Каждому, кто когда-нибудь был мальчишкой, знакома ситуация: тебя и нескольких твоих друзей обступает по кругу шпана и начинает задираться. “Вырубают” всегда лидера, самого рослого и сильного, — таков закон стаи.
Главный научный сотрудник Института физики высоких энергий (ИФВЭ) Станислав Владимирович Клименко уволен 13 августа нынешнего года. В приказе об увольнении обозначено: за прогул.
тунеядца Бродского
Если пока не вникать в дальнейшую суть дела, уже в самом приведенном факте содержится парадокс. Увольнения за прогулы — нередкая практика административного воздействия на нерадивых работников. Обычно это люди с недоразвитым чувством ответственности, профессионально несостоятельные личности, порой отягощенные проблемой алкоголизма или пьянства, в просторечье именуемые разгильдяями.
А вот как выглядит послужной список “прогульщика” Клименко. Выпускник Московского физико-технического института (для тех, кто не слышал: элитарное учебное заведение, бесспорно, лучшее среди ему подобных не только в России и странах СНГ, но во всей Восточной Европе, вполне сопоставимое с Оксфордом, Гарвардом, Йельским университетом, Массачусетским технологическим институтом). С 1986 года доктор наук, с 1992 года профессор. Прежде начальник лаборатории системного анализа, а с 2000 года главный научный сотрудник ИФВЭ. Создатель и заведующий кафедрой системной интеграции и менеджмента МФТИ, член ученого совета института. Соавтор первой на русском языке книги об Интернете. Руководитель первой в России установки виртуального окружения и первой в мире — на одном персональном компьютере, недавно установка демонстрировалась на выставке в Ганновере. Эксперт Российского фонда фундаментальных исследований. Руководил проектами, поддержанными грантами Миннауки, РФФИ и Евросоюза. Член международных профессиональных организаций: Американского математического общества, Ассоциации вычислительных машин, Института инженеров по электротехнике и электронике, Европейской ассоциации по машинной графике. Клименко был приглашенным профессором Южно-Чешского университета и Нанъянгского технологического университета в Сингапуре. Награжден премией по науке и технике Совмина СССР.
Я позволил себе это длинное (и далеко не полное) перечисление достижений “прогульщика”, чтобы с наибольшей остротой обозначить абсурдность ситуации. Ну, не может маститый ученый, человек, прекрасно познавший радость творчества, наконец, 34 года без нареканий проработавший в институте, вдруг на 35-м году своей трудовой биографии превратиться в разгильдяя.
Что-то тут не так. Какая-то здесь зарыта собака.
Фабула конфликта проста. Институт физики высоких энергий расположен в ста километрах от столицы, в городе Протвине. Профессору Клименко по роду своей второй службы (завкафедрой в МФТИ) и нагрузок, связанных с научной работой, необходимо часто бывать в Москве. Гораздо реже, но ежегодно приходится выезжать за рубеж. Понятно, что при нынешних финансовых трудностях ИФВЭ не может оплачивать эти командировки. Но во всяком случае многие годы никто не чинил ученому препятствий в поездках. Главный научный сотрудник — должность, по самому смыслу, заключенному в этих словах, творческая. Отчитывается он о проделанной работе не по времени, проведенному на рабочем месте, а по конечному результату. В науке это монографии и статьи в научных журналах.
Так все и было в течение многих лет. Но вдруг в этом году Станислав Владимирович стал получать от руководства института отказы в предоставлении отпусков за свой счет, необходимых для деловых поездок. Когда же он все-таки отлучался в Москву, его отсутствие в институте стали квалифицировать как прогулы. Наконец, 6 августа профессор Клименко был “пойман с поличным”: отсутствовал на рабочем месте с 8 утра до 17 часов. Вследствие чего и был уволен.
В данном конкретном случае придирка администрации оказалась особенно неудачной: ученый накануне проработал почти сутки: до 5 утра. После чего, естественно, отдыхал, а вечером 6 августа вновь пришел на работу.
Столь непривычная ломка общепринятого графика работы — отнюдь не личный каприз ученого. Просто днем затруднен доступ к Интернету, а в вечернее и ночное время пользоваться Паутиной гораздо легче.
Такая система, повторю, практиковалась годами. И всех устраивала. Ученых — потому что увлеченные творчеством люди не считают лишних часов, отданных любимой работе (и, кстати, не ставят вопрос о дополнительной оплате за сверхурочные часы). Администрацию института гибкий график научных работников устраивает потому, что ускоритель элементарных частиц — “сердце” ИФВЭ — и вычислительный центр работают в круглосуточном режиме. Если же официально узаконить работу в ночные часы, придется за них доплачивать. К тому же трудовой кодекс запрещает находиться в зоне повышенной радиационной опасности более шести часов кряду. Вот гибкий график и позволяет найти компромисс, удобный для всех.
