Едет человек в трамвае. Ему невесело. Одной рукой подпер голову, в другой — пакет с продуктами. На заднем плане в полснимка возвышается мрачноватый и пафосный монумент братства по оружию польской и советской армий. Вроде бы ничего особенного, но образ Варшавы 80-го года, накануне эпохи “Солидарности” и за год до введения военного положения, схвачен очень точно. Бруно Барбей запечатлел его почти гениально, на какой-то миг став пророком.
Люди часто обижаются на фотки. Ведь на них они совсем другие, чем сами себя представляют. Каждый знает, какой он на самом деле. А кусочки цветной фотобумаги безжалостно напоминают, как видят нас окружающие.
Такое раздвоение свойственно не только отдельным индивидам, но и целым народам. Все ведь знают, что они самые добрые, самые мирные, можно сказать — ближние к Богу. Но очень часто фотографии дают понять, как эти Богом избранные народы выглядят не в собственном представлении, а глазами соседей. Например, ясно, что фото Барбея — не только про Польшу, но и про нас, про СССР, который мы потеряли и по которому скорбим.
Когда я учился в школе, еще при Андропове, одноклассница побывала на каникулах в Софии и рассказывала, что болгары ни за какие коврижки не хотят смотреть Первый канал советского ТВ, который им транслировался в виде братской помощи. В этом не было ничего удивительного — нас и самих тогда тошнило от бесконечной программы “Время” и доброго чекистского взгляда в дымчатых очках. Но такое пренебрежение болгар телепередачами великого соседа, то есть по сути пренебрежение нами, казалось все-таки очень обидным. Первый канал — конечно, дерьмо, но это же наше дерьмо. И говорить об этом имеем право только мы. А всякие “меньшие братья” на это права не имеют. Общее настроение высказала комсомольская активистка класса, проявлявшая принципиальность по любому трехкопеечному вопросу: “Вот сволочи! Мы же их освободили!”
Двадцать лет прошло, а столь просто сформулированное “мы вас освободили (хотя болгар мы освобождали только в XIX веке от турок. — А.Б.), и теперь терпите нашу серость и дурость” не забылось. Ведь, несмотря на очевидный уже тогда идиотизм, в этой сентенции было нечто очень сермяжное, трогающее за душу своей справедливостью.
Уже позднее, когда довелось поработать в архиве с “особой папкой” Сталина, гораздо яснее представил, как же мы выглядели с точки зрения тех же поляков. В 1944 году наш национальный герой, командующий фронтом Черняховский, пригласил к себе лидера вооруженного польского сопротивления, генерала по кличке Волк. С ним, якобы для согласования совместных действий против немцев, приехали командиры отрядов и начальники штабов. Все эти люди были арестованы. Их партизанские отряды — небольшие, меньше тысячи человек — разоружены. Ведь они подчинялись лондонскому эмигрантскому правительству. Офицеров и командиров либо расстреляли, либо отправили в Сибирь. Рядовые, которые согласились перейти на сторону “народной Польши”, были отправлены в советский тыл на переформирование. Кто присяге не изменил — тоже отправился за Урал. Сам Черняховский в секретном докладе на имя Сталина описывал ту страшную опасность, которой он подвергался лично. Ведь он сам арестовывал Волка, а у того был пистолет. Даже в документах тех лет вся эта история выглядит подло и отвратительно.
Впрочем, мы так относились к своим собственным людям, что полякам и венграм, болгарам и румынам даже не снилось. Правда, многие из российских граждан считают, что в целом все было нормально. Оправдывалось интересами великого государства. И они даже не пытаются представить, как это великое государство выглядело снаружи.
Лучшие фоторепортеры мира часто стремились посетить Советский Союз: братья Капа, Маргарет Бурк-Уайт, Барт Глинн, многие другие приезжали в Москву, Ленинград, совершали длинные поездки по стране. Их отношение к Союзу менялось. Если до войны и сразу после нее к нам относились с явной благожелательностью, не замечая вполне очевидных людоедских черт строящегося “обществе будущего”, то со временем это отношение становилось все жестче и жестче. Точкой невозвращения стал 1968 год и подавление Пражской весны. Жестокая серия Йозефа Куделки о вводе наших танков в Чехословакию была окончательным приговором Советскому Союзу. Даже в глазах весьма левого по взглядам фотосообщества мы окончательно превратились в “империю зла”. И это при том, что именно при Брежневе режим значительно помягчел. И мы — советский народ — это понимали и чувствовали. И поэтому имели полное право обижаться на “западных клеветников”.
Надо было быть не “почти”, а просто гением, чтобы суметь показать нашу странную страну такой, какая она была, есть и будет на самом деле. Без левых перегибов и правых уклонов. В 1972—1973 годах лучший фотограф всех времен и народов (впрочем, это личное мнение автора. — А.Б.) Анри Картье-Брессон проехал по всему Союзу. Он не первый раз приезжал в СССР, но ему впервые разрешили снимать не только в Москве, но и в Прибалтике, на Кавказе и в Сибири.
Картье-Брессон относится к тем фотографам, которые берут не тем, что “близко стоят”, а тем, что фантастически видят красоту, находят удивительные ракурсы и из самой замыленной картинки выжимают нечто абсолютно новое. В отличие от Капы, он не был на всех войнах. Но он объехал весь мир, создав архетипические фотообразы почти всех стран Европы, Индии, США. И понять СССР ему удалось удивительно. В его хронике есть эстонская пара, разучивающая рок-н-ролл под почти карикатурным портретом Ленина; мужики в треухах, ватниках и валенках, сидящие на заснеженном перекрестке под Иркутском; армянская семья на пикнике около стен средневековой церкви; строй солдат, сквозь который просовывает голову девочка с цветами; старухи, полоскающие белье в проруби; непонятные и пугающие бесконечные очереди у языческого Мавзолея...
Он увидел Советский Союз без предубеждения и запечатлел таким, каким он был и из которого мы все родом. Для рубрики выбрано фото, сделанное ранней весной 1973 года. Люди еще в плащах, но один персонаж уже разделся и, закатав трусы, самозабвенно отдается скромному ленинградскому солнышку. Делает он это прямо под стенами Петропавловской крепости, для тепла проложив между собой и холодным гранитом фундамента пальто. Голый череп, голый зад — этот босоногий гражданин, стоящий на газете и прижавший головой пальто к стене, не может не вызывать улыбки.
И как ни банально, но только улыбка по отношению к себе, к своему государству и народу позволяет избежать крайностей идиотизма и всего набора преступлений, которые он неизбежно тянет за собой.
Сейчас уже не увидишь питерцев с голым задом. Как правило, они все серьезны, преисполнены чувства собственной значимости. Отношение к ним с улыбкой — не поощряется. Вот только что еще одного назначили в Администрацию Президента. Но, похоже, это не предел. Есть очень умные люди, которые сознательно превращают любое появление президента в “царские выходы”. Они хотят убедить нас, что в России власть “только от Бога”. Что ее нельзя “трогать руками”. И если убедят — а шанс велик, тем более, на носу выборы главы государства — то беда. И единственная возможность отнестись ко всему правильно — чаще вспоминать о снимках Картье-Брессона. Они дают правильный масштаб для понимания — какие мы и что у нас не прикрыто.
