22 июня 2001 года российским спецслужбам удалось ликвидировать Арби Бараева, одного из самых жестоких полевых командиров. В этот день в Алхан-Кале была проведена уникальная операция. По количеству задействованных в ней спецподразделений всех силовых ведомств ее можно назвать самой крупной и самой удачной операцией спецназа в Чечне.
Но потерь избежать все же не удалось. Во время операции погиб военнослужащий внутренних войск Евгений Золотухин. Погиб, закрыв собой своего командира...
По всем законам природы выжить в этом утлом сарае, который спецназовцы распотрошили шквалом огня, не должен был никто. Но боевики выжили и, поняв, что отсидеться не удастся, приняли бой.
Первая автоматная очередь ударила Золотухина в грудь. Его откинуло к двери — прямо на стоявшего за спиной командира. Но эта выпущенная в упор очередь не убила его: бронежилет не отдал солдатскую жизнь — выдержал. Такое бывает. Он бы выдержал и вторую, предназначавшуюся уже командиру, но эта очередь была слишком длинной: ствол задрало, и последняя пуля ушла чуть выше других...
Дом номер 35 по улице Совхозной в Алхан-Кале был одноэтажным, но большим — комнат пять, не меньше. Да к тому же во дворе, огороженном высоким забором, — наверняка масса пристроек. Это не здорово: “чистить” будет трудно. Дело предстояло серьезное: где-то здесь, это было уже точно известно, находился Бараев со своей бандой. Операция по его поимке, раскручиваемая спецслужбами почти год, вошла в завершающую стадию, и теперь все зависело от них — бойцов спецназа.
Спрыгнув с брони, солдаты рассредоточились перед воротами, разбились на группы. Брать решили “в громкую”. (У спецов есть две тактики захвата. Можно подобраться к противнику быстро и тихо, а можно вламываться с шумом, со стрельбой, обескуражив врага, подавив его сопротивление напором.)
Пошли! Калитка, чуть не слетев с петель от мощного удара сержанта, тут же отскочившего в сторону, распахнулась, повисла на одной петле. Следом, молотя из автоматов, с криками ворвались во двор остальные. Все происходило очень быстро. Крик, мат, непрерывная оглушающая стрельба... Двор большой, в несколько строений. Одна группа ринулась в дом, вторая, в которой был и Золотухин, побежала к сараю, стоявшему на противоположной стороне двора.
Сарай оказался небольшим глухим строением с одной-единственной дверью чуть ниже человеческого роста. Золотухин подбежал к нему первым. Перед хлипкой дверью на мгновение задержался, как перед прыжком в ледяную воду. В голову толкнуло страхом, виски застучали. К черту, вперед, вперед, не терять темпа! Дав очередь через дверь, Евгений закричал и ворвался внутрь.
Мысли сразу исчезли — остались только образы. Шкафы. Очередь туда: все вокруг — живое и не живое — враг. Поворачиваясь по часовой стрелке, Евгений методично расстреливал сарай. Сзади, крутясь в противоположную сторону, спина к спине бил командир.
Расстреляв каждый по два магазина, они остановились. Даже если здесь кто-то и был, то в живых не осталось никого. Пустой сарай молчал.
— Здесь вроде чисто, командир. Что дальше?..
— Отодвинь шкафы, посмотри, что там. Я прикрою! — командир группы вскинул автомат, палец чуть придавил спусковой крючок.
Золотухин взялся за угол шкафа, с грохотом опрокинул его. За шкафом было такое же барахло, накрытое листом железа. Евгений протянул руку... И в этот момент раздалась очередь.
Боялся ли Евгений смерти? Конечно. Ее, костлявую, нельзя не бояться — особенно здесь, на войне, где с ней приходится целоваться взасос. Но он не думал о ней. Раз и навсегда решив для себя, что он готов умереть, как готов и убить, он отодвинул смерть в сторону и перестал беспокоиться. Он просто делал свое дело.
И это дело вдруг оказалось самым важным в его жизни. Судьба, обходя препятствия, вела его через жизнь, чтобы он смог дойти до этого утлого глухого сарая и здесь умереть. Так уж суждено. Он уже понял это. Но смерть, смотрящая на него из-под листа ржавого железа, оказалась вдруг совсем не страшной, простой и ясной, как синее небо в солнечный день. И он окунулся в нее без боязни.
Страха не было. Мир заключился для него в четырех мазаных глиняных хребтах с океаном рукомойника и небом из соломы, а жизнь сжалась и стала совсем короткой: такой, сколько нужно времени, чтобы лежащему под железом человеку слегка шевельнуть пальцем, а пуле — пролететь разделяющие их три метра. И он решил прожить эту короткую, но невероятно острую жизнь по-настоящему, не мелочась, и сделать то, что надо было сделать.
И он успел. Рванулся, дернулся в сторону командира, закрыв его собой. Если уж ему суждено остаться здесь — так пускай он будет один...
— Золотой стоял чуть правее и впереди меня, — командир группы, вспоминая тот бой, жестикулирует, показывает, как они стояли. — Я знаю: он успел заметить того, кто стрелял. И я знаю, что он сам, сознательно, закрыл меня собой. Я видел это. Они полоснули по нему первой очередью, а вторую дали по мне. Но он среагировал — бросился на линию огня... Меня лишь ранило той же пулей.
Евгений жил еще четыре минуты. Под прикрытием непрерывного огня сержанту удалось ползком вытащить его из сарая. Золотухин еще дышал. Но пока кололи парамедол, пока перевязывали — он уже умер.
Боевиков добивали еще около получаса, заливая сарай свинцом. Потом, после боя, разбирая завалы, вэвэшники обнаружили три бородатых трупа. Один из них внешне очень походил на Бараева. Его тело сразу отправили на экспертизу в Ханкалу — туда же, куда ранее увезли и Золотухина. Но Бараева среди этих троих не оказалось. В двоих опознали его личных телохранителей — Пантеру и Гиббона. Третий был его брат — Тимур Автаев. Сам Бараев исчез. Пока его верные псы отвлекали спецназ огнем, принимая смерть за хозяина, господину удалось уйти.
Бараева нашли на следующий день по следам крови, в одном из соседних дворов. Там из глубокой могилы, заваленной сверху кирпичом, извлекли изуродованное тело. Стало ясно, что Бараев в тот день был в Алхан-Кале, и спецназовцам почти удалось его ликвидировать. В его голове сидела пуля, глаз был выбит, одну ногу оторвало...
Он смог уползти на смежный двор — и там потерял сознание. Хозяин дома его перевязал и спрятал у себя, намереваясь ночью вывезти из села. Но Бараев так и не пришел в себя. Через пять часов после того, как погиб Золотухин, “властелин” Чечни испустил дух, заваленный вонючими тряпками в сыром подвале.
