рецепта здесь нет. Пожилым людям полезно тренировать память. Причем вспоминать не то, что было в детстве (это-то запоминается на всю жизнь), а то, что происходило совсем недавно. А самое главное, пожилой человек обязательно должен вести активный образ жизни, а не проводить все время на диване у телевизора, — советует Зинаида Гусакова.
Впрочем, есть вещи, перед которыми медицина оказывается бессильна. Поэтому все усилия сотрудников центра направлены на то, чтобы хотя бы последние годы, месяцы или дни жизни пациента прошли не в нищете, а в условиях, достойных человека. Пациенты центра вряд ли это понимают. Но им простительно. Когда этого не понимают вполне здоровые люди, становится страшно.