А дальше было так. Уволенный профессор подал иск в Протвинский городской суд. Приглашенные на заседание суда свидетели — другие научные работники ИФВЭ — подтвердили естественность и общепринятый порядок гибкого графика работы. После чего стало очевидно: “прогул” — просто придирка, формальная зацепка, благодаря которой начальство смогло уволить профессора.
Суд отменил незаконное решение администрации института.
Разумеется, Станислав Владимирович не захотел становиться шашлыком для противников, нагулявших аппетит в судебной тяжбе, и написал заявление “по собственному желанию”.
Банальностью стали слова о трудных временах отечественной науки. Говоря о стагнации науки, обычно все сводят к нехватке денег. Но если за институтским забором оказывается опытнейший ученый, получивший международное признание, разве это не проблема для нашей науки?
Даже если бы речь шла только об одном профессоре, по какой-то нелепости покинувшем институт, которому отдал большую часть жизни, стоило бы задаться вопросом: что это, частный межличностный конфликт или тревожная закономерность? Но Клименко далеко не единственный, от кого администрация ИФВЭ предпочла избавиться.
Еще в марте нынешнего года, предвидя, чем может закончиться начавшаяся травля, профессор писал в служебной записке на имя замдиректора ИФВЭ:
“Я не удивлюсь, если за мной начнется такая же позорная “охота”, какая была организована, мягко говоря, неинтеллектуальной обслугой администрации Отдела нейтринной физики за старшим научным сотрудником Слободюком Е.А., который более 30 лет честно и самоотверженно отработал на благо развития нейтринной физики в институте и имеет несравненно большие достижения в области нейтринной физики (более 50 работ) по сравнению со своими начальниками лаборатории и отдела, не говоря уже об их обслуге”.
Евгения Алексеевича тоже уволили за “прогул”. Вначале его пробовали сократить. Физик пытался сопротивляться. Тогда, формально соблюдая Кодекс законов о труде, ему предложили на выбор две должности: кладовщика и стрелка охраны. Это автору 110 научных работ! Специалисту, еще в советское время представлявшему нашу науку в США: Слободюк работал на ускорителе под Чикаго.
“Прогул”, как и в случае с Клименко, стал формальной зацепкой. А в чем же причина немилости начальства?
Сам Евгений Алексеевич объяснил мне ее так:
— В течение двадцати лет огромные средства затрачиваются на так называемый комплекс меченых нейтрино. Мой бывший начальник — человек, в советское время сделавший служебную карьеру как партийный активист, — умелый карьерист, но как физик он гораздо слабее. Наши американские коллеги смеются, когда слышат о меченых нейтрино. Я не раз пытался его вразумить: мы выбрасываем деньги, которых не хватает на серьезные задачи. В результате бессмысленная погоня за нейтринными химерами продолжается, а я нажил себе врага.
Пришлось покинуть ИФВЭ и перейти в другой институт и профессору Б.А.Арбузову. Борис Андреевич очень осторожно высказался об отгремевшем конфликте, но все же заметил:
— Мне не нравится атмосфера, сложившаяся в Институте физики высоких энергий. Многие уходят именно из-за нее. Начальство не любит излишней самостоятельности научных сотрудников.
Точную статистику потерь знает только само начальство. По приблизительной оценке Клименко и Слободюка, за последние годы институт покинули сотни первоклассных специалистов. Причем низкая зарплата — лишь одна, причем не всегда главная причина.
— Директора, академика Логунова, — говорит Станислав Владимирович, — окружили заместители и начальники подразделений, неспособные к самостоятельному научному творчеству, не умеющие выдвигать и реализовывать сильные идеи. Это, как правило, не ученые, а технический персонал, с годами дорвавшийся до командных высот. Естественно, они завидуют и стараются выжить оригинально мыслящих, активных людей, не дающих своими инициативами и предложениями давно назревших реформ спокойно жить начальству.
Чтобы узнать мнение другой конфликтующей стороны, я встретился с ученым секретарем ИФВЭ Ю.Г.Рябовым.
В отличие от Клименко, Юрий Григорьевич не считает, что институт находится в кризисе, теряя хороших ученых.
— В 1991 году у нас было 600 научных сотрудников, сейчас — 469. Сократились программисты, вычислители, многие из них ушли в коммерческие структуры. А те, кто занят собственно физикой, сохранились.
Средняя зарплата по институту немного превышает 3 тысячи рублей, это больше, чем в большинстве других учреждений науки. При этом многие научные сотрудники во время зарубежных командировок зарабатывают деньги, которые позволяют им сносно жить все остальное время.
