Петровский замок, что у стадиона “Динамо”, — самый загадочный памятник Москвы. И самый недоступный для москвичей. Построенный еще при Екатерине Великой в 1775—1783 гг., он предназначался для царей. После революции его отдали под Военно-воздушную академию, и туристу туда вход был заказан. Но и сейчас, когда дворец стал собственностью Москвы, вопрос, увидят ли его москвичи, остается открытым. Ходят упорные слухи: власти устроят здесь VIP-гостиницу,
и народ опять ничего не увидит.
А корреспонденты “МК” — увидели. Дворец почти уже отреставрирован.
Петровский подъездной дворец насыщен символикой. Архитектор, знаменитый Матвей Казаков, построил западную ограду и ворота с европейскими крепостными башнями, на востоке расположил башни-минареты, а само здание декорировал в русском стиле. Идея такая: запад и восток расположились по краям мира, а дворец России стоит в центре и возвышается над ними. Знаком советской жизни стали огромные кремлевские ели, высаженные перед парадным входом и напрочь закрывающие вид на дворец. Военные украсили “вверенную территорию” на свой вкус, не задумываясь над тем, что подходят елки ко дворцу, как джинсы к смокингу. Есть здесь и сегодняшние символы — информационная доска, извещающая, что “срок окончания реконструкции — декабрь 2002 года”. Как водится, этот парадный рапорт верен лишь отчасти.
Если сейчас во дворец запустить экскурсантов, то они увидят лишь неотделанные стены. А под ногами — голые доски. Но, как ни парадоксально, по словам строителей, 90% работ уже выполнено.
Академия имени Жуковского уходила из дворца в 1998 г. по всем правилам военной науки — максимально осложнив жизнь “оккупантам”. После себя авиаторы оставили 1200 кубометров мусора, кучу пристроек, остатки мастерских и типографии в бывших каретных дворах. Первые два сезона работ были посвящены только физическому спасению территории.
— Мы постарались сохранить весь старый кирпич, из которого сложены стены, — говорит главный архитектор реставрации Григорий Мудров. — Специальными пастами на основе кирпичной пыли “пломбировали” ущербные кирпичи. Долго искали первоначальную наружную окраску дворца и нашли такой девственный фрагмент, отвалив куски стенки, приложенной к башне заднего двора. Потом подбирали подходящую краску. Теперь внешняя отделка почти завершена.
Мы заходим внутрь дворца, в центральный зал с огромным куполом. Кажется, что купол-“потолок” покрыт затейливой лепниной с хороводом из двуглавых орлов. На самом деле это роспись по штукатурке. Стены зала, которые в советское время ремонтировали, покрывая слоями краски, в обратном порядке, слой за слоем, были расчищены и теперь готовы к новой покраске. Но уже “исторически достоверной”. Как сохраняли купол — отдельный разговор.
— На самом деле куполов здесь два, — говорит Мудров. — Тот, на котором держится кровля, и внутренний с росписью. Между ними деревянные несущие конструкции. Тоже памятник инженерной мысли. Мы оставили и их, разместив между куполами фермы, принявшие на себя всю тяжесть свода.
После таких трудов окончательная отделка стен и настилка паркета действительно кажутся мелочами. Строители уже думают, как будут класть брусчатку на парадном дворе да воюют из-за пресловутых елей с Департаментом окружающей среды. Доводы типа “они закрывают дворец” и “мы пересадим ели в любое место” московских природоохранников не устраивают: если деревья посажены, пусть растут.
Чиновники из мэрии упорствуют и еще в одном — не открывают, какой будет судьба отреставрированного дворца. Согласно проекту во дворце и флигелях расположится Дом приемов правительства Москвы, гостиницы, где могут размещаться официальные делегации. Но государственным делам будет посвящен лишь десяток дней в году. В остальное время, опять же согласно проекту, шедевр архитектуры будет впервые в истории открыт для экскурсий.
Но работы заканчиваются. Отделываются декоративные камины. А в московском правительстве по-прежнему молчат. И памятник архитектуры, который, распахнув двери для туристов, мог бы стать символом открытости власти, вполне может подтвердить старую истину: как “страшно далеки они от народа”.
