Не могу говорить и писать о Всеволоде Михайловиче в прошедшем времени. Слава богу, судьба одарила меня знакомством с Гением на протяжении многих лет. Вспоминаю, наблюдая хоккейные и футбольные матчи: а что бы сделал на льду, на футбольном поле или в качестве тренера Бобров? Вспоминаю ежедневно: на стене над рабочим столом старая фотография — Бобров дает интервью на трибуне Дворца спорта.
Игрок: 3-кратный чемпион СССР по футболу, 2-кратный обладатель Кубка СССР; 6-кратный чемпион СССР по хоккею, чемпион мира 1954
и 1956 гг., олимпийский чемпион 1956 г.
Тренер: главный тренер х/к “Спартак” — чемпиона страны 1967 года, главный тренер сборной СССР — чемпиона мира 1973 и 1974 гг., главный тренер сборной СССР в серии матчей со сборной НХЛ 1972 года.
Заслуженный тренер СССР.
Доступность великих — явление редкое. На Боброва во взаимоотношениях с людьми не влияли должности и звания. Он был одинаково почтителен с маршалом и жэковским сантехником. Всю жизнь дружил с Леонидом Михайловичем Казарминским, рядовым служащим, дом которого для него был родным, где его, одинокого до женитьбы на Елене Николаевне, любили и согревали.
Его выдающийся талант футболиста получил огранку крупного бриллианта работой и талантом великого тренера Бориса Андреевича Аркадьева, партнерством с суперзвездами ЦСКА — Федотовым, Николаевым, Соловьевым, Деминым, Грининым, Кочетковым, Нырковым, Никаноровым, противостоянием с Хомичем, Семичастным, Радикорским, Бесковым, Карцевым, Жмельковым, Акимовым, Пономаревым, братьями Жарковыми. Это были послевоенные годы ренессанса советского футбола, и созвездие талантливых было колоссальным.
А вот гениальность Боброва-хоккеиста — от Бога, врожденная. Кто его научил на льду делать то, чего не мог сотворить ни один талант, даже звезда? Зигмунд, Новиков, Поставнин, Бабич, Шувалов, Виноградов, Тарасов, Кучевский, Гурешев, Митин, Кострюков, Уваров, Крылов, Бочарников — все звезды, но на уровень Боброва никто не тянет.
Однажды спросил Всеволода Михайловича: “Ваш тренер в футболе — Аркадьев, а в хоккее?” Он улыбнулся: “Записывай. Лед, шайба, клюшка, партнеры, соперники”. Все верно. Кто учил Есенина творить гениальные произведения? Ведь он даже в лицее не обучался. Популярность Боброва в послевоенные годы можно сравнить с популярностью Вождя. Нет, не преувеличиваю. Популярность Вождя ежечасно нагнетали радио, газеты, митинги, собрания, выборы. А Боброва? Неповторимая игра, доставлявшая миллионам непередаваемую радость, счастье общения с высочайшим спортивным искусством человека. Игрой Бобров возвышал нас. Его заслуга в том, что он внушил миллионам достоинство личности.
Великий тренер Михаил Якушин включил 23-летнего нападающего ЦСКА в состав “Динамо” на четыре игры с лучшими клубами Англии. В день первого матча наших с “Челси” лондонская “Санди экспресс” опубликовала суждения своего обозревателя Пола Ирвинга: “Советские игроки так медлительны, что, кажется, слышно, как они думают”. А в итоге: две победы, две ничьи и 19:9. Бобров отвез из этих 19 — 6. И на приеме в честь советских футболистов, на котором присутствовали все сливки английского высшего общества, первый лорд Адмиралтейства сэр Александер сказал: “На месте руководителей футбольной ассоциации я не выпустил бы Хомича и Боброва из Англии. Они нам здесь очень нужны”. Не только футбольная — вся Европа пребывала в состоянии шока по случаю триумфа “Динамо” в Англии. После победы над фашизмом акция динамовцев закрепила значимость Советского Союза в мире. Вот вам и спорт вне политики.
1976 год, запись в дневнике. Несколько раз спрашивал Всеволода Михайловича: как, за счет чего так успешно выступило “Динамо”? Ему были чужды пафос, рекламные ответы, звонкие фразы, но однажды он сказал: “Понимаешь, мы были представителями страны, победившей фашизм. На нас смотрели именно с этой позиции, и мы не могли проиграть. Лучше всех это понимал умница, стратег Михаил Иосифович Якушин. И как бы между делом, без политзанятий, внушил это всем. Мы играли с высоко поднятой головой — посланцы страны”. Через несколько лет поэт Евгений Евтушенко проникновенно определил состояние нашего послевоенного футбола как “выражение духа победителей”. Он же писал: “Вихрастый с носом чуть картошкой, ему в деревне бы с гармошкой, а он — в футбол, а он — в хоккей.” Как играл Бобров — пересказать нельзя. Это нужно видеть и понять. Но вот парадокс: великие сами не знают, почему и как они сотворили эпизод — шедевр.
