— Расскажите о своей дочери Алине и ее маме — о них очень мало известно! — попросила корреспондент “МК” популярного композитора Максима Дунаевского в интервью годичной давности.
— С матерью Алины у меня был скоротечный роман, — ответил композитор. — Дочь — “хвостик” от этой связи. Мы с ней иногда встречались, но, к сожалению, отношения не сложились. Я не чувствую с дочерью внутренней связи, не вижу ничего своего, кроме внешней похожести...
— Мать Алины считает, что Максим бросил дочь! — добавила тогда же жена известного композитора, кстати, седьмая по счету. — Это неправда, полтора года назад он общался c Алиной по телефону. Думаю, эта женщина просто хочет получить от него материальную помощь, сказала бы прямо...
Помню, меня, читавшую это интервью, неприятно царапнули эти слова. Слишком пренебрежительный тон. Ради дочери, думала я тогда, можно было бы найти более деликатное определение своих отношений с ее матерью, нежели “скоротечный роман” — даже если все было именно так. И зачем говорить об отсутствии внутренней связи с ребенком? Мы все равно в ответе за тех, кого приручили. Тем более за тех, кому дали жизнь...
И все-таки о таком хорошем композиторе и обаятельном мужчине, как Дунаевский, думать плохо не хотелось. Наверное, мать Алины действительно настоящая стерва, а отношение к ней невольно перенеслось и на дочь... Я тогда и предположить не могла, что вскоре мне доведется познакомиться с Ниной Спада и ее дочерью Алиной. А также узнать неожиданные подробности этой грустной истории о любви, обмане, предательстве и равнодушии.
Знакомство Нины с Максимом было будто предначертано самой судьбой.
“Хочешь, я познакомлю тебя с Максом Дунаевским?” — предлагала Нине ее подруга Лариса, вхожая в компанию композитора.
Нина не хотела. Ей, работавшей тогда в системе “Интуриста”, доводилось иметь дело со знаменитостями. Снобизм и бесцеремонность большинства из них отталкивали ее.
Но в один прекрасный день, когда подруги ловили такси в центре Москвы, возле них затормозила машина, за рулем которой оказался секретарь Дунаевского Аркадий Старцев.
Разговорившись с Ларисой и обнаружив, что у них есть общие знакомые, Аркадий предложил: “А мы сегодня собираемся на даче у Нолика (поэт Наум Олев, автор песни “Татьянин день”. — И.Ф.). Присоединяйтесь, девчата!”
“А что, давай и правда поедем! — загорелась Лариса. — Все равно планов на вечер никаких...”
“Сейчас Макса захватим — и вперед!” —обрадовался Аркадий.
— Я сидела на заднем сиденье, а Максим впереди, и всю дорогу он пристально смотрел на меня в зеркало, — вспоминает Нина. — Это было неприятно, и, когда мы приехали, я сторонилась его. Однако ближе к ночи, когда все разбрелись по парочкам, получилось так, что мы остались вдвоем.
— Любовь с первого взгляда?
— Ничего подобного. Мы с ним просто говорили — обо всем на свете — до утра. Максим вел себя достойно, не делал никаких двусмысленных намеков. На другой день нам подмигивали: как, мол, ночку провели? Мы, переглядываясь, отвечали: замечательно! Чувствовали себя сообщниками, возникло какое-то удивительное доверие друг к другу. С того дня мы стали встречаться очень часто. Любовь пришла позже, Максим приезжал ко мне через день, хотя был очень занят.
— В то время он не был женат?
— Он как раз разводился со своей третьей женой, развод шел трудно, со скандалами, с дележкой имущества. Я жалела его, поддерживала, как могла, и очень сильно привязалась к нему. Максим играл мне музыку, над которой работал в то время, спрашивал мое мнение, а вскоре пригласил в Ялту на съемки фильма “Карнавал”. Свою песню, написанную для этой картины, — “Позвони мне, позвони” — он посвятил мне. Мы даже снимались в эпизоде — танцевали на балу в начале фильма. Правда, потом режиссер Татьяна Лиознова вырезала этот эпизод. Точно так же Максим позже вырезал из своей жизни все, что связано со мной...
