В отличие от политбомонда, который просто растерялся, бизнес-сообщество отреагировало на властные перестановки однозначно. Правда, лишь по конкретному поводу:
— Передача функций налоговой полиции в МВД лишь ухудшит ситуацию с коррупцией, — откомментировал ситуацию “МК” глава известной московской фирмы по оптимизации налогов, пожелавший остаться анонимом. — Мало того что теперь у МВД фактическая монополия на все экономические расследования, так и репутация у милиционеров намного хуже, чем у налоговиков. Лично я еще вчера своим менеджерам отдал распоряжение пересмотреть расценки на наши услуги. И, насколько известно, большинство известных адвокатских бюро, работающих на нашем рынке, тоже рассматривают такую возможность...
Действительно, решение президента по разделению федеральной полиции многие известные бизнесмены восприняли как выпад против российского предпринимательства. Было бы логично передать МВД всю структуру полиции — вместе с подготовленными кадрами, структурой и наработками. Но ни в коем случае не “правовые полномочия”. Трудно представить, как милицейский оперативник, всю жизнь занимавшийся недоливом бензина и подделкой водки, вдруг завтра начнет считать НДС или вычислять финансовые схемы оптимизации налогов. Особенно если подобную схему применяет гигантская корпорация. По сути, МВД придется за короткий срок обзавестись многотысячной армией высококвалифицированных аудиторов.
Впрочем, на фоне всего остального ликвидация Федеральной службы налоговой полиции выглядит наиболее логичной. За последние полтора-два года ФСНП активно реформировалась, но каких-либо существенных перемен внутри службы не произошло. Напротив — эффективность ее работы заметно снизилась.
Посаженный (кстати, лично Владимиром Путиным) в кресло директора ФСНП Михаил Фрадков первым делом заявил, что новая приоритетная задача службы — это доведение расследуемых ею уголовных дел до суда. Дескать, если раньше закон давал провинившимся коммерсантам шанс вовремя “раскаяться” и “добровольно” погасить налоговую недоимку перед государством, то теперь разговаривать с ними будут более жестко.
Что получилось, видно из таких цифр. На каждую крупную российскую компанию в последнее время приходилось до 150—200 “налоговых” судебных разбирательств в год. При этом большую часть дел, до 70 процентов, ФСНП проигрывала. Но, чтобы отбиться от претензий, крупной компании требовалось потратить около 50 млн. долларов в год — это только на судебные издержки. Теперь эту сумму можно будет попробовать сэкономить.
Как говорят наши эксперты, управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД, которым отошли полномочия ФСНП, в суд подают реже. Зато и выигрывают свои дела они гораздо чаще.
Увлеченная собственным реформированием, ФСНП утратила образ структуры, которая — в случае даже не сопротивления, а только намека на него со стороны коммерсантов — готова устроить образцово-показательное представление, известное в народе под названием “маски-шоу”. Служба перестала быть “мускулом” государства, не став его “мозжечком”. Так что вопрос “А зачем нам вообще такая полиция?” назревал уже давно.
К тому же Михаил Фрадков вскоре после своего прихода в ФНСП совершил просто роковую ошибку. Чуть ли не в первую очередь он фактически ликвидировал собственное Управление по работе с общественностью, которое возглавляла бывший спичрайтер Бориса Ельцина Людмила Пихоя. Именно это управление довольно успешно занималось формированием положительного образа налоговых полицейских в глазах как политиков, так и всех россиян. Для первых готовились популярные сводки и отчеты, для вторых — сериалы типа “Маросейка, 12”... А Михаил Фрадков эту систему сломал. И, значит, явно недооценил значение грамотного пиара в наши дни.
Правда, есть один фактор, который может полностью дезавуировать всю структурную реформу, — это вопрос передачи уже открытых уголовных дел в налоговой полиции. Как показывает практика, в нашей стране при любой реформе силовых органов исчезают следы тысяч преступлений:
— Пожалуй, на сегодняшний день — это главная опасность, — говорит член президиума Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов. — Знаете поговорку “Война все спишет”? Тот самый случай — нужно немедленно вводить какой-то механизм контроля за схемой передачи этих уголовных дел. Хотя, по моим сведениям, ведомство Козака (правовое управление Администрации Президента. — Авт.) уже разрабатывает проект по созданию некой структуры, отвечающей за борьбу с коррупцией в стране. А вторая проблема, которая наиболее актуальна в свете произошедшего, — это тоже контроль, но уже за ФСБ. Здесь, пожалуй, самым эффективным инструментом может стать Закон о парламентских расследованиях. И вообще, судя по всему, последний указ президента — лишь первый шаг. Нас ждут большие перемены.
Действительно, после последних президентских инициатив можно предполагать, что за ним последуют и другие. Кроме уже представленной реформы МВД, в частности, серьезно говорят о перемещении Рушайло на новую должность. Говорят и о наделении Счетной палаты новыми контрольными функциями и властными полномочиями (прежде всего по отношению к частному бизнесу).
Также нужно учитывать и косвенный результат данного указа: некоторые аналитики уже подсчитали, что в результате новых перемещений оказывается не у дел около 50 крупных деятелей второго плана, прежде всего из числа генералитета, — руководители различных министерских управлений и отделов, имена которых в последнее время частенько упоминаются в прессе.
РЕФОРМА НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО С ИНТЕРЕСАМИ ГОСУДАРСТВА,
считает известный политолог Георгий САТАРОВ
— Георгий Александрович, какие цели преследуют последние перестановки в правительстве?
— Я могу сказать, какие цели эта реформа не преследует. Эти перестановки не имеют ничего общего с усилением координации между МВД и ВС. Не имеют ничего общего с повышением эффективности какого-либо ведомства. Вообще не имеют никакого отношения к целям, которые были озвучены официально.
— Хорошо, тогда для чего это все было затеяно?
— Я скажу так. У нас только граждане имеют презумпцию невиновности. А государство априори должно объяснять свои действия. И наши граждане в этой ситуации вправе подозревать власти в действиях, несовместимых с общественными интересами.
— Иными словами, речь идет о чьих-то личных интересах?
— Совершенно верно: если отбросить все частности, то в итоге Путин в разы увеличивает свое личное влияние. Ничего общего с какой-либо борьбой — антикоррупционной, антинаркотической или с терроризмом — это не имеет...
