Гастроли Польской национальной оперы завершились “Евгением Онегиным”. Сам же “Онегин”, согласно трактовке польских постановщиков, закончился схождением заглавного героя в ад. Радикальная постановка русского классического шедевра режиссером Мариушем Трелиньским, художником Борисом Кудличкой и дирижером Яцеком Каспшиком шокировала московскую публику, но, судя по овации зала, убедила ее в своей правомочности.
Для начала в опере появился новый герой: он не говорит и тем более не поет, но на протяжении всего спектакля оказывается главным действующим лицом. Сыгранный драматическим актером Яном Пешеком лысоватый персонаж, названный в программке “О***” (то ли Онегин в старости, то ли условный Автор), как будто силой своего воображения воспроизводит нереальные лирические сцены. А реальные пушкинские герои живут в раю — в поместье Лариных произрастает райское дерево с ярко-красными плодами, но зато нет крестьян, поющих “Болят мои скоры ноженьки...”. Крестьян поляки вообще купировали, решив, что тем не место в раю. А вот райских яблок предостаточно. Главное, как ими распорядиться. Онегин, как известно, распорядился не того-с... И от этого порывистая Татьяна (Лада Бирюков) с мальчишеской стрижкой, без конца хлопающаяся в обморок, в финале превратится в прекрасный застывший манекен с пахитоской в руке. А все потому, что Онегин (Марцин Брониковский) предал любовь — причем не ее, а свою. И за это наказан по полной Божественной программе: черти из адского ведомства в лисьих масках распинают героя на острых копьях.
Спектакль не обошелся без черного юмора. Так, в сцене бала у Лариных из гигантского торта с цветком посредине появляется дивная девочка-эльф. Поднятая лонжами, она летает до тех пор, пока поющий свои куплеты мсье Трике не стукает ее палкой, как надоедливую мушку. И тогда она складывает крылышки и умирает на руках Татьяны.
Сценография спектакля и световая партитура (художник по свету Феличе Росс) дают ощущения пространства, воздуха и в то же время насыщенности визуального ряда. В сцене дуэли, например, только искрящийся, подернутый инеем задник и падающий снег. В саду — силуэты берез, красные костюмы хора девушек и алые яблоки на белой простыне. Или в третьем акте — пол из шахматной плитки, подсвеченный снизу. На заднике светящаяся гигантская багровая стрелка, знак в преисподнюю. Небрежно брошенная алая бархатная скатерть — как пятно крови, расползающееся по черно-белому полу. И как изюминка блестящего дизайнерского решения — эффектная деталь — четыре красных светящихся троса, протянутых от пола к потолку.
Ортодоксы спросят: как это все стыкуется с партитурой Чайковского? Как ни странно, стыкуется. Маэстро Каспшик прочел партитуру довольно свободно, где-то допустив непривычную темповую гибкость, где-то выделив неожиданные группы инструментов. Певцы пели не блестяще и скорее в европейской, нежели в русской манере. Ближе всего к стилистике оказался Адам Здуниковский. Несмотря на очевидные вокальные срывы, его проникновенное лирическое “пьяно” по-настоящему трогало душу. Странный тембр выбрал дирижер для исполнения партии Татьяны: ярко выраженная альтовая краска тяжеловата для этого образа, не говоря о том, что партия оказалась для Лады Бирюков просто непосильно высока. Лучше всех предстал Марцин Брониковский в заглавной партии, хотя его баритон стилистически ближе к вердиевскому Жермону, чем к нашему Онегину.
В финале красные яблоки катятся по сцене — плоды познания горькой истины. В чем она? Польская опера предложила свой ответ на вечный вопрос...
P.S. И у нас есть вопрос — но не к вечности, а к Минкульту РФ. Почему, организуя такое серьезное событие, как обменные гастроли с Польским оперным театром, он не озадачился грамотным распространением билетов? “МК” известно, что билеты пачками лежали в министерстве и их раздавали кому ни попадя. Основной контингент составили пенсионеры. На “Евгении Онегине” зал заполняли школьники, тогда как действительно заинтересованная публика оказалась отсеченной от возможности достать приглашения. Остается надеяться, что в Варшаве, где выступал Большой театр, польская сторона не опозорилась в билетном вопросе.
