Если театр начинается с вешалки, то любая революция — с захвата архивов секретных ведомств.
Архивы — это сердце спецслужб. Именно сюда стекаются реки информации, здесь хранятся все важнейшие секреты и тайны.
1 сентября исполнилось 85 лет Управлению регистрации и архивных фондов ФСБ. О вчерашнем и сегодняшнем дне этого секретнейшего подразделения рассказывает главный хранитель лубянских тайн, начальник УРАФ ФСБ России генерал-майор Василий Христофоров.
— Василий Степанович, в двух словах, чем занимается ваше управление?
— На УРАФ ФСБ возложено сразу несколько функций. Это видно из самого даже нашего названия. Во-первых, мы отвечаем за хранение архивов ФСБ. Во-вторых, в рамках своей компетенции решаем вопросы въезда и выезда из страны и получения российского гражданства. В-третьих, участвуем в процессе реабилитации.
Сегодня УРАФ — это мощная многопрофильная служба, где трудятся сотни людей. В момент же создания Регистрационно-справочный отдел ВЧК состоял всего из 14 человек. Его главная задача заключалась тогда в регистрации лиц, арестованных органами ВЧК, и в отслеживании их дальнейшей судьбы. (Кстати, мало кому известно, что первым начальником этого отдела был известный эстонский революционер Виктор Кингисепп.)
В дальнейшем подразделение это именовалось по-разному (УРАФ — 14-е по счету название), но цели оставались неизменными. Наша служба — это, если угодно, глаза и мозг оперативников. Буквально с момента создания начала формироваться оперкартотека, где аккумулировались сведения об агентах противника, неблагонадежных и подозрительных лицах (во время войны это особенно пригодилось).
Поначалу база данных представляла собой огромное хранилище с вереницей шкафов. Но мы всегда шли в ногу со временем, и сегодня делопроизводство в ФСБ соответствует международным стандартам. Компьютеры, сканеры, электронные базы...
— Архивы спецслужбы вызывают естественный интерес противника. Достаточно вспомнить архивариуса внешней разведки Василия Митрохина, который долгие годы переписывал секретные документы, вынося их в ботинке, а потом сбежал за рубеж. В УРАФ ФСБ подобное возможно?
— У нас такого никогда не было и, надеюсь, не будет. Я считаю, это даже теоретически невозможно, потому что, как только сотрудник начнет запрашивать без надобности разные дела, это мгновенно вызовет вопросы. Мы очень тщательно относимся к зачислению людей на службу. Постоянно проводим мероприятия по линии собственной безопасности, детально расследуем любое, даже самое незначительное нарушение.
— Насколько защищены от проникновения агентурные дела?
— Данные о негласных помощниках — это, пожалуй, самые главные секреты любой спецслужбы. Потому-то, кстати, такие сведения, даже по прошествии многих лет, не подлежат обнародованию. По понятным причинам я не могу открыть, как именно организовано у нас хранение агентурных дел. Скажу лишь: система защищена надежно.
— Но как же быть с нашумевшей историей, когда Александр Коржаков обнародовал агентурное дело Евгения Киселева?
— А вы убеждены, что приведенные им документы подлинные? Я ответственно заявляю: за все годы существования ВЧК—ФСБ ни одной утечки агентурных дел с Лубянки не было. Напротив: в моменты любых катаклизмов чекисты, рискуя жизнью, спасали такие материалы. Летом 41-го, под бомбежкой, сотрудники НКВД вывезли из Москвы оперативно-учетные картотеки. При транспортировке несколько человек погибло...
— Я слышал, что и в 90-м году, когда рушился Союз, из Прибалтийских республик были эвакуированы учеты агентуры КГБ.
— Об этих событиях говорить время еще не пришло. Но повторюсь: свои тайны и КГБ, и ФСБ охраняют свято.
— Бывали ли случаи, когда сами сотрудники, опасаясь тех или иных последствий, уничтожали архивные материалы?
— Нет, я такого не знаю. Другое дело, что в архив поступают далеко не все документы. По заведенному порядку дела хранятся некоторое время в оперативных подразделениях, а затем либо передаются нам, либо уничтожаются.
Помню, был такой случай. К нам обратился Музей Высоцкого. Они просили вернуть 22 кассеты с уникальной записью парижского концерта артиста, которые были изъяты еще в 70-х годах. Многочисленные поиски результатов не дали. Кассет у нас не оказалось.
— А если бы они нашлись?
— Разумеется, вернули бы. Вообще, мы ведем большую работу по рассекречиванию материалов. Гриф тайны планомерно снимается с большинства материалов. Сейчас дошли уже до 30-х годов. Мы открыты для историков, специалистов. Многие обнародованные с нашей помощью документы вызвали настоящий переворот в науке.
Другое дело, что нередко у нас просят то, чего нет в природе. Сказывается традиционная демонизация КГБ, который, дескать, подслушивал и подглядывал за каждым. Последний пример: июньские волнения 1953 года в ГДР. Накануне 50-летия событий и отечественные, и немецкие исследователи забросали нас запросами: представьте данные о советских военнослужащих, которые-де отказывались стрелять в мирных жителей и за это сами были расстреляны. Мы перелопатили все, что могли. Ни одного примера найти не сумели, хотя на Западе миф этот получил широкое распространение.
— Дело Рауля Валленберга — из той же категории?
— Отчасти. Была создана даже специальная комиссия по его поискам. Проверялись все возможные и невозможные версии. Могу с уверенностью сказать: кроме того, что мы обнародовали, в ФСБ ничего больше нет.
— Пролейте свет и на еще одну таинственную историю. Несколько лет назад был убит начальник центрального архива ФСБ Вадим Гусаченко. Это связано как-то с секретами Лубянки?
— Вряд ли. Похоже, он пал жертвой обычных хулиганов. Как вы знаете, Гусаченко нашли мертвым недалеко от станции “Кузнецкий мост”.
— Среди прочего вы координируете выдачу загранпаспортов. Как определить, кому можно ездить за кордон, а кому — нет?
— Это связано только с одним: есть ли у человека допуск к секретным сведениям. Но и тогда решение принимаем не мы, а та организация, где он работал или работает.
— Недавно, однако, правозащитники обвинили ФСБ в попытках ограничить поездки российских ученых по свету.
— К сожалению, порядок выезда секретоносителей за границу до конца не отрегулирован. Отсюда и шум. По закону мы только согласовываем выдачу загранпаспортов, но никак не контролируем передвижения граждан. ФСБ не раз поднимала вопрос упорядочения выездов, подготовлены даже нормативные акты, в которых четко расписана вся процедура. Проблема эта должна решаться на государственном уровне.
Самое обидное, что мы все время оказываемся крайними. С одной стороны, нас обвиняют в рецидивах 37-го года. А с другой — как только заходит речь об утечке мозгов, сразу начинаются крики: куда смотрит ФСБ?
— Последний вопрос к вам как к хранителю секретов ФСБ. Что представляет собой самая главная тайна Лубянки?
— Самая главная? Это как в сказке о Мальчише-Кибальчише? Если серьезно, должно смениться не одно поколение, прежде чем тайны сегодняшнего дня станут открыты. Да и то не все. Секретные службы для того и существуют, чтобы хранить и оберегать секреты государства. И будьте уверены, в ФСБ этой наукой владеют в совершенстве...
