Визит в Москву федерального канцлера ФРГ Герхарда Шредера совпал с очередным заседанием Совета Безопасности ООН по иракскому кризису. В этом кризисе Германия, как и две другие крупнейшие страны Европы — Россия и Франция, заняла самостоятельную позицию: найти разрешение конфликта мирными средствами. Появление в Москве в такой момент главы немецкого правительства говорит о том, что “большая тройка” активно согласовывает свои действия перед лицом обостряющейся “иракской ситуации”.
Прокомментировать эту ситуацию “МК” попросил посла Германии в России Ханса-Фридриха фон ПЛЕТЦА.
— После 11 сентября 2001 года Германия была в числе тех, кто единодушно поддержал США. Почему же сейчас в иракском вопросе Вашингтон и Берлин оказались на диаметрально противоположных полюсах?
— Я считаю, что сегодняшняя дискуссия, существование которой я, конечно, не оспариваю, уводит внимание от главного. В этом главном Вашингтон и Берлин едины, то есть в оценке угрозы, исходящей от международного терроризма. Причем новым является его стремление завладеть оружием массового уничтожения. И США, и Германия в равной мере сознают эту угрозу. Доказательство — наши совместные операции в Афганистане.
— Вы дипломатично называете “дискуссией” принципиальные разногласия между США и ведущими странами Европы по поводу военной операции в Ираке?
— А вы упрекаете дипломата в том, что он отвечает дипломатически?
— Но все же мы уходим от принципиального момента...
— От вопроса применения военной силы? Как вы знаете, Европейский союз выработал совместную позицию по Ираку при участии глав правительств, включая федерального канцлера Шредера. Лучше я дословно процитирую выдержку из постановления этого совместного решения и тем самым отвечу на ваш вопрос: “Война не неизбежна. Сила должна быть применена лишь как последнее средство. Иракский режим должен положить конец этому кризису, выполнив требования Совета Безопасности”.
— Значит, быть или не быть войне — зависит от Хусейна?
— Да. Мы не хотели бы, как и все другие члены международного сообщества, чтобы Ирак располагал оружием массового уничтожения. Наш ясный приоритет, о котором мы неоднократно заявляли, заключается в том, чтобы достичь этой цели — разоружения Ирака мирными средствами. Здесь наша позиция и позиция США полностью совпадают. На что хочу особо обратить внимание — Совет Безопасности ООН и принятые им резолюции являются ядром всех наших действий. Мы также не предаемся иллюзиям по поводу Саддама Хусейна и его режима. Сегодня дискуссии идут о том, исчерпаны ли все возможности достичь нашей совместной цели мирным путем.
— У нас говорят: нет худа без добра. Нынешний кризис привел к сближению Германии и России на внешнеполитической арене.
— Я и на этот вопрос могу ответить “да”. Германский и российский анализ существующих угроз в отношении международного терроризма и риска, что оружие массового уничтожения попадет в недобрые руки, по существенным пунктам совпадает. Но то же самое можно сказать и по отношению к французской, британской и американской позициям. Именно на этой основе удалось единогласно принять резолюцию Совета Безопасности №1441.
— Вы долгое время возглавляли миссию Германии в НАТО. Сейчас в НАТО — очевидный раскол: “за” или “против” участия сил альянса в войне с Ираком. Насколько сможет повлиять этот раскол на прочность Североатлантического союза?
— Я начал свою работу в качестве представителя Германии в Совете НАТО в 1988 году. Тогда в газетах тоже можно было прочесть немало статей об “очевидном расколе в НАТО”. О чем шла речь? О целесообразности модернизации ядерных ракет малого радиуса действия. Одна группа, во главе с Великобританией, безоговорочно выступила за модернизацию — исходя из того, что конфронтация между НАТО и Варшавским договором остается долгосрочным фактором международных отношений. Другая группа, во главе которой стояла Германия, придерживалась мнения, что “что-то” в мировой политике меняется, а это “что-то” как раз смогло бы увести нас от конфронтации к новым отношениям. Эта группа и я лично убеждали: давайте дадим истории и миру шанс...
Что я этим хочу сказать? Что в период исторически важных перемен всегда происходят очень бурные дискуссии. В подобном историческом контексте не следует ограничивать собственную свободу заниматься интенсивными размышлениями и дискуссиями для того, чтобы прийти к наилучшим решениям.
— На наш взгляд, является ли НАТО по-прежнему угрозой для России?
— Я помню, как в феврале 1990 года у меня состоялась беседа с маршалом Ахромеевым, военным советником президента СССР. В этой беседе я осмелился дать прогноз, что позиция полного неприятия НАТО тогдашней Москвой под воздействием международных перемен постепенно будет изменяться. Мы сейчас видим этому подтверждение: НАТО не угрожает России. Оно является стабилизирующим фактором и ориентируется на противостояние новым угрозам нашей совместной безопасности: терроризму, бесконтрольному распространению средств массового поражения. И тот факт, что Россия и НАТО сегодня сотрудничают, говорит о том, что происходят перемены, которые позитивны для обеих сторон.
— В последние годы Россия и Германия показательно демонстрировали взаимное дружелюбие, что выделяло российско-германские отношения на общеевропейском политическом фоне. Это нашло отражение даже на личной дружбе наших лидеров, их семей. Что нас так сближает, по-вашему?
— Политика государств прежде всего определяется их географией и историей. И то и другое — история и география наших стран — привели к тому, что мы стараемся установить теснейшую связь друг с другом. Я вот только что открыл для себя новое немецкое слово в русском языке: “брудершафт”. В русском языке вообще можно найти много немецких слов, но я сознательно выбираю “брудершафт”. Мы всегда во многом — во многих отношениях, и особенно в том, что касается культуры, — были очень близки друг другу. А тот драматический опыт и те ужасные потери, которые мы понесли в результате двух мировых войн, заставляют нас особо дорожить вновь сложившимися дружественными отношениями.
— Вы уже больше полугода возглавляете германское посольство в России. Не удержусь от вопроса: каковы ваши впечатления от города, московского истеблишмента?
— Я понял, что Москва — это еще не вся Россия, и поэтому много путешествую по стране. Конечно, это шутка.
— Мы сами так шутим...
— Если серьезно, Москва — невероятный город. Один из самых живых мегаполисов мира. Она, конечно, очень хорошо знает свои собственные проблемы, но одновременно проявляет огромное терпение, которое направлено на будущее. Это уже само собой означает, что город болен противоречиями. Здесь борются друг с другом совершенно разные силы. Для тех, кто сам в этом варится, это, наверное, утомительно. Но для дипломата — это великолепная лаборатория. Для меня каждый день в вашем городе — новые приключения. И они обогащают самым разным опытом. Утром я могу находиться “на волне счастья”, а вечером — совершенно другое настроение. Но в большинстве случаев я все же “на волне...”