“Всеволод Михайлович, как вам показалась Англия после голодной, разрушенной России?” — “Так это было более 30 лет назад (разговор состоялся в Серебряном Бору примерно в 75—76-м году). Страна спокойная, даже сонная. Только на футболе оживает. Дожди. На приеме все дамы блестели. Спросил у сотрудника посольства: “Что это они такие блестящие?” А он в ответ: “Здесь самые богатые женщины Англии, самые дорогие и крупные бриллианты”. — “У нас, видимо, не меньше?” — чтобы поддержать разговор, сказал я. Бобров улыбнулся: “Наверное, не меньше, но они все в кубышках спрятаны”.
“А что вы привезли из Англии? Фунты дали?” — “Миллион. Купил электрический утюг сестре и слуховой аппарат родственнице”. А на чемпионате мира в 1954 году в Стокгольме (об этом мне рассказал его друг, выдающийся защитник Альфред Кучевский) Бобров допытывался, где купить кому-то семена цветов. И ведь не успокоился, пока не купил. А фотокорреспондент, видимо, следивший за капитаном сборной СССР, застал его в магазине, где он покупал распашонки для новорожденного одного из друзей. В газете на следующий день появилась фотография и подпись, что в семье Боброва ожидается ребенок. Но прошли очень долгие для Всеволода Михайловича 14 лет холостяцкой жизни, пока Елена Николаевна не преподнесла ему самый дорогой, бесценный подарок — сына Мишу. Отец ощутил полное счастье семейной жизни, светился, мчался домой. Сына звал мини-Боб. На 50-летии Боброва над головой юбиляра висел большой портрет Миши — мальчик на коньках с клюшкой, а в центре зала шустрый Миша, не обращая внимания на торжество и тосты, гонял шайбу.
Не помню, что ел вчера, но эту сцену в Киевском дворце спорта запомнил. Бобров пригласил меня на игру “Сокол” (Киев) — “Спартак”. Хоккеисты наматывали последние круги перед вбрасыванием шайбы, тренер подбадривал: “Быстрее, еще быстрее...” Я стоял рядом со скамейкой запасных. Вижу, в центральную ложу направляется потрясающе красивая молодая женщина: длинноногая, осиная талия, чувственная грудь, большие глаза, роскошные волосы. Нынешние тонконогие, плоские модели могли бы спокойно отдыхать. Обращаюсь к Боброву: “Всеволод Михайлович, посмотрите, какая прекрасная женщина!” Надо сказать, что он знал толк в женщинах, поклонниц у него было много. И не только всемирная слава этому способствовала: щедрый, высокий, стройный, улыбчивый, добрый, излучающий тепло... К тому же в те годы — холостяк. В стране не было более желанного жениха. Он окинул взглядом женщину: “Говоришь, красивая?! Значит, заберем в Москву”. “Как заберем?!” — не понял я. “На поезде, а лучше самолетом”. Прошло совсем немного времени, и красавица стала Бобровой. Откуда мне было знать, что их роман получил логическое завершение?
Елена Николаевна переехала в Москву и поселилась в квартире Боброва, в генеральском доме на Соколе. Здесь проживали именитые спортсмены: Федотов, Николаев, Бубукин... На первом этаже был — гастроном, и, естественно, его директор — поклонник и знакомец Боброва. Лена только-только заступила на хозяйство. Она — в кабинете директора, и в это время входит Тарасов. Зоркий взгляд тут же оценил достоинства незнакомки. Разговорились: “Кто такая? Почему не знаю? Давайте знакомиться: тренер Анатолий Тарасов”. Лене палец в рот не клади: “Елена, жена Всеволода Боброва”. Помните сцену “к нам едет ревизор”?..
Бобровы из Твери. В 1906 году из голодной провинции 15-летний Михаил Андреевич Бобров перебрался в Петербург на Путиловский завод. Парнем он был дельным, смекалистым, физически одаренным, овладел профессией разметчика. Принимал участие в забастовках, лично знал Михаила Ивановича Калинина, побывал в тюрьме, где нажил туберкулез, прекрасно играл в футбол и хоккей. Со своей будущей женой, Лидией Дмитриевной Ермолаевой, познакомился на катке в Гатчине. Так что путь братьев Владимира и Всеволода Бобровых на лед был предопределен еще до рождения. Родной брат Лидии, Михаил, — известный в дореволюционной России пилот, друг Петра Нестерова, родоначальника воздушной петли и тарана. В Гражданскую войну Михаил Ермолаев угнал из белогвардейского тыла самолет и был одним из первых удостоен ордена Красного Знамени. Лидия Дмитриевна блестяще закончила школу вышивальщиц и на два года была направлена во Францию для обучения в известной на весь мир школе художественной вышивки. Поездка отложила свадьбу на два года. В 1917 году, в разгар революционных событий, у Лидии и Михаила Бобровых родилась дочь Антонина, в 1920 году — Владимир, а в 1922-м, в Моршанске, — Всеволод.