О женитьбе речи не шло — предыдущий брак еще не был расторгнут, но Максим часто говорил о своей любви и еще спрашивал: когда ты родишь мне ребенка?
— Счастье длилось долго?
— Около года. А потом что-то произошло. Я не знала, что именно, но чувствовала это. Наши встречи стали реже, кое-кто из знакомых намекал, что Максим вовсе не такой верный, как я думаю... Я никого не слушала, его отсутствие объясняла занятостью. Люди часто верят в то, во что хочется...
Но однажды подозрения, которые она гнала прочь, подтвердились. Максим обещал приехать, однако ближе к вечеру позвонил:
— Не получится, очень много работы, я останусь у мамы. Не скучай, родная, и одевайся завтра потеплее — обещали похолодание...
Нина повесила трубку, но через пять минут вспомнила что-то и перезвонила ему. В квартиру к маме, где он жил в то время. К телефону подошел отчим Дунаевского, дядя Орик:
— Ниночка? А Максим только что уехал. Обещал вернуться завтра...
Она не стала выяснять отношений. Просто, когда он позвонил на следующий день, сказала, что занята, встретиться не сможет. Этот же разговор повторился еще дважды или трижды, после чего он исчез.
— Во мне произошел какой-то надлом, ничего не хотелось, ни-че-го. Доверять я ему больше не могла, а без этого зачем нужно все остальное?
— Когда папа рассказывает обо мне в интервью, он уменьшает мой возраст на два года. Он даже не помнит, в каком году я родилась! — в голосе 19-летней Алины звучит обида и горечь.
Действительно странно, дату еще можно перепутать, но уж год... Хотя, возможно, забывчивость Максима Исааковича объясняется желанием скрыть не самый достойный факт его биографии. Дело в том, что его старшие дети, Митя и Алина, родились с разницей всего в несколько месяцев.
После разрыва с любимым человеком прошло восемь месяцев — очень тяжелых для Нины. Правильно ли она сделала, что рассталась с ним без всяких объяснений? В конце концов каждый может оступиться, тем более эмоциональный творческий человек. Ей не верилось, что их разлука — навсегда. И это действительно оказалось так. Однажды Максим позвонил ей снова.
— Я страшно соскучился, нам надо увидеться, поговорить! — родной голос в телефонной трубке заставил ее сердце бешено заколотиться.
— Ты... Что ты делал все это время?
— Было очень много работы, но я все время думал о тебе. Постоянно задавался вопросом: ты же любила меня, почему не ищешь встреч? Откуда у тебя такая сила характера? И не хватит ли соревноваться, кто сильнее?
Их любовь вспыхнула с новой силой. А через три месяца Нина обнаружила, что беременна.
Она была совершенно счастлива. Ребенок от любимого человека, ребенок, которого он так хотел! Теперь Максим был разведен, и ничто не должно было помешать... Нина еле дождалась прихода Максима — не терпелось сообщить ему радостную новость.
Его реакция оказалась совершенно неожиданной. Он не был ни обрадован, ни ошеломлен. Помолчал немного, а потом сказал:
— Прости меня. Я должен был сообщить тебе раньше... Дело в том, что за то время, что мы не встречались с тобой, я женился. Я не мог поступить иначе, она ждала ребенка. Совсем недавно у меня родился сын...
В тот день он впервые пришел к ней с обручальным кольцом на руке. Это был его четвертый брак — с актрисой Натальей Андрейченко.
Нина даже не заплакала — не позволила гордость. Только спросила:
— Скажи — если родится наш ребенок, у него будет отец?
— О чем ты говоришь! — возмутился Максим. — Конечно! Я буду помогать, неужели ты сомневаешься!
С того дня он больше не появлялся и даже не звонил ей. А 10 августа 83-го года Нина родила дочку Алину.
И тогда боль, преследовавшая ее все это время, отступила. Алина затмила собой и Максима, и его обман. Но все-таки Нина решила, что он должен знать о рождении ребенка, и позвонила его маме, Зое Ивановне, которая всегда очень тепло к ней относилась.
— Ниночка! — обрадовалась Зоя Ивановна. — Как давно тебя не было слышно! Ничего не случилось? Голос у тебя какой-то... Ты, часом, не беременна?
