— Приходите после четырех. У меня с утра операция. Яков Бранд, известный телемен и кардиохирург с мировым именем, встретил меня в операционной пижаме. Отхлебнув зеленого чая, он хитро прищурился:
— Хочу учредить новый орден для некоторых журналистов. Имени Лидии Тимашук. Знаете такую женщину?
— Нет.
— Эта сотрудница ЦКБ написала в Политбюро письмо, с которого и началось дело о врачах-вредителях. Вы не находите, что история повторяется?..
Яков Бениаминович чрезвычайно озабочен информационной войной против врачей, которая сейчас развернулась в СМИ. И решил поделиться своими мыслями с читателями “МК”.
— Я прекрасно, даже лучше, чем некоторые журналисты, понимаю, что не все нормально в нашем королевстве. Но, судя по тому, как это преподносится в СМИ, пора сжигать ведьм и вампиров в белых халатах на Красной площади. Наверное, есть неграмотные доктора. Наверное, не хватает лекарств, оборудования. Но это беда нашего государства.
— То есть в неграмотности врачей виновато государство?
— Я думаю, что больше все-таки грамотных врачей, хотя понимаю, что пострадавшему от плохого врача пациенту это все равно. Пару лет назад в Москве ввели стандарты лечения, их сейчас пытаются ввести и в России. Но действуют они даже не во всех столичных больницах. Стандарт описывает необходимые анализы и исследования, которые должен пройти пациент с теми или иными симптомами, а также требующееся при его диагнозе лечение. Получается, что в такой ситуации врач не нужен. Но это не так. Именно врач подбирает больному одно из ста стандартных лекарств — с учетом его индивидуальных особенностей, склонности к аллергии и т.д. Увы, в России сейчас нереально соблюдать такие стандарты. В Москве еще все замечательно. А в городах и весях, бывает, не то что лекарств — белья нет. Чтобы стандарты выполнялись, в деревне Гадюкино должно быть такое же оборудование, как в ЦКБ. Тогда можно будет обратиться с иском в суд на врача, который не назначил компьютерную томографию больному с жалобами на головную боль. Тогда страховые компании будут заинтересованы в том, чтобы врачи были квалифицированными, а пациенты не лежали в больницах...
— Хорошо. Во многих больницах нет хорошего оборудования, лекарств. И в таком случае врачей можно простить за оказанную некачественную помощь. Но хамство, с которым мы сталкиваемся в больницах, — это ведь из другой оперы?
— Да из той же. Многое, конечно, зависит от личности врача, сестры, санитарки. Но представьте, что в отделении реанимации одна сестра полагается на двух, максимум трех больных, а реально обслуживает двенадцать. А деньги получает максимум по двум ставкам — 3—5 тысяч рублей. То же самое и с врачами. Мое мнение: каждому российскому врачу, работающему в муниципальной больнице, нужно при жизни памятник поставить. А хамство... Это наша народная черта. Скажите, ну в какой сфере его нет?
— Ну, например, в банке.
— Это если вы пришли деньги вкладывать, а если пенсию получать, то могут и обхамить. Ну объясните мне, почему все так сильно хотят посадить врачей в тюрьму?
— Пострадавшие и их родственники просто хотят справедливости. “МК” писал о девочке-инвалиде Лизе Фатеевой, которую за три дня до смерти врачи отказывались переводить в реанимацию. Она захлебнулась мокротой — не могла ее откашлять, нужен был аппарат.
— А я вам тысячи примеров приведу, когда смертельно больных детей спасали. Может, врачи не знали о ее редкой болезни? Вот смотрите, в справочнике десять тысяч болезней. Может врач их все знать? Я не понимаю, почему пресса ополчилась на врачей, а не на, например, парикмахеров или слесарей?
— Потому что от врачей зависит наше здоровье и даже жизнь. Вот почему в России врачей практически не наказывают за врачебные ошибки?
— Да нигде за ошибки не наказывают! Наказывают за халатность, неоказание помощи, переливание инородной крови и лишение жизни с целью изъятия органов.
— Кстати, об изъятии органов. В последнее время о таких преступлениях очень много говорят и пишут...
— Сколько лет существует трансплантология, столько лет я слышу страшные истории о похищениях и убийствах. И сейчас мне звонят знакомые и интересуются: а правда, что врачи расчленяют трупы? Заявляю: “черного рынка” торговли органами не существует и быть не может. Невозможно похитить кого-то на улице, не зная группы его крови, болел ли он гепатитом или сифилисом, инфицирован ли? 80 процентов бомжей (а именно о них чаще всего говорит пресса) — носители инфекций. Уже одно это — противопоказание для пересадки органов. Да, возможно, злоупотребления в трансплантологии и есть. Я могу лишь предположить, что недобросовестный врач не устоит перед соблазном взять с клиента деньги, чтобы пересадить ему почку без очереди. Как решить эту проблему? Чем больше будет органов, тем меньше будет ужастиков про врачей-потрошителей.
