Есть одно небольшое балетное сочинение, почти сто лет поражающее своей печальной красотой. Лишь только зазвучат звуки виолончели, а луч прожектора высветит плывущий силуэт балерины с поющими руками-крыльями, как зал взрывается аплодисментами. Это “Лебедь” Михаила Фокина на музыку Сен-Санса. Начиная с первой исполнительницы, Анны Павловой, в “Лебеде” выступали почти все мировые звезды балета. И хотя возраст у “Лебедя” немалый, он и сегодня остается самым притягательным балетным созданием.
А началось все почти случайно. Как-то Анна Павлова пришла к своему другу Михаилу Фокину и сказала, что “хор Императорского оперного театра просил ее принять участие в их концерте в Дворянском собрании. Ты не мог бы мне помочь выбрать музыку?” В это время Фокин увлекался игрой на мандолине и как раз разучивал дома под аккомпанемент своего школьного товарища “Лебедя” Сен-Санса. “А что, если взять “Лебедя” Сен-Санса?” — предложил он. Павлова сразу же поняла, что роль Лебедя ей подходит как нельзя лучше. А Фокин, оглядев ее тоненькую, хрупкую фигурку, подумал: “Она создана для Лебедя”. — “Поставь мне этот номер”, — попросила Павлова.
Фокин согласился, и друзья договорились насчет репетиций. Для постановки танца потребовалось всего несколько минут. Это была почти импровизация. Фокин танцевал перед ней, а Павлова, следя за движениями хореографа, тут же, рядом. Потом она стала танцевать одна, а Фокин следовал за ней сбоку, показывая, как нужно держать руки. Все просто и быстро, как будто кто-то сверху, с небес, помог им в этой работе.
А потом, 22 декабря 1907 года, был концерт. Причем исполнялся “Лебедь” не так, как принято сегодня, когда гордая птица предстает в полумраке сцены, а за ней медленно плывет лунный луч прожектора. Не было ничего потустороннего или мистического. Резкое, концертное освещение обнажало сценическое пространство, в дальнем углу которого, опустив голову и уронив руки, стояла танцовщица. Лиф и пачку украшал лебяжий пух, белыми перьями были прикрыты и черные волосы Павловой. После одного такта вступления арфы с первым звуком виолончели она подымалась на пальцы и тихо плыла через сцену. И вспоминались стихи Константина Бальмонта:
Заводь спит.
Молчит вода зеркальная.
Только там, где дремлют камыши,
Чья-то песня слышится, печальная,
Как последний вздох души.
Это плачет лебедь умирающий,
Он с своим прошедшим говорит,
А на небе вечер догорающий
И горит и не горит.
Руки-крылья Павловой расправлялись, вторя мелодии виолончели. Чуть заметный перебор ног — словно вьется струя по озерной глади позади скользящего Лебедя. На последнем аккорде белая птица опускается наземь, прячет голову под крыло и тихо уходит из жизни. Однако эпитет “умирающий” появится перед “Лебедем” Павловой лишь через несколько лет, когда ее исполнение станет более нервным, трагическим, а на груди, в белом оперении, будет кроваво пылать рубин.
Все, на чем печать непоправимого,
Белый лебедь в этой песне слил,
Точно он у озера родимого
О прощении молил.
Но кроме академического, белого, в двадцатые годы прошлого века существовал и черный “Лебедь”. Его создал балетмейстер-новатор Николай Фореггер. Это была злая, взъерошенная птица в черной пачке и с копной вороньих перьев на голове. Умирала она не красиво и печально, а уродливо. Взметнувшись вверх, падала, как подстреленная, и застывала в жалкой, смешной позе — со скрюченными ножками.
Как-то организаторы одного из концертов решили соединить вместе классического “Лебедя”, которого исполняла Екатерина Гельцер, и фореггеровского. Правда, поставили их в разных отделениях. Гельцер, выступавшая позже, не догадывалась, что ей предстоит увидеть. Припав к занавесу, она в дырочку наблюдала за своей черной соперницей, приговаривая: “Ах, мерзавка, ах, подлая, вот негодница! Кого она пародирует? “Лебедя?” Ну, просто дрянь!”