Впервые судьба смилостивилась над Всеволодом, когда он находился в утробе матери. Отец — уполномоченный по заготовке продовольствия — был в отъезде. На Островку, где проживала семья, налетела одна из банд Антонова. Руководила ею изувер-женщина. Ее приказ — расстреливать без разбора. А следом двигались отряды Красной Армии. В страшной суматохе, на втором этаже здания, бандиты обнаружили беременную женщину и двух детей. Слава богу, что атаманша не знала, что это семья большевика-уполномоченного. Всех выгнали на улицу, а дом сожгли.
Вторично полуторагодовалый Сева уцелел во время страшного пожара на электростанции, где Бобровы проживали в служебном помещении. В удушающем дыму, при невероятной панике, маме удалось отыскать сына и вынести на улицу.
И третий. 1950-й год, 7 января. Команда ВВС летела на игру в Свердловск. В воздухе произошла авария. Команда погибла. Боброва спасло опоздание на рейс.
У Боброва между бровей маленький шрам. Думали, что зацепила шальная шайба или клюшка. Оказалось, что это результат драки на ледовом поле в Сестрорецке, где еще пацаны — Владимир и Всеволод Бобровы — были сильнейшими на льду. Проигравшие затеяли драку. Соперник ударил Севу доской, в которой торчал гвоздь. Мальчик залился кровью, а помощник хулигана достал финский нож. Тут в дело вступил брат Владимир...
Из воспоминаний Евгения Зимина. Тренировка хоккейной команды “Спартак”. Ворота закрыли листом фанеры. И только в верхнем углу — дыра размером в полторы-две шайбы. Бобров предлагает всем упражнение: забрасывать шайбу в отверстие. “Спартак”-76 — это классные мастера и суперзвезды. Один за другим они бросают с разных позиций, но шайба отскакивает от фанеры. Кто-то сказал: “А вы, Всеволод Михайлович?!” И хоккеисты стали свидетелями чуда: одну за другой 53-летний тренер посылал шайбу точно в отверстие. “У нас были квадратные глаза!” — признался Зимин.
В Серебряном Бору, на базе “Спартака”, был установлен стол для пинг-понга. Бобров очень поощрял эту игру: развивает реакцию, укрепляет мышцы рук и ног. Однажды Зимин пригласил тренера сразиться — и выиграл за явным преимуществом. Проигрывать Бобров не привык. “Приезжай через две недели”, — сказал он мне. За столом те же соперники. И Бобров обыгрывает Зимина. “В чем дело, Женя?” — спрашиваю. “Да, Михалыч — гений движения”, — с гордостью пояснил Зимин.
Беседовал с заслуженным тренером СССР Николаем Эпштейном. “Прошло более полувека, но тот матч запомнил. Я стал первой жертвой Боброва. 1945 год, на стадионе “Сталинец” встречались ЦСКА и “Локомотив”. В нападении армейцев — букет великих: Гринин, Николаев, Федотов... Я играл левым полузащитником и опекал нападающего Щербатенко. Минут за 20 до конца матча тренер Борис Андреевич Аркадьев снимает его с игры и выпускает новичка. Он — мой подопечный. И новичок за каких-то 10 минут игры отвез нам то ли два, то ли три мяча. Два — это точно”. Это был Бобров — вихрь, буран, шторм! Таких забивал в нашем футболе было всего несколько: Бобров, Федотов, Симонян, Стрельцов, Блохин.
Писатель Юрий Гальперин, во время Отечественной войны — боевой летчик. После ее окончания работал корреспондентом советского радио. В 1956 году вместе с Вадимом Синявским он освещал игры Олимпиады в итальянском Картино д’Ампеццо. “Король Швеции Густав VI Адольф посещал в основном лыжные гонки и не пропускал матчи хоккеистов, — рассказывал мне писатель. — Шведы на том турнире выступали прекрасным составом: Штольц, Бьёрн, Светберг, Эберг, Петтерсон, Эрикссон. Король смотрел игры из ложи для почетных гостей, а на финале рядом, на столике, стоял персональный приз. И вот, когда наши выиграли золотые медали и победили канадцев со счетом 7:2, король вручил этот приз — прекрасно выполненные часы в стеклянном колпаке — Всеволоду Боброву и заявил: “Он — лучший хоккеист мира”. Так уж случилось, что Всеволод Михайлович попросил меня захватить эти часы в Москву, и уже дома я передал их владельцу”.
О Боброве написаны книги, сотни очерков, статей, отсняты фильмы. Но тяга людей узнать что-то новое о жизни великого Боброва не проходит. Я еще раз убедился в этом в прошлом году в Мытищах. На вечере читателей “МК” ко мне подошли несколько человек с вопросом: “Когда выйдет новый фильм о Боброве? Где купить его книгу?”...