— А где же взять больше органов?
— Увы, реаниматоры связываться с трансплантологами сейчас не хотят — и из-за страшилок в СМИ тоже. Кроме того, далеко не все реанимационные отделения оборудованы так, чтобы можно было поддерживать жизнь пациентов, если у тех зафиксирована смерть мозга — это такое состояние, когда мозг необратимо поврежден, отсутствуют его основные функции, а сердце работает. Констатация смерти мозга производится только консилиумом специалистов. Еще нужна полная компьютеризация всех больниц. За год в России гибнет в автомобильных авариях 30 тысяч человек. 20—25% из них могли бы стать донорами. Реально же у нас выполняется 200—300 трансплантаций в год.
— Говорят, человек со смертью мозга может еще долго жить...
— Может. Даже лет двадцать, и такие прецеденты были. Но это будет растение, которое не может ни думать, ни говорить, ни даже дышать. Увы, это такое состояние, когда функции мозга восстановить вообще невозможно. Но во всем мире признано, что человек со смертью мозга может быть донором.
— Недавно сотрудники прокуратуры поймали “с поличным” врачей из 20-й больницы, которые, по данным следствия, планировали изъять органы у живого человека. Оперативную съемку и прочие материалы следствия показали по телевизору. И после этого вы будете говорить, что торговля органами — миф?
— У меня нет никаких претензий к сотрудникам правоохранительных органов: им сообщили, что человека убивают, и они поехали. Хотя, думаю, если бы они приехали в костюмах, а не в камуфляже и масках, и предъявили бы соответствующие документы, их бы пустили быстрее. Теперь о самой ситуации. Показанные по телевидению врачи с закрытыми лицами, рассказавшие всякие ужасы о трансплантации, — никакие не врачи. Это подстава. Даже санитарка, проработавшая в больнице год, не использует такой лексикон. Так что, если в этом расследовании использовались такие “факты”, можно усомниться и во всех остальных. Еще одна странность. Врачей обвинили в использовании препарата для блокировки мышечной активности. Да любой медик скажет вам, что этот препарат вводят в реанимационных мероприятиях, чтобы больной, подключенный к искусственному дыханию, мог нормально дышать. Его вводят всем больным во время операции. А так как действие этого лекарства короткое, приходится вводить его много.
В этом деле вообще много тумана. Бригада, прибывшая с оперативниками на “место преступления”, стала делать трупу массаж сердца. Значит, сердечной деятельности у него не было. А больше всего меня удивляет, что оперативная съемка стала достоянием общественности. Тем более что врачей предупредили о неразглашении тайны следствия. Ни одного факта незаконного изъятия органов за все двадцать лет существования трансплантологии никто не подтвердил. Писали даже, что Институт Склифосовского — трупопровод на Запад. Итог: газета закрылась, так как не смогла выплатить деньги по иску.
— По закону о погребении и похоронном деле врачи не имеют права изымать у трупа органы, если нет прижизненного согласия умершего или согласия его родственников. А чаще случается так, что согласия не спрашивают. Два года назад мать погибшей 22-летней Инны Наседкиной случайно узнала, что у ее дочери вырезали практически все органы.
— А я считаю, что у человека без сознания согласие получить невозможно. Родственников же, если они доступны, обычно спрашивают. Хотя в законе о трансплантации написано, что их согласие не обязательно. Ну, в крайнем случае вы можете поставить себе в паспорт штамп — “Донором быть не хочу”. Я вам тоже приведу пример. Недавно у меня в кабинете сидела женщина. Ее сын пришел вечером домой после драки. Он поговорил с ней, умылся и лег спать. А утром она не смогла его разбудить. “Скорая” зафиксировала смерть, тело увезли в морг. А женщина говорила мне, какой он был румяный и что его отвезли на органы. Женщине, потерявшей единственного сына, смириться с этим невозможно. Но при чем здесь незаконное изъятие органов? Что теперь, уголовное дело возбуждать?
Я все время думаю: кому нужно представлять трансплантологов этакими потрошителями? Мне кажется, это из-за того, что наша трансплантология стала набирать темпы и появились реальные результаты. Так было и с кардиохирургией — говорили, что невозможно в России выполнять операции на сердце. А они сегодня выполняются в большом количестве. А вот правоохранительные органы должны заниматься своим делом. Ловить преступников. В деле о 20-й больнице обвинений никому не предъявлено. Если преступника найдут, его вину докажут, то я первый выступил бы за самую строгую меру наказания.
— Но ведь дыма без огня не бывает?
— Виновным человека может признать лишь суд. А нагнетание обстановки в СМИ приводит к тому, что люди боятся идти в больницы и спешат ко всяким целителям.
— Так, может, это целители “заказали” врачей из 20-й больницы?
— А вообще я думаю, что скорее “заказали” не врачей, а правоохранительные органы... Хотя не исключаю, что такая ситуация выгодна и целителям, и иностранным фирмам, которые лечат наших больных за рубежом.
