На одной страничке “Коммерсанта” были опубликованы сразу два материала. Один — об убийстве мэра Таганрога. Второй — об убийстве главы администрации района Псковской области. Тут же — сообщение о расследовании гибели губернатора А.И.Лебедя. Несколько раньше было извещение об убийстве губернатора Магаданской области.
В комментариях излагаются возможные версии убийств. И с точки зрения следователей. И с точки зрения самих журналистов. Общий смысл их — один: есть какая-то сугубо конкретная причина, которая и объясняет произошедшее.
Мне понятен этот интерес к конкретному объекту — будь то порт в Таганроге или золотодобыча в Магадане. Но меня не покидают ощущения, что за этой разнообразной конкретикой вырисовывается нечто общее. В чем оно состоит?
Мы в России не обойдены потоком информации о непрерывных убийствах. Убивают администраторов из аппарата власти. Убивают предпринимателей. Убивают самих киллеров.
Но последние убийства характерны тем, что убивают первых лиц, глав администрации. Перед нами явно новый этап в заказных убийствах. И это требует анализа.
Далее: убивают не назначенных, а выборных первых лиц. Это тоже сразу бросается в глаза. И тоже требует объяснений.
Почему, например, убили царя Павла I? Он — достойный сын либеральной Екатерины II — явно двигался в сторону проведения в стране реформ по проблемам, вызвавшим Великую французскую революцию. Так, он впервые в истории России царской волей ограничил крепостное право: установил, что крепостной не более трех дней работает на барина, а три — уже на себя. Смириться с этим дворянство не могло.
Почему убили Александра II? Как раз перед провозглашением царем-освободителем курса на конституционную монархию. Верхушка абсолютизма не желала с этим смириться. А другого способа в наследственной монархии — кроме смерти царя — в ее арсенале не было.
Были убийства и в демократических странах. Достаточно вспомнить Джона Кеннеди. Тут причина была в том, что никаких шансов легально победить на выборах у его противников из военно-промышленного комплекса не было.
Убийства первых руководителей более низких уровней иногда практикуют сами первые руководители страны. Так было при опричнине Ивана Грозного или в годы Большого террора Иосифа Сталина. Там террор, как правило, означал и слабость власти лидера, и его желание радикально изменить курс. Иван Грозный начинал разгром боярского вотчинного землевладения, а Сталин внедрял свой вариант социализма.
Уход от террора создавал в тоталитарных системах тупиковые ситуации. Так, Брежнев отошел от сталинского обновления руководства аппарата методом отстрела, но других методов совершенствования слоя лидеров не нашел, и в этом один из факторов общего застоя.
А какие причины привели к началу эпидемии убийств первых выборных лиц административных систем в нынешней России?
Если в демократическом обществе появляется оппозиция, то у нее есть много средств для сопротивления действиям руководителей.
Можно ждать ближайших выборов — по максимуму через три-четыре года, — и возможность замены неприемлемых появится.
Можно “дать бой” в выборном органе представительной власти, особенно если наиболее важные решения требуют 2/3 голосов депутатов.
Можно использовать и третью власть — суд. И четвертую — средства массовой информации.
В демократическом обществе убийство как инструмент политической борьбы попросту невыгодно. Опережение во времени не компенсирует опасности того, что и на победителя в свою очередь будет организована “охота”.
Демократия — чем она полнее, чем больше и глубже — гарантирует не только оппозиции — возможность реванша, но и действующим администраторам — жизнь и безопасность. Это очень существенно.
И если мы в России стали свидетелями серии убийств выборных лидеров, то объяснения надо искать не только в тех или иных местных конфликтах, но и в более общей причине. Это — неверие противников действующих лидеров в возможность демократическим путем отстаивать свои интересы.
И очень легко в этом убедиться, присмотревшись к последним тенденциям развития (точнее, вырождения) демократии в России.
Представительные органы, их депутаты, во-первых, шаг за шагом ограничиваются в правах и шаг за шагом отстраняются от реального влияния на решение наиболее важных вопросов. Эти решения принимает исполнительная власть, а порой и единолично первые руководители.
Судебная власть и средства информации все больше и больше переходят под прямой или косвенный контроль исполнительной власти.
А руководители исполнительной власти, формально еще оставаясь избираемыми, существенно “скорректировали” эту избираемость.
Во втором, а то и в первом туре достаточно 25% избирателей прийти к урнам, чтобы выборы считались состоявшимися.
А победителю достаточно получить 10—12% голосов от общего числа избирателей, чтобы стать начальником оставшихся 90% граждан.
Далее, почти повсеместно утверждено право переизбираться на третий срок. И этот срок — с учетом достаточности для победы 10% голосов — становится практически гарантированным.
Теперь представим себе некоего бизнесмена, у которого дело целиком привязано к данному городу или месту и который не имеет шансов договориться с регулярно побеждающим на выборах руководителем и при этом сознает, что он останется аутсайдером и на пять, и на десять лет. Никакой иной перспективы у него нет.
Не надо обладать особым пророческим даром, чтобы предположить, что среди сотен таких “лишенцев” появится один, видящий выход именно в поиске киллера.
Так что те, кто “пробивал” и нынешнюю систему признания выборов “состоявшимися”, и способ определения победителей, и право на третий срок, а также те, кто всячески ограничивал роль депутатов, судей, прессы, — сами готовили ситуацию, когда придется заниматься собственной охраной как основным делом. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.
Кстати говоря, в этом (а вовсе не в опасности чеченских нападений) — главная причина растущего шлейфа охраны даже при автомобилях вполне средних начальников.
Я прекрасно понимаю, что главная, наиболее опасная для будущего России болезнь ее нынешнего государства — отсутствие долгосрочного, перспективного подхода.
Но пытаться создать эту долгосрочность ограничением всех других властей в пользу исполнительной и примитивным методом введения права на третий срок — путь не просто не лучший, но опасный лично для его авторов.
Весь исторический опыт показывает, что усиление во власти авторитарных начал взамен демократических ведет к тому, что в арсенале средств борьбы у противников исполнительной власти рано или поздно появится и террор, в том числе сугубо индивидуальный. Нам ли в России забывать об этом?
