9 января с.г. подполковник милиции Владимир Алексеенко отбыл из родного Липецка в командировку в Чечню. В составе группы милицейских врачей-психиатров со всей России, которой он и руководил.
Группа собиралась в Москве, в Ханкалу вылетели 15 января.
А 18-го по каналам информагентств прошло скупое сообщение: “В Чечне выстрелом из пистолета в голову покончил жизнь самоубийством военный врач-психиатр... Выстрел был произведен из табельного оружия — пистолета ПМ. В настоящее время проводятся следственные мероприятия по факту самоубийства офицера...”
И все — даже без фамилии. И никаких комментариев.
Что же должно было случиться там, в Чечне, чтобы закаленный жизнью мужчина, опытнейший врач, призванный научить других справляться с чеченским кошмаром, пустил себе пулю в лоб? Что он там увидел?
О чем узнал?
Корреспондент “МК” провел собственное расследование.
В этом году Владимиру Алексеенко исполнилось бы 45. Последние несколько месяцев он жил семейными заботами. Единственная дочь Инна собиралась выходить замуж. И это важное событие, собственно, и стало решающим аргументом для принятия решения поехать в Чечню — в командировку.
— Зарплата у нас маленькая, — вздыхают сослуживцы Алексеенко, — а свадьба — дело недешевое. Вот он и вызвался — там все-таки прилично платят.
Алексеенко — врач высшей категории, психотерапевт с многолетним стажем, до этого уже бывал в “горячих точках”. За предыдущую командировку Владимир Иванович был даже награжден орденом “За заслуги перед Отечеством”. Одним из основных направлений его врачебной практики была работа с бойцами спецподразделений. Вот почему друзья и сослуживцы Алексеенко не верят милицейской сводке:
— Ну какое, к черту, самоубийство? Знали бы вы, скольких людей он с того света вытащил! Он был гениальным психотерапевтом. Даже когда перед ним стоял человек со “стволом” у виска и стеклянными глазами, Володя мог найти к нему подход: уговорить, успокоить.
* * *
9 января Алексеенко был откомандирован в Москву в распоряжение Главного управления кадров МВД. С 9-го по 15-е — находился в столице. А 16 января в качестве руководителя группы милицейских врачей уже был в Ханкале.
— Он позвонил как раз 16-го, — вспоминает жена Владимира, Ольга Ивановна, — рассказал, что добрался, обустроился, получил оружие. Что с завтрашнего дня приступает к работе. Настроение у него было не то чтобы веселое — скорее боевое. Он всегда с удовольствием работал.
Это был последний звонок Владимира Ивановича близким. 18 января его труп с огнестрельным ранением нашли на улице.
И сразу начались какие-то тайны и недомолвки. Сначала в Липецк сообщили, что Алексеев убит из неустановленного оружия. Через некоторое время появилась новая версия — самоубийство.
Однако в силу профессии постоянно сталкиваясь с попытками суицида, коллеги Владимира хорошо знают, какими бывают самоубийства.
— Во-первых, это не случается спонтанно, должны быть какие-то предпосылки, человек часто высказывает свое намерение. Во-вторых, твердо решившись на самоубийство, человек старается уединиться, закрыться, но никак не выходить для этого на улицу. И никакой предсмертной записки Владимир не оставил...
Между тем все это не помешало прокуратуре немедленно ухватиться за версию суицида. Прокурор Грозного вообще ответил мне весьма оригинально:
— Ну что вы все скандалы ищите? Человек где хочет, там и стреляется. Это личное дело каждого — так же, как оставлять записку или не оставлять.
* * *
Милиция, она и в медицине — милиция. Случись что, господа в серых мундирах тут же занимают круговую оборону и засекречивают все подряд. Самым честным оказался временный пресс-центр МВД в Ханкале: “Извините, но есть указание руководства ничего на эту тему не говорить. Журналистам сообщать, что все это слухи”.
Ничего себе — “слухи”. Человек погиб, а они вместо серьезного расследования стараются побыстрее спрятать концы в воду.
В Липецке Алексеенко устроили пышные похороны. Собралось все городское и милицейское руководство. Автобусы подъезжали колоннами — чуть ли не весь личный состав липецкой милиции захотел проститься с подполковником. Многим он фактически спас жизнь — после “горячих” командировок люди с трудом адаптируются к мирной жизни. Венками и букетами доверху завалили могилу.
Но и возле могилы стали происходить странные вещи. Заметив у меня фотоаппарат, ко мне подошел мужчина и, представившись коллегой Алексеенко, предложил рассказать очень важные подробности. Меня поразила его осведомленность о личной жизни погибшего. Он с каким-то нездоровым смакованием стал рассказывать о постоянных ссорах врача с женой и дочерью, убеждал, что Алексеенко собирался совсем уйти из дома, почти дословно пересказал якобы имевший место последний разговор супругов по телефону, в ходе которого те окончательно разругались. Создавалось впечатление, что мне нарочно подсовывают дезу.
* * *
Я стоял на крыльце областного УВД и невольно подслушал беседу двух сотрудников о Владимире. Подошел к ним.
— Меня завтра же уволят, если я вам хоть слово скажу, — вздрогнул мужчина. — Вы даже не знаете, сколько тут всего переплетено.
На условиях анонимности мой собеседник все же поведал мне об одной — пожалуй, самой важной — детали. Последний звонок Алексеенко из Ханкалы был не родственникам, а именно ему, коллеге и другу.
— Володя сказал, что приступил к работе и просил помочь. Кто-то из бойцов намеревался покончить с собой, и Володя никак не мог выяснить, что же там произошло. Говорил, что парень настолько замкнут, что отказывается говорить даже на отвлеченные темы. У меня был подобный случай — тогда оказалось, что парня изнасиловали. Я высказал Володе свое предположение — он аж встрепенулся. Упомянул какого-то местного полковника и что — дословно — “он этого так не оставит”. Похоже, он все-таки разговорил того бойца. И узнал, что там творится нечто страшное — среди своих же. Но кто-то помешал ему раскрыть эту тайну.
Списать все на самоубийство очень удобно. Не надо проводить никакого расследования. И никакие позорные тайны не всплывут.
На проверку происшествия по закону отводится 10 дней. Но вчера стало известно, что этот срок продлен. Среди сотрудников УВД ходят слухи, что версию самоубийства все же отвергнут. Наиболее вероятно, что гибель Владимира Ивановича спишут на “шальную пулю”. Только это не во имя правды, а чтобы вдова и дочь не “погнали волну”. Ведь в случае, если гибель Алексеенко признают самоубийством, семья лишится всех льгот и пособий.
