Постановку “Мертвых душ” Н.Гоголя в современной интерпретации разыгрывают серпуховские чиновники. Покойники, отправившиеся к праотцам десятки лет назад, до сих пор получают квитанции на оплату коммунальных услуг.
Бараком №23 по улице Химиков молодые мамаши пугают детей. Там прописаны покойники, которым приходят счета за квартиру. Действительно, в таких условиях могут существовать только мертвецы. Единственный выживший — ветеран Великой Отечественной войны, и он каждый день борется за существование.
Деревянное одноэтажное здание строилось как временное жилище для сотрудников завода “Химволокно” и по заключению БТИ должно было эксплуатироваться всего 15 лет. В 90-х годах списанный барак передали муниципалитету, но формально дома не существует — его не найти на карте города. Хотя вот уже полвека в нем прописаны 18 семей! Добрая половина жильцов умерла от старости, а молодые, кому по карману снимать квартиру, уехали от разрухи подальше. И только ветерану ВОВ, слепому 79-летнему инвалиду I группы Виктору Короткову, некуда податься. Со времен войны для старика ничего не изменилось: покосившийся, прогнивший барак напоминает землянку, покореженную бомбами. Старик на ощупь (после контузии он полностью ослеп с годами) заколачивает окна от мародеров, которые каждую ночь приходят в пустые квартиры...
Все комнаты разобраны подчистую, от полов остался лишь фундамент, но воры не унимаются. Дед вынужден прятать свою пенсию, закапывая ее в ямку на улице, чтобы наркоманы и пьяницы его не ограбили. Но они все равно бьют старика, требуя деньги — кто на “дурь”, кто на опохмелку. Защитнику отечества не привыкать к лишениям: сносить побои бомжей, греть воду кипятильником — чайник украли! — умываться ледяной водой, сидеть на цементном полу, ведь стулья тоже растащили... Но война закончилась 60 лет назад! Та, что происходит сегодня, — это обыкновенный терроризм.
— Виктора Андреевича увезли в больницу с сердечным приступом, — плачет его бывшая жена, 80-летняя Татьяна Ивановна. — Ему должны были дать квартиру в прошлом году, но, когда он собрал все справки, в жилищном отделе ему отказали, сославшись на какие-то приоритеты в распределении жилья. Мы с бывшем мужем в разводе давным-давно, но я заберу его жить к себе: того и гляди потолок обвалится или пьяные бомжи прирежут...
Назвать серпуховских чиновников черствыми и равнодушными — значит, ничего не сказать. Татьяна Ивановна приносит стопку квитанций оплаты за коммунальные услуги. Их присылают умершим жильцам, но за их отсутствием платежки вручают ветерану войны.
Так, отправившийся к праотцам пять лет назад Эдуард Козлов задолжал за комнату 4 тысячи рублей. 816 рублей — пеня... И таких “квартиросъемщиков” в бараке — 10! Гоголевскому Чичикову хотя бы материальная польза была от мертвых душ. Какие же цели преследуют серпуховские чиновники? По словам начальника ЖРЭУ №1 Марии Лужнецкой, в паспортном столе имеются все свидетельства о смерти, но единый расчетный центр все равно регулярно “обслуживает” покойников. К нашему ужасу, мы обнаружили еще две трущобы казарменного типа: на улице Крюкова, дом 4, и на улице Химиков, 8. Та же разруха, что и барак дедушки Короткова, но в кирпичном варианте. Бродя в темноте по лестницам без перил на Крюкова, 4, заходим на огонек к Светлане Смирновой. На ободранной кухне с ржавой раковиной и горами мусора (битым стеклом, тряпьем) она разбирает завалы. Светлане 24 года, она родилась в этой казарме, здесь же появилась на свет ее дочка. Трудно представить, как в этих условиях можно вырастить ребенка: ванны нет, впрочем, как и горячей воды, бетонные полы... Проживание в трущобе обходится в 280 руб. в месяц.
В доме живут шесть семей — раньше было 122. Кому-то повезло — дали квартиру; без жилья остались те, кто вовремя не собрал все документы. Теперь говорят, что квартира ей не светит: муниципального жилья практически не строят. На третьем этаже живет мамаша с четырьмя детьми. Ее 12-летний сын Алексей разговаривал с нами сквозь закрытую дверь, заученно приговаривая: “Катитесь отсюда, наркоманы!”
И в этой казарме тоже продолжают “жить” десятки покойников. Начальник ЖРЭУ №1 как раз помечала их в списках жильцов.
— С мертвецами ничего не могу поделать, — жалуется Мария Лужнецкая. — Отсылаю информацию об умерших в единый расчетный центр, а они снова шлют им платежки за квартиру...
Невероятно, но эти трущобы еще пытаются обслуживать слесари ЖРЭУ. Они меняют раковины, трубы... Но через день от сантехники и следа нет: бомжи все растаскивают.
Тем не менее первый этаж казармы выглядит благообразно. Здесь расположены отремонтированная комната ЖЭКа, учебный класс гражданской обороны и Совет ветеранов. Там все чистенько и приличненько. А перед подъездом красуется табличка: “Мусор не бросать!”...