Уже четыре года благодаря поддержке Минатома ускоритель работает по 3000 часов в год (в лучшие времена бывало по 5000 часов в год), что вполне позволяет развивать фундаментальную науку.
Хотя лично Юрий Григорьевич в конфликте с профессором Клименко не участвовал и даже деталей дела, по его словам, не знает, вести со мной беседу в присутствии Станислава Владимировича он отказался. Поэтому мне приходится искусственно выстраивать диалог, которого не было: на довод одного собеседника приводить контрдовод другого.
Итак, профессор Клименко возражает на оптимистическое замечание ученого секретаря о наладившейся работе ускорителя:
— 3000 часов в год — не достижение, а фикция. Результатом работы дорогостоящего оборудования не может служить число отработанных часов или количество сожженной электроэнергии. Должны быть научные результаты. А их-то как раз и нет. На ускорителе проводят методические работы. Серьезных экспериментальных работ, чем прежде славился институт, почти нет.
Ю.Рябов: — Как в прежние годы наши сотрудники публиковали в среднем 200 работ в год в отечественных и зарубежных изданиях, так и сейчас.
С.Клименко: — Лукавство этой цифры в том, что есть авторы зарубежных публикаций, уже много лет живущие и работающие за рубежом, но формально числящиеся в составе ИФВЭ. Некоторые в свое время поехали в загранкомандировку, да там и остались. Но если прежде их клеймили как предателей родины, теперь сбежавшие очень выгодны: зарплату платить им не нужно, а в отчетах их работы всегда можно представить как сделанные институтом.
Более объективную картину дает ежегодный список препринтов, поскольку он включает публикации работ, выполненных здесь, в Протвине. Смотрите, какая выборка. В 1996 году — 110 научных публикаций, в 1997-м и 1998-м — по 90, в 1999-м — 63, в 2000-м — 65, в прошлом году — 55, в нынешнем — пока, за десять месяцев, 38, ну, к концу года будет 40.
Но это только количественная картина. Качественная еще безрадостнее. Вот у меня книжка с перечнем научных работ, выполненных в институте в 1983—1986 годах. Видите, целый раздел, примерно половина всего объема, публикации по экспериментальной физике. Сейчас преобладают публикации по методическим, вспомогательным работам, экспериментальных же (ради чего, собственно, построен ускоритель и существует институт) почти не осталось. В нынешнем году из 38 работ всего две экспериментальные, обе выполнены под руководством Владимира Образцова, хорошего физика, самого молодого членкора. Но этого печально мало для все еще огромного института.
Ю.Рябов: — “Прогулы” — это скорее всего формальный повод для увольнения. Причина же, видимо, в том, что Станислав Владимирович давно не связан в своей деятельности с программой института и использовал его как “крышу” для своих личных научных интересов.
С.Клименко: — Почему горстка людей, далеко не самых лучших специалистов, берет на себя право говорить от имени института? Кто определяет, чем институту следует заниматься, а чем не следует? Научно-технический совет в ИФВЭ не избирается научной общественностью, а назначается начальством. На виртуальную реальность в мире тратят по 5 миллиардов долларов в год, а развитие физики высоких энергий без новых информационных технологий просто немыслимо.
Мне, журналисту, вмешиваться в спор ученых бессмысленно. Тем более по такому специфическому вопросу — следует ли Институту физики высоких энергий развивать информационные технологии. Но у меня всегда есть в запасе другой ход: обратиться к третейскому судье.
Для этой роли вполне подходит академик РАН Александр Степанович Бугаев, профессор, заведующий кафедрой МФТИ.
— Результаты, получаемые в экспериментальной физике, нельзя отделять от формы, в которой они могут быть представлены. Системы виртуальной реальности, которые разрабатывает профессор Клименко, исключительно важны для физики. В Институте физики высоких энергий имеется огромный интеллектуальный потенциал, который может быть использован для этой цели. Тогда, кстати, появляется возможность сохранить этих людей в Протвине, создать для них рабочие места, используя прежнюю, ныне не задействованную инфраструктуру.
Кстати, подобную инициативу профессора Клименко в МФТИ ректор поддержал: кафедра системной интеграции и менеджмента, которую создал Клименко, позволила многим студентам безболезненно перепрофилироваться с направлений фундаментальной физики на информационные технологии, более востребованные в наше время. Администрация ИФВЭ подобную инициативу ученого не поддержала.
— Почему вы решили, что мы теряем квалифицированные кадры? — переспрашивает ученый секретарь. — Десять лет назад у нас было 60 докторов наук — и сейчас 60. Ну а Станислав Владимирович ушел — так его направление все равно подлежит сокращению. Мы ничего не потеряли.