— Нет, — рассмеялась та, — уже нет. Две недели как родила...
Вечером того же дня Зоя Ивановна перезвонила Нине. Уже совсем другим тоном — холодным и безразличным, как осенний дождь, — сообщила:
— Я говорила с Максимом. Он сказал, что не имеет к вашему делу никакого отношения.
Она даже перешла на “вы”, а ведь до разговора с сыном была так тронута рождением внучки...
“И тут я сломалась. Не могла есть, у меня пропало молоко, по ночам снились кошмары. Я просто сходила с ума. Мой папа утешал меня: не расстраивайся, проживем, я опять выйду на работу... Родители мои были уже в возрасте, на пенсии. Но я-то переживала вовсе не из-за отсутствия денег...”
Голос Нины дрожит, хотя с тех пор прошло столько лет...
“Ниночка, милая, я глубоко признателен тебе за Алину, за твою удивительную твердость духа... Твое благородство и понимание жизненных ценностей — чрезвычайно редко встречающиеся ныне качества. Я уверен, что, несмотря на все трудности, Бог возблагодарит тебя за это. И одна из таких благодатей уже проявилась — это, несомненно, наша дочь! И надо сделать все, чтобы дары Божьи не пропали понапрасну. Ты для этого делаешь все, что можешь, а теперь мы объединим усилия!”
Эти слова Максим Дунаевский писал Нине накануне 14-летия Алины.
— Когда же Алина впервые увидела своего отца?
— Ей было полтора года, когда Максим снова объявился — он разводился с Натальей Андрейченко. Просил у меня прощения, умолял показать ему дочь. Их первая встреча будто списана из сентиментального романа — со слезами на глазах он целовал ее, прижимал к себе, и она, хоть была совсем крохой, тоже сразу потянулась к нему.
— У вас не было мыслей о том, чтобы начать совместную, семейную жизнь?
— Об этом не могло быть и речи — после того, как он поступил со мной. Но я простила его, стала ему добрым другом и очень радовалась тому, что моя девочка наконец обрела отца. Максим стал приезжать к нам каждую субботу, привозил Алине подарки, фрукты, гулял с ней. Так продолжалось полгода. А потом он опять исчез. Я позвонила ему, сказала, что если у него кто-то появился, то это не должно отражаться на дочери. Он сослался на занятость, пообещал приехать в ближайшее время, но так и не приехал.
— Алина спрашивала о нем?
— Да, несмотря на свой малый возраст, она часто мучила меня вопросом: где папа? Я надеялась, что она скоро забудет его. А вскоре познакомилась со своим будущим мужем, Мишелем Спада. Сначала я даже не догадалась, что он француз — настолько хорошо Мишель говорил по-русски. Он был похож на Максима в те годы — очки, усы. Поэтому, когда он первый раз появился у нас дома, Алина бросилась к нему: папа! Это решило все. И я, после долгих сомнений, согласилась выйти за него замуж и уехать в Париж.
— Дунаевский утверждает, что перед отъездом вы взяли с него расписку, в которой он отказывается от дочери.
— Это ложь. О какой расписке могла идти речь, если он никогда не был официально зарегистрирован ее отцом!
В Париже жизнь пошла своим чередом, хотя поначалу Нина страшно тосковала по друзьям и родным, оставшимся в Москве. Она устроилась на работу в фирме “Нина Риччи”, муж окружал ее любовью и заботой, Алина пошла в школу. Но Мишель оказался не тем человеком, который может принять чужого ребенка как своего. Одни мужчины способны на это, другие — нет. И ничего тут нельзя поделать. Мишель начал ревновать Нину к Алине, срывал свое раздражение на девочке. Мать не стала этого терпеть, и вскоре они расстались.
“Алина, девочка моя родная! Я жутко соскучился по тебе... Я улетаю в Америку без заезда в Париж, но на обратном пути буду у тебя, это точно. Не расстраивайся — мы восполним все потери! Посылаю тебе две фотографии бабушки Зои... Целую тебя сто раз, моя лапонька, очень тебя люблю. Твой папа”. Из письма Максима Дунаевского 11-летней дочери.