Одной из величайших исполнительниц “Лебедя” стала Майя Плисецкая. Впервые выйдя Лебедем в шестнадцать лет, еще до окончания хореографического училища, балерина исполнила его и на юбилейном вечере, посвященном ее 70-летию. Танцевала Плисецкая “Лебедя” и на клубных сценах провинциальных городов, и в самых престижных театрах мира, и на международных фестивалях танца. Случалось, что во время фестивального исполнения на открытой сцене начинался дождь. Но балерина никогда не останавливалась, а продолжала свой танец. И казалось, что по ее поющим рукам стекают не капли дождя, а слезы умирающего лебедя. Порой балерине приходилось бисировать этот номер, но никогда ее исполнение не было точным повторением предыдущего. Не обошлось у Плисецкой без “Лебедя” и в работе с Морисом Бежаром. В миниатюре “Леда и Лебедь”, где Плисецкая танцевала с Хорхе Донном. Здесь Бежар объединил две древние легенды: греческую — о Леде и лебеде и японскую — о юном рыбаке, влюбившемся в красивую птицу. А начинался балет сен-сансовским “Лебедем”.
Другая прославленная балерина — Иветт Шовире, также имевшая в репертуаре “Умирающего лебедя”, — вспоминает один интересный эпизод. Однажды балерина выступала в Стокгольме на благотворительном гала-концерте в присутствии короля и королевы Швеции. А на следующий день, распахнув в отеле шторы своей комнаты, Иветт увидела около пятидесяти лебедей, которые, казалось, специально собрались под ее окнами. “Может быть, птицы хотели воздать должное мне как танцовщице, которую вдохновила их грация?” — удивленно подумала балерина.
Но самое интересное — то, что на эту миниатюру в начале XXI века обратили свое внимание и мужчины. Испанец Игорь Йебра, отказавшись от пуха и перьев, предстает почти обнаженным — на нем лишь маленькие белые трусики. В его трактовке это драматичный монолог сильной и гордой птицы, не желающей смириться с приближающейся смертью. Его руки-крылья буквально разрывают сценическое пространство, а роскошное тело не молит о прощении, а бьется в страстных и красивых танцевальных па. Французский танцовщик Педро Поуэльс оказался еще более смелым. Совсем недавно он показал в Москве моноспектакль “Лебе-Ди”, в который вошли восемь композиций знаменитой миниатюры, созданных современными женщинами-хореографами, среди которых одна из самых известных дам современного танца — Каролин Карлсон. На вопрос к Педро, как родилась идея подобного моноспектакля, он ответил: “Все началось с шуток по поводу моих длинных рук, а потом придумалось все остальное”.
Что до Анны Павловой, то она танцевала этот монолог о жизни и смерти почти до самой смерти. А в ее лондонском доме “Айви Хауз” (Дом в плюще) был парк с прудом, где плавали красивые белые птицы с подрезанными крыльями. Павлова любила ласкаться и играть с ними, позировать фотографам. Многие из лебедей, не выдержав неволи, погибали, заставляя хозяйку плакать, но она вновь и вновь повторяла этот жестокий опыт. И нет ничего удивительного, что последними словами умирающей Анны Павловой были: “Приготовьте мой костюм Лебедя. Это случилось в половине первого ночи 23 января 1931 года”.
Не живой он пел, а умирающий,
Оттого он пел в предсмертный час,
Что пред смертью, вечной,
примиряющей,
Видел правду в первый раз.
Вообще с Лебедем связано много древних мифов. Один из них гласит, что душа странствует по небу именно в его образе. Лебедь выступает как символ возрождения, чистоты, целомудрия, гордого одиночества, мудрости, мужества и… смерти.