Когда Алине исполнилось девять лет, она стала спрашивать маму, почему папа — она считала отцом Мишеля — так плохо к ней относился. И тогда Нина, после некоторых колебаний, рассказала ей о ее настоящем отце. Алина страстно захотела увидеть Максима. И Нина позвонила ему. Он очень обрадовался, признался, что сам давно мечтал возобновить отношения с дочерью, но не решался напомнить о себе.
Через месяц он приехал в Париж.
— У меня было ощущение дежа вю — те же слезы на глазах, те же объятия, поцелуи, обещания — как и восемь лет назад. Только для Алины это все было внове, она была счастлива, не сомневалась в том, что теперь папа у нее — навсегда. Да и мне, несмотря ни на что, хотелось в это верить... Мы с ним ходили по театрам, ездили в Диснейленд, Алина светилась от счастья.
“Дорогая Ниночка! Несколько дней назад у меня был Максим, показывал кассеты, снятые в Париже. Он в восторге от девочки, искренне полюбил ее и говорил о взаимности... Я очень рад, хотя, зная легковесность взглядов моего брата и изменчивость его поступков, к этому отношусь осторожно, не делая преждевременных выводов...”
Из письма брата Максима Евгения Дунаевского Нине в 94-м году.
— Отцовские чувства продолжались несколько лет, — вспоминает Нина. — Он приезжал в Париж, мы ездили к нему в Лос-Анджелес, где он часто работал. Я никогда не просила у него денег, хотя после развода мы были очень стеснены в средствах. Я хотела только одного — чтобы дочь чувствовала его любовь...
В 97-м году, на 14-летие Алины, Максим пригласил нас в Москву. Праздновать ее день рождения собралось около 30 человек — друзья, родные, знакомые. Алина была на вершине блаженства — папа гордился ею, взахлеб говорил о ней всем.
В самолете, возвращаясь в Париж, она горько плакала — так не хотела расставаться с папой. Я утешала ее, ведь на каникулы он обещал поехать с ней куда-нибудь вместе...
Но они никуда не поехали. После нескольких телефонных звонков Максим внезапно прервал с Алиной все отношения.
Дочь позвонила ему сама — его новая, седьмая жена сухо отвечала, что он отсутствует. Однажды трубку снял Максим — в этот день, придя с работы, я застала дочь в слезах.
— Я больше не стану ему звонить, — сказала дочь. — Он говорил недовольным голосом, сказал мне, что занят, и повесил трубку...
Алина не находила себе места. “Наверное, я просто не заслуживаю его внимания, я неинтересный человек, раз папа не хочет меня знать!” — твердила она матери. Нина тщетно старалась переубедить ее...
У Алины началась тяжелая депрессия. В критический момент Нина, до сих пор ни разу ни о чем не просившая Максима, набрала его номер:
— Пожалуйста, прошу тебя... Позвони ей, просто позвони, и все... Можно, я передам ей трубку?
— Я занят, — ответил Максим. — Мне очень жаль, что у вас такие неприятности, но при чем тут я?
Алина не видела отца уже шесть лет. За последние три с половиной года — ни одного звонка, ни одного письма. Сейчас Алина учится в Сорбонне, серьезно занимается балетом. Ей скоро двадцать, она стала настоящей красавицей, но по-прежнему переживает из-за разрыва с отцом.
— Я люблю его, несмотря ни на что, — говорит она. — Мне так его не хватает, так больно, что он не хочет знать меня! До сих пор не могу понять — что же случилось, за что он так рассердился на меня? Я все еще жду его звонка...
— Между прочим, сам Максим — тоже внебрачный сын своего знаменитого отца, — добавляет Нина. — Старшему сыну Исаака Осиповича Жене было 12 лет, когда родился младший. Только его отец никогда не называл Максима “хвостиком” от короткого романа. Всю жизнь он старался уделять обоим детям одинаковое внимание, заботился о том, чтобы младший сын и его мать ни в чем не нуждались.
Максиму Дунаевскому было десять, когда не стало его отца, и он часто рассказывал Нине, как переживал эту потерю, как нуждался в отцовском совете и поддержке. Ему ли не понять чувств дочери?
